От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Шрифт:
«Вчерашнего числа с малым нашим корпусом вошли мы в город Рим. Восторг, с каким нас встречали жители, делает величайшую честь и славу россиянам. От самых ворот св. Иоанна до солдатских квартир обе стороны улицы были усеяны обывателями обоего пола и даже с трудом могли проходить наши войска. «Виват, Павло примо! Виват, московито!» Было провозглашено повсюду с рукоплесканиями.
«Вот, — говорили жители, — вот те, кои бьют французов и коих они боятся! Вот наши избавители! Недаром французы спешили отсюда удалиться!» Вообразите себе, ваше высокопревосходительство, какое мнение имеет о нас большая и самая важная часть римлян и сколько много радости произвела в них столь малая наша команда! Я приметил, что на всех лицах было написано искреннее удовольствие», — восторженно сообщал Балабин своему адмиралу.
То было для Ушакова в уходящем году последнее радостное сообщение. Немало тягот и лишений выпало на долю моряков. Многих отважных бойцов недосчитались они в своих рядах, навечно остались те в чужой стороне.
Всего этого будто не знал и не замечал император. Зато вдруг главным освободителем Неаполитанского королевства оказался кардинал Руффо — Павел I пожаловал ему орден Александра Невского и звезду Андрея Первозванного, высшую награду России.
Быстро узнал об этом Нельсон и не преминул воспользоваться случаем. Лорды Адмиралтейства нечасто жаловали своих вояк, тем паче попусту, но тут был другой случай — а вдруг пройдет? Английский адмирал послал Павлу I, гроссмейстеру Мальтийского ордена доклад об осаде Мальты и просил о награждении капитана Болла за заслуги при овладении островом. Хотя, собственно, заслуги-то еще и не было. Главная крепость Ла-Валетта оставалась неприступной и сдалась сама через год, когда гарнизону нечего было есть. Не Болл был причиной… Нельсон просил русского императора — за особые заслуги в освобождении Неаполитанского королевства пожаловать русскими орденами английского посланника и его супругу, прекрасную леди Гамильтон…
Может быть, и это состоялось бы… Но увы… Ветры большой политики резко меняли свои румбы. Слишком явным стало вероломство австрийского императора и коварство короля Англии. К тому же Франция императора Наполеона потушила вконец тлеющие угли революции, она была уже не столь опасна…
Суворова предали австрийцы в Альпах. Ушакова бесстыдно обманывали на Апеннинах и англичане, и австрийцы. Ценой жизни русских матросов добывали себе славу союзники. Последний раз это было под Анконой, которая вот-вот должна была пасть после многомесячной блокады кораблями и осады с суши матросами эскадры Ушакова. Но австрийский генерал Фрелих действовал коварно и нагло. Появившись у стен Анконы, он тайно подписал капитуляцию с французами, приказал сорвать русские флаги со стен крепости и присвоил себе лавры победителя.
Мало было утешения Ушакову, когда по его решительному протесту Фрелиха отстранили от должности, а потом судили.
Для поддержания порядка Ушаков оставил в Неаполе отряд кораблей капитана 2-го ранга Сорокина, а сам с остальными кораблями пошел на Корфу, корабли требовали серьезного ремонта. В Мессинском проливе неожиданно пришло плохое известие, что эскадрам предстоит возвращаться к своим портам на Черном море. Эскадры надо было еще собрать вместе — Пустошкин блокировал Геную, Войнович крейсировал в Адриатике.
Эскадра Ушакова стояла на рейде в Мессине. Судя со стороны, корабли не спешили сниматься с якоря и уходить отсюда. Но слухи об уходе на Корфу, а потом в Севастополь кочевали с корабля на корабль. Становилось обидным до боли, что тяжкие хлопоты многих русских моряков, равно как и их подвиги вдали от родины, довольно безучастно воспринимались всесильным властелином в Петербурге. Там затевались новые конгломераты европейских дел и соответственно менялись партнеры.
