От кутюр
Шрифт:
9. Между двух огней
Разбуженная звоном посуды, Анна осторожно села. Чутко прислушиваясь, она пыталась найти, а когда нашла, надеть платье. Оно валялось на полу, как ненужная тряпка. Так же чувствовала себя и Анна, тряпочкой, измятой, но все-таки довольной. Побывать в руках Фарнезе это нечто! Для него она оказалась, наверное, простой и банальной…
Очередная порция звона разбудила Фарнезе, он не поменял неприличной позы, лишь раздраженно выговорил:
— Джулия приехала! Пойди,
Анна ошеломленно посмотрела на него через плечо, безмолвно спрашивая, как она выйдет к его дочери, растрепанная и заспанная, как, в какой роли, а если та спросит, кто она такая? К тому же от волнения она никак не могла надеть платье, крутила его, мяла, искала рукава.
Фарнезе, продолжая лежать на спине с раскинутыми руками и раздвинутыми ногами, картинно закатил глаза:
— Иди же скорее, накинь мою рубашку. Не бойся, Джулия не укусит…
Пошла, накинув на голое тело рубашку в брызгах оливкового масла.
Джулия была высокая и худая, остроносая брюнетка с огромными глазами. Некрасивая, с густо накрашенными темно-бордовой помадой губами, грубоватая и нисколько не похожая на своего, пусть тоже небезупречного, однако, обаятельного отца. На ней был растянутый черный свитер и черные джинсы.
Заметив смущенную Анну в проеме двери, она оторвалась от наматывания на вилку макарон и улыбнулась большим ртом:
— Салют! Ой, какая ты маленькая! Как тебя зовут? — говорила по-итальянски.
— Анна, — ответила гостья, проходя в кухню, — ты хотя бы разогрела еду… — добавила она осторожно.
— А я Джулия. Ты не могла бы сварить кофе? — попросила Джулия буднично, перейдя на английский.
Кофе было сварено и разлито по белым маленьким чашечкам. Три порции. Джулия взяла свою чашечку и села за стол. Анна тоже присела, держа в руках свою чашку. Они разглядывали друг друга, неспешно попивая кофе.
— Ты не похожа на экстремистку и помешанную на тантре дурочку, — заговорила Джулия с явным недоумением. — Скорее, такая, благоразумная синьорина. Тебе нравится мой отец или его утопические книжки о рыцарях, войне и борьбе за чистоту крови и духа?
— Твой отец, — ответила Анна с легкой улыбкой.
Джулия подалась к Анне, как будто желала что-то нашептать ей на ухо:
— Слушай, мой папа обыкновенный фашист, ретроград и сукин сын. При всем моем уважении к моей бабке Холевер и деду Фарнезе, они породили животное…
Анна, сделав очередной глоток кофе, неожиданно для себя самой спокойно сказала:
— Слушай, — она взяла чашечку кофе, приготовленную для Фарнезе, и встала из-за стола. — Давай я сама во всем разберусь…
Поднявшись по хрупкой винтовой лестнице в спальню Фарнезе, Анна отдала ему чашечку, и стала переодеваться. Скинула рубашку, стоя к нему обнаженной спиной, расправляла платье.
— Ты полна эротической энергии, — хрипловато произнес Фарнезе, чутким взглядом
— Только этого мне не хватало. Прославиться в веках! — ответила Анна с нервной усмешкой, надевая платье через голову, подняла руки, вытянула волосы из выреза. Потанцевала на месте, чтобы платье окончательно село. — Господи, куда я попала?
— Не представляешь куда, — Фарнезе пригубил остывший кофе и откинулся на подушку. — На поле боя…
— Джулия, видимо, пошла в вас, — заметила Анна. Обернулась и нарвалась на его горящий взгляд.
— Джулия рождена вопреки моему желанию, я был категорическим противником ее появления на свет, — просто признался Фарнезе. — Ее мать, рассчитывала привязать меня к себе ребенком. Я ее возненавидел. Признав Джулию своей биологической дочерью, я не признал с ней духовного родства…
Все же Джулия была дочерью Фарнезе в полной мере. С характером и позицией, мало, чем отличающейся от его радикализма. Но ее радикализм был направлен не на протест против современного миропорядка, на что претендовал Фарнезе, а на протест против отца.
За обедом, который по причине солнечного дня Фарнезе устроил на просторной лоджии, Джулия вела себя, как капризная барынька, явно решившая подразнить папу. Дразнить его привычными вещами, типа курения сигары и плевания на пол, Джулия на этот раз не стала, делала это просто и непринужденно, без пафоса.
Присутствие Анны вдохновило ее на иное:
— Анна, задумывалась ли ты когда-нибудь о своем месте в жизни? — спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Природа подарила тебе светлую кожу, синие глаза и правильный череп. Тебе повезло…!
Анна поняла, в какую сторону клонит Джулия, но дала понять, что это ее никак не задевает:
— Хочешь пристыдить меня тем, что пока я тут сижу, такая белая, чернокожие умирают от голода?
С залива подул прохладный бриз, задел белую скатерть на круглом столике, игриво тронул волосы сидящих, и залетел в гостиную, путаясь в шелковой черно-белой занавеске. Солнце матово светило из-за прозрачных облаков.
— Нет, я о другом! — не унималась Джулия, — ты можешь стать родоначальницей «духовной расы», о которой грезит отец…
Фарнезе доедал суп с фрикадельками, приготовленный Анной на скорую руку из того, что лежало в холодильнике. Суп получился густой, сытный, как раз такой, какой любил известный писатель и художник.
— Кевину Фоксу ты тоже готовила супчики? — не отставала от Анны Джулия, почти с брезгливостью глядя на объедающегося, довольного отца.
— У него был ужасный аппетит, — ответила Анна нехотя, — при мне он ел одни хлебцы, закуривал их сигаретами и запивал соком без сахара. Ты знакома с ним? — спросила с робким интересом.