От любви не убежать
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду? — Незнакомец покачал головой.
— Я и так слишком много сказал тебе, Кит
— Ничего ты мне не сказал! — взорвалась она, не замечая, что они уже перешли на «ты». — Думаешь, так я и поверю, что кто-то поджидает тебя на улице, чтобы убить за пару банок с бобами?
— Бобы тут ни при чем.
Кит онемела, впервые ощутив, какая грозная опасность нависла над этим бесстрашным человеком. И только когда он взялся за ручку двери, собираясь выйти, она вновь обрела голос.
— Ты
Ее слова прозвучали так ровно и безжизненно, что молодой человек невольно повернулся к ней.
— Прости, Кит. Я не имел права заходить к тебе. Мне следовало по-прежнему скрываться в окрестностях. — Он глубоко вздохнул и тихо добавил: — Но я чувствовал себя чертовски уставшим.
— И остаешься таковым. Ты просто не сможешь выдержать такого похолодания. Несколько часов — и смерть от переохлаждения. — Она взглянула в окно: разыгравшаяся метель не утихала. — С тем же успехом можно утопиться в озере. По крайней мере, более быстрый и менее мучительный конец… и твои преследователи будут избавлены от лишних хлопот. Ну, что ж ты стоишь? Иди, сделай им приятное!
— Кит…
— Знаешь, в чем заключается идиотизм ситуации? Я не могу понять, что такого страшного ты сделал, если твои преследователи готовы даже убить тебя, и не опасен ли ты мне, если опасен им…
Незнакомец окаменел, лицо его превратилось в маску, вырезанную из гранита.
— Но все, о чем я могу думать, — цветы, оставленные на столе, порубленные тобой дрова, эта дурацкая посуда, которую ты упрямо моешь под краном…
Кит повернула к нему мокрое от слез лицо и увидела, что взгляд его потеплел, а глаза обрели привычный синий цвет.
— Я… совершил однажды ужасный поступок, Кит. Может быть, достойный любого наказания. Но скрываюсь я сейчас по другой причине, и мое прошлое и настоящее никак не связаны между собой.
И девушка поверила. Может быть, по глупости, в силу унаследованной от отца доверчивости, но, так или иначе, поверила. И вопрос выбора для нее отпал сам собой.
— Даже если они настолько чокнутые, что будут сидеть в такую погоду на улице и подкарауливать тебя, — сказала она после небольшого молчания, — то сейчас они ничего не смогут сделать. Люди сюда не доберутся, пока не будут расчищены дороги, а это произойдет не раньше завтрашнего утра.
Некоторое время он смотрел на нее, затем, покачав головой, пробормотал:
— Если ты в чем-то ошиблась и с тобой что-то случится, мне…
— Возможно, я не имею ни малейшего представления о том, что тут происходит, но я слишком хорошо знаю эти места и представляю, какие здесь должны быть заносы, — уверенно произнесла Кит. — Это всегда выводило из себя мать. И потом…
Она щелкнула пальцами, и Гус, вскочив на ноги, мгновенно оказался возле хозяйки.
— И потом у меня есть он.
Гость улыбнулся.
— Пойми, солнышко, что самый сильный и преданный пес бессилен против пули.
Кит чуть побледнела, но с прежней твердостью ответила:
— Но он, по крайней мере, предупредит нас об опасности.
При этих словах лицо незнакомца странно изменилось.
— Предупредит, и что дальше?.. — спросил он тихо.
Кит хотела рассказать о папином револьвере, хранящемся в шкафу спальни, но решила, что это несколько рискованно: ведь она так мало знает о нем. А может, проснулся инстинкт самосохранения?
Она пожала плечами и не очень убедительно бросила:
— А дальше что-нибудь придумаем по ходу дела.
— Упрямство — это коренная черта всех подсолнухов? — поинтересовался он.
— Скорее упорство, — сладким голосом ответила Кит. — Они так тянутся к солнцу и не любят, когда из-за кого-то появляется тень в ясный день.
— Пусть будет так. — Гость снова покачал головой. — Хорошо, Кит, я слишком устал, чтобы спорить с тобой.
— Понятное дело, ведь ты из упрямства хорохорился и делал вид, будто тебе море по колено.
— Я? Да это ты вылитый…
— …Подсолнух? Мы уже об этом говорили, — отрезала Кит. — В общем, так. Наверху есть раскладушка, либо, если тебя устроит, этот диван тоже не так уж плох. Ну, что же ты выбираешь?
— Диван, — невинным голосом ответил незнакомец. — Он кажется мне пуховой периной по сравнению с тем ложем, на котором я спал последние ночи.
— Сейчас дам тебе одеяло и подушку.
— Спасибо. — Она повернулась, чтобы уйти. — Кит!
Девушка оглянулась.
— Мне бы… — Он замолк, а когда заговорил вновь, ей показалось, что он собирался сказать что-то другое.
— Нельзя ли мне воспользоваться твоим душем?
— Нельзя.
Вид у него был такой ошеломленный, что Кит не сдержала улыбку.
— У меня нет душа. Если тебя устроит ванна, тогда милости прошу.
— Премного благодарен. Думаю, не будет вреда, если от меня перестанет благоухать, как от разъяренного скунса-вонючки. — Для выразительности он помахал перед носом пальцами. — Помимо гигиены для меня это еще вопрос хорошего тона.
— Слава Богу, у меня большой водонагреватель.
— Я могу транжирить всю воду? — спросил он.
— Оставь немного, чтобы я выстирала твою одежду.
— Она так истосковалась по стирке, что тебе достаточно будет поманить ее пальцем, и она сама заскочит в машину, — с вздохом сказал мужчина.
Через несколько минут она уже проверяла, прочно ли держится заплата на рукаве его рубашки, затем подобрала у дверей грязные джинсы, брошенные им у входа. Нагнувшись, она услышала звук расплескивающейся воды, за которым последовал вздох блаженства.
Кит улыбнулась. Бедный парень, наверное, нигде, кроме как в холодном озере, не купался.