* * *
Два месяца назад, когда Нельсон и король Фердинанд упрашивали Ушакова помочь очистить от французов Неаполитанское королевство, странные события происходили на другом краю Средиземного моря, у берегов Египта. Английская эскадра Сиднея Смита блокировала Бонапарта в Александрии. Противники вдруг встретились за чашкой чая. Наполеон очаровал Смита своей любезностью, и тот согласился выпустить из железного кольца блокады три транспорта. На одном из них Наполеон покидал Египет. Он спешил во Францию. Армия там терпела одно поражение за другим, страна стояла на грани разрухи, и только необычайные меры могли изменить события. Они не заставили себя ждать.
Франция и Париж встретили Наполеона как триумфатора.
Прежние победы в Италии и нынешние в Египте сделали его первым генералом республики. Здраво оценив обстановку, Бонапарт умело запугал Совет старейшин угрозой якобинства, и тот назначил его начальником гвардии. Используя военную силу, Наполеон 18 брюмера вырвал исполнительную власть у Директории.
Соратник Бонапарта, генерал Леклерк, окруженный гренадерами, громогласно объявил в зале Совета пятисот:
— Именем генерала Бонапарта законодательный корпус распущен. Гренадеры, вперед!
Барабанный бой заглушил голоса возмущенных представителей народа…
Недавно назначенный первоприсутствующий Коллегии иностранных дел граф Федор Растопчин докладывал о крупном повороте французских событий. Выслушав его, Павел I заметил:
— Пожалуй, нынче Бонапарт в самодержцы стремится. Сие для нас приемлемо. — Павел всегда радел за порядок во всех делах. — Думается, нам безразлично, кто будет царствовать во Франции, лишь бы правление там было монархическое. Быть может, нам вернуться к дружбе с Бонапартом? Благо уж и австрийцы не помогают, а только пакостят.
Растопчин воспользовался настроением царя и поспешил изложить свои мысли:
— Ваше величество, совершенно правильно мыслите — настала пора отойти нам от союза с Австрией. Более того, английская корона хитростью и деньгами против Бонапарта вооружила все державы…
— И нас, грешных, — вдруг захохотав, перебил Павел Растопчина.
Граф льстиво заулыбался царской шутке, но вскоре согнал улыбку с лица. Павел уже не смеялся. Похоже, он вдруг неожиданно вспомнил о чем-то.
— Не откладывая, заготовь рескрипт на Корфу Ушакову. Пускай возвращается. Не для чего таскать каштаны из пламени британцам…
Накануне прихода Сенявина в Мессину Ушаков получил императорский рескрипт: «Эскадрам забрать войска и следовать в Черноморские порты».
* * *
И вот настало время все, добытое трудами великими, жертвами немалыми, оставлять…
На Корфу шесть кораблей «в великой крайности находились и великого исправления требовали». Припасы, такелаж и материалы из черноморских портов еще не поступили, а брать было неоткуда, да и не на что. Команды жили на полуголодном пайке. «Провианта у нас здесь совсем ничего нет, кроме малого числа сухарей, — писал Ушаков советнику Италийскому, а злосчастная Порта Оттоманская совсем ничего не слала. Весьма худое содержание нам от оной, два года уже морят с голоду и все случаются обманы…»
Моряки приступили к ремонту. Начали килевать корабли. Вся подводная часть была изъедена древоточцами. Сколько просил Ушаков начать обшивку кораблей медью в Севастополе — все напрасно.
В начале мая прислал письмо Нельсон. Поняв, что русские скоро уйдут, спохватился: Ла-Валетта-то так и не взята.
«В настоящий момент я отправляюсь на Мальту, где буду иметь бесконечное удовольствие встретиться с вашим превосходительством, чтобы сообща положить конец знаменитой экспедиции Бонапарта и вырвать у него последние остатки его побед».