От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

Фирсов Иван Иванович

А в эти самые дни контр-адмирал Нельсон сокру­шался, что англичан опередил русский флагман. «Все эти острова давно должны были быть нашими, — печа­лился он в письме своему собрату, посланнику Спенсе­ру Смиту. — Капитан Троубридж был готов совсем к от­плытию, когда я с огорчением услышал, что русские уже там».

От Кефалонии эскадра направилась к острову Свя­тая Мавра, последнему оплоту французов перед Корфу.

На рейде Ушакова приветствовал отряд кораблей Сенявина, который сразу же доложил флагману:

— Крепость мы обложили со всех сторон, но комен­дант Миолет упорствует, на что-то надеется. С Али-пашой мы его связь прервали.

Ушаков направил Миолету предложения о капитуля­ции, и, не дожидаясь ответа, корабли открыли ураган­ный огонь по крепости. Тут и там заполыхали огни пожаров, французы поняли, что сопротивление бесполезно, и еще засветло выкинули белый флаг. Из крепости вы­шли два офицера и вручили Ушакову ответ. Французы соглашались на переговоры о капитуляции. «…Мы пола­гаем на вашу гуманность и добросовестность и заранее уверены, что никогда не нарушите законов войны».

Читая письмо, Ушаков возмущался: «Когда якша­лись с Али-пашой, о законах небось не вспоминали. Ну, да Бог с ними».

Спустя три дня полковник Миолет вывел из крепос­ти гарнизон, сдал два знамени, флаг, шестьдесят пу­шек, восемьсот ружей, сотни пудов пороха. Покидая Мавру, Ушаков оставил жителям рекомендации по са­моуправлению, подобные розданным на предыдущих островах. Путь на Корфу был открыт.

Отправляя два месяца назад отряд под командой ка­питана 1-го ранга Селивачева к Корфу, флагман в при­казе ставил главную задачу — «…всякую коммуника­цию со оным островом французов пресечь». Селивачев приступил к блокаде и вскоре захватил в плен фран­цузскую 18-пушечную шебеку. В конце ноября на рей­де Корфу стала на якоря русско-турецкая эскадра, на­чалась подготовка к штурму.

Более пяти веков этот остров принадлежал Венеци­анской республике. Богатые купцы соорудили здесь со­лидную цитадель. Остров запирал вход в Адриатику. После захвата острова французы возвели новые мощ­ные укрепления, земляные валы, водные преграды, ка­менные бастионы. Новая крепость состояла из трех от­дельных фортов, соединенных подземными перехода­ми. Крепостные сооружения прикрывали 600 орудий, защищали 3000 человек гарнизона, припасов хватало на полгода. В бухте, под крепостными стенами, стояли два линейных корабля, фрегат, десяток других судов. Подходы к острову со стороны моря прикрывали остро­ва Лизаретто и Видо. На Видо крепостные сооружения не уступали корфинским.

Еще на подходе к Видо Ушаков верно оценил его значимость.

— Вот ключ к Корфу.

Осада этой крепости началась с неудачи. Для штур­ма такой крепости надлежало иметь двойное превос­ходство в людях, а их было один к одному. Ушаков ре­шил начать осаду с обстрела крепости по уязвимым ме­стам береговыми батареями. Одну из них расположили южнее, другую на севере, близ деревни Мандуки. В этот раз подвели местные ополченцы. Поначалу бата­реи успешно обстреливали крепость, и французы не­сколько раз пытались вылазками их уничтожить. На южной батарее в основном, больше тысячи, подсту­пы прикрывали ополченцы. На рассвете 20 ноября из крепости неожиданно ринулись в атаку около шести­сот французов. Полусонные ополченцы враз разбежа­лись, а русские, два десятка, сражались до последнего, часть погибла, остальных захватили в плен. В то же время французы атаковали и северную батарею. Но там полторы сотни россиян отразили тысячное войско французов, пока не подоспела помощь с кораблей. Ко­рабельная артиллерия и контратака заставили францу­зов ретироваться в крепость, оставив на поле боя две сотни убитых.

Ушакову стало ясно, что наличными силами успеха не добыть. Спустя неделю подоспел отряд Сенявина. Флагман усилил бомбардировку крепости, держал под обстрелом французские корабли. В начале декабря воз­вратился из крейсерства от берегов Египта отряд Соро­кина. У них вышел запас провизии, едва дотянули до Корфу на полуголодном рационе. Да и на остальных кораблях эскадры припасов было внатруску. По дого­воренности снабжать должны были турки, но от них два месяца не пришло ни одного транспорта с провизи­ей. Приходилось Ушакову брать в кредит у местных купцов, но они делали это весьма неохотно.

Накануне Рождества из Севастополя прибыло подкрепление, два новых линейных корабля под флагом контр-адмирала Павла Пустошкина. Обнялись старин­ные приятели, служба вновь свела друзей юности. Осо­бенно обрадовали Федора Федоровича припасы прови­зии.

— Наконец-то дождался тебя, Павел Васильевич, совсем измучился со съестным — ни денег нет, ни суха­рей. Турки все обещаниями сулят, а ничего не шлют.

— Как же обходитесь, — недоумевал Пустошкин. — Что же Адмиралтейство Николаевское?

— Какое там, мы здесь будто в опале, оказии с Чер­ного моря весьма редки. — В голосе Ушакова сквозило возмущение. — Посланник Томара бумагами отделы­вается. Мордвинову вроде бы невдомек. А служители иногда впроголодь ко сну отходят.

— Томара-то у султана сидит, куда смотрит?

— Тайный советник в тепле обретается, небось не голоден, потому нас и не разумеет. Токмо советами до­кучает. — Ушаков брезгливо поморщился. — Рекомен­дует турок на французов натравливать, ровно собак. Того более, — Ушаков достал из секретера шкатулку

с письмами. — Вот послушай. «Пущай они, что хотят делают с французами, а вам обременяться с пленными не следует, оставляя французов на произвол турков».

— А, каково? — Ушаков закрыл шкатулку. — Хо­тя французы — якобинцы, токмо мне от этого не легче. Совесть-то не дозволяет зверем быть, с пленными не по-людски поступать.

Пустошкин рассказал, что Томара располагает све­дениями, как будто Нельсон норовит наши корабли от Корфу отвадить, блокаду снять, дабы, мол, оказать по­мощь королю Обеих Сицилии.

Ушаков не ответил, а только опять открыл шкатул­ку, вынул бумагу, протянул Пустошкину.

— Вот полюбуйся, Павел Васильевич, как Нельсон печется о том, что ты поведал.

Пустошкин, читая, покашливал.

— Сей адмирал, я слыхал, отваги немалой, одна-че, — Пустошкин вернул письмо Ушакову, — и он при Санта-Крусе с десантом фиаску испытал от гишпанцев.

Слушая Пустошкина, Ушаков думал о другом. Вспоминал, как в Константинополе его отговаривал Сидней Смит от похода к Ионическим островам и к Мальте.