От каждого – по таланту, каждому – по судьбе
Шрифт:
16 февраля 1936 г. состоялась, наконец, премьера. Успех был невероятным. И тут же – столь же невиданная газетная ругань. Но скандалу разрастись не дали. 29 февраля в дело вмешался уже знакомый нам П.М. Керженцев, он составил для Политбюро соответствующую «справку», и «Мольера» тут же прихлопнули.
Но обставили всё хитр'o. Сделали так, что МХАТ сам отказался от пьесы без особых указующих постановлений. Керженцев советовал: достаточно скрытого намека, чтобы мхатовские «старики» поняли, – ошиблись они в Булгакове, опять он их уводит с генеральной линии социалистического реализма. Надо помочь театру, писал вышколенный в демагогии Керженцев, – просто напечатать в «Правде» редакционную статью, а далее они сами будут знать, что делать.
Сталин на этой «Справке» написал своим красным карандашом: «Молотову. По-моему, т. Керженцев прав. Я за его предложение. И. Сталин».
Сказано – сделано. 9 марта 1936 г. «Правда» открывалась редакционной статьей «Внешний блеск и фальшивое содержание». И «Мольера» на афишах мгновенно заклеили.
Булгаков до конца жизни считал, что МХАТ его предал. А предательства он не прощал никому. Более в этом театре он не проработал ни одного дня.
15 сентября 1936 г. Булгаков ушел в Большой театр на должность либреттиста.
Конечно, Булгаков был блестящим фельетонистом-сатири-ком, значительно более острым, чем, к примеру, Ильф в паре с Петровым; он был выдающимся драматургом, несопоставимым по масштабу дарования ни с одним из своих современников. Но наиболее высокую ноту он все же взял в беллетристике – беллетристом он был гениальным. Но именно эту грань его дарования современники писателя и еще 2-3 поколения советских людей так и не узнали. Не дождался публикации ни «Собачьего сердца», ни «Мастера и Маргариты» и автор. И это, к сожалению, еще одна грань его несчастной судьбы.
О злоключениях «Собачьего сердца» мы уже упоминали. Черед теперь за коротким рассказом о главной книге Булгакова, составившей ему мировую славу, – романе «Мастер и Маргарита».
Когда Булгаков задумал свой «роман о дьяволе», сказать трудно. Первая версия романа была готова в конце 1928 – начале 1929 г. Роман назывался в разные годы по-разному: «Копыто инженера», «Черный маг», «Консультант с копытом», «Великий канцлер», «Князь тьмы».
Писался роман, включая последнюю, третью, версию, в общей сложности тринадцать лет. Ждал публикации еще двадцать шесть.
Булгаков к 1929 г. был уже достаточно терт советской властью, чтобы понять: такой роман в Советском Союзе опубликован никогда не будет. Не рассчитывая же на публикацию вообще, писатель работать также не может. А Булгаков работал и очень интенсивно. Спрашивается: на какие перспективы он делал ставку? Ответ один: на эмиграцию. Там бы он смог напечатать свой роман без проблем. Возможно, и по этой причине Булгаков в частной переписке о нем не упоминает совсем. Хотя в ОГПУ все о его трудах знали. В настоящее время это установлено определенно.
После прослушивания нескольких глав «Мастера» симпатизировавший Булгакову бывший редактор «Недр» Н. Ангарский сказал:
– А это напечатать нельзя.
– Почему?
– Нельзя…
28 марта 1930 г. в день написания своего знаменитого письма Правительству СССР в припадке безумного отчаяния и безысходности Булгаков сжег единственный экземпляр рукописи своего романа.
В 1932 г. в Ленинграде роман начал заново, первые главы которого он помнил практически наизусть. Уже осенью 1934 г. буквально из пепла возник второй вариант романа. Дописывал больной: нервные срывы, бессонница, страх одиночества и боязнь любого открытого пространства, – одним словом доклевала Советская власть одного из самых талантливых писателей. К лету 1936 г. Булгаков завершил работу над второй редакцией романа.
Но и она не устроила писателя. В мае 1937 г. он начинает заново роман о Христе и Дьяволе. Тогда же появилось и его окончательное название «Мастер и Маргарита». Уже в конце мая 1938 г. третья версия романа была закончена.
Свое Послушание Булгаков выполнил сполна.
Как мы уже говорили, Сталин своего добился, и Булгаков, по выражению Даниила Данина, стал «тяжелеть» под гипнозом вождя. Большевизм и социалистический выбор Булгаков не любил по- прежнему, но вождь для него стал свят. Чем сильнее Сталин душил, тем крепче Булгаков любил.
Предположение некоторых исследователей (М. Чудаковой, М. Горбаневского, Б. Соколова и др.), что Булгаков принялся за сочинение пьесы о Сталине с какой-то торгашеской целью: облегчить публикацию главного своего романа, сделать «проходными» многие отвергнутые его вещи, не состоятельно.
Во-первых, Булгаков был не столь наивен и не думал, что с помощью откровенной лести можно что-то себе отторговать.
Во-вторых, Булгаков был человеком глубоко принципиальным и порядочным, оттого и жизнь себе изломал. Подобное предположение по этой причине просто оскорбительно для писателя.
Нет. Все было прозаичнее и проще. Булгакова Сталин действительно в определенном смысле загипнотизировал, особенно после телефонного звонка в 1930 г. С тех пор Булгаков и заболел неизлечимой болезнью под названием «Сталин». Он был не одинок. Таким же «заболеванием» долгие годы страдал Б. Пастернак. Искренне, как он думал, влюбил себя в вождя, которого прежде ненавидел, О. Мандельштам.
Болезнь Булгакова вызревала медленно. Не дождавшись приглашения на личную встречу, Булгаков в 1931 г. пишет Сталину и просит вождя быть первым его читателем, приговору которого он покорится (Почти как у Пушкина, только с точностью до наоборот, – там Николай I сам предложил поэту быть его цензором, чтобы его творения не подвергались риску быть отвергнутыми малограмотными и трусливыми чиновниками Цензурного комитета. Здесь же сам Мастер предлагает свои сочинения на суд – кого?). Даже ответа на свое унизительное предложение Булгаков не удостоился.
Именно после этого болезнь стала прогрессировать.
6 февраля 1936 г. Е.С. Булгакова отметила в своем дневнике: «Миша окончательно решил написать пьесу о Сталине».
С сюжетом он явно промахнулся: пьесу решил сочинить о молодом Сталине (еще Джугашвили), о его первых революционных шагах. Как оказалось, Сталину все это крайне не понравилось: зачем молодой? Молодые все одинаковы! Все делают ошибки…
Это не годилось. Надо было писать не о начинающем революционере, которого кто-то там наставляет и обучает, а о всеми любимом, безгрешном вожде, почти что Боге, который все видит, все знает, который справедливо рассудит, а иногда и осудит, если надо.