От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе
Шрифт:
Между рядовым ремесленником, которого называли «странствующий подмастерье», и мастером была лишь та разница, которую создает небольшое и часто временное различие в имущественном или общественном положении. И тот и другой проходили одно и то же профессиональное обучение. Подмастерье мог стать мастером в день, когда женился на дочери одного из мастеров, или в любое время, когда ему удавалось накопить небольшую сумму, необходимую для того, чтобы начать собственное дело. Странствующий подмастерье был волен работать как хотел; он был связан лишь соглашением, заключенным на определенный срок, содержавшим определенные гарантии и устанавливавшим взаимные обязательства. Мастер и подмастерье в повседневной жизни были товарищами. У подмастерья было свое место в его ремесле, он участвовал в выборе должностных лиц и мог воспользоваться моральной и материальной помощью ремесленного братства. Свободное или клятвенное объединение, в которое он входил, признавало и защищало его индивидуальность. Там подмастерье находил поддержку, а не помехи, и благодаря членству в объединении его личность становилась более свободной и уважаемой. Ремесленный союз оказывал будущему мастеру и будущему подмастерью одинаковые благодеяния – давал и тому и другому профессиональное образование, то есть место ученика. Срок ученичества мог быть разным (от двух до восьми лет) в зависимости от того, насколько трудной была профессия, но обучение всегда было серьезным и эффективным. Ученик находил в мастере сурового и строгого наставника, который обучал его тщательно и по-мужски. Качество этого обучения было таким, что трудовое население городов никогда, ни в какую эпоху не было лучше подготовлено технически для выполнения своей работы.
Каждая из этих трех групп – мастера, подмастерья и ученики – была автономна, свободно управляла своими делами и по собственной воле подчинялась требованиям экономической и общественной дисциплины, необходимой для ее мощи и престижа. Практика самоуправления выработала у них привычку к свободе, чувство ответственности и гражданские добродетели. Клятвенные корпорации, а иногда даже свободные союзы ремесленников имели ассамблеи, парламенты или палаты, в заседаниях которых участвовали мастера, а иногда и подмастерья, права которых, однако, были в большей или меньшей степени ограничены. Они составляли законы, касавшиеся их общих дел, выбирали администраторов и контролировали их деятельность. Эти администраторы, которые в разных местах назывались по-разному – jur'es, prud'hommes, baillis, смотрители, rewards, gardes, esgardeurs, veedores, majorats, консулы, ректоры, podestats, викарии, дожи, иногда имели главу, который мог носить разные титулы – приор, проконсул, магистр, mayeur de banni'ere, capmeister. Они принимали полицейские меры и управляли финансами и судом своего союза при помощи советников, синдиков, казначеев, счетоводов, агентов, писцов или секретарей, судебных приставов или эсквайров, сержантов и посыльных. Они посещали мастерские и рынки, назначали наказания и штрафы, приводили мастеров к присяге и председательствовали на церемониях и празднествах. Их выбирали раз в год, и они осуществляли свою власть в интересах всего сообщества, от которого получили полномочия.
Союз был юридическим лицом, то есть мог подать иск в суд, владеть движимым и недвижимым имуществом, рентами, местами собраний (которые назывались ратушами, особняками, steuben, scuole, parloirs), а иногда даже иметь лавки и промышленные предприятия. Он имел законное и всеми признанное место в городской коммуне. Что касалось религии, он строил собственную часовню и с любовью украшал ее. На витражах этой часовни могла быть изображена эмблема ремесла ее прихожан; так сделали в Шартре и Бурже. У союза были документы, подтверждавшие его права и хранившиеся в его архивах, была печать, были эмблема и герб с ее изображением – точно так же, как у господина-феодала и у коммуны. Когда союз поднимал свой штандарт или знамя, на полотнище можно было увидеть изображение святого – покровителя союза и атрибутов ремесла, которым занимались. У плотников это был топор, у сапожников шило, у золотых дел мастеров золотая чаша, крест или корона, а у изготовителей сукна – агнец Божий, окруженный красно-желтым сиянием, на синем фоне. Так труженики, используя как средство свою солидарность, провозгласили и завоевали себе право на благородство.
Городские рабочие так же, как другие классы общества, завоевали себе привилегии. Как купец был государем в своей гильдии, а феодал в своем феоде, так же мастер и ремесленник были правителями в своем ремесле. Они имели монополию на него. В эпоху, когда свободный труд только создавал свою организационную структуру, было полезно, чтобы область деятельности представителей каждой профессии была точно определена: это предотвращало напрасную трату производительных сил и обеспечивало спокойное существование производителям. К тому же такие монополии были совсем не строгими. Они гарантировали мелким торговцам и ремесленникам привилегии на местном рынке, но в нее вносило изменения совместное существование свободных и клятвенных цеховых союзов, существование домашней промышленности, которая все же выжила, разрешение иностранцам конкурировать в определенные дни и, наконец, признание за верховной властью – королем, сеньором или правителями города – права провозглашать свободу труда. Этой властью время от времени без колебаний пользовались короли, например Филипп IV Красивый, и коммуны, в том числе французские и итальянские.
Монополия порождала бесконечные судебные процессы по искам одной корпорации к другой: было трудно определить границы области деятельности для каждой из них. Сапожники спорили с башмачниками, изготовители сбруи с изготовителями седел, кузнецы-мастера ковки лезвий с изготовителями рукоятей, торговцы текстильными товарами с торговцами, продававшими дорогие ткани, и еще многие со многими другими. Более того, монополия в этот период не останавливала соревнование, поскольку корпорации еще не приобрели ту косность взглядов и консервативность, которые были характерны для них позже. Соперничество между городами заставляло ремесленные союзы в каждом из них совершенствовать свою работу и внимательно следить за тем, как она выполняется. По техническому мастерству и совершенству отделки работа средневековых ремесленников во многих отношениях выигрывает при сравнении с изделиями их современных собратьев по профессии.
Каждый союз ремесленников в пределах, установленных властью сеньора или города, занимался примирением интересов производителей и потребителей. Правила корпорации были подсказаны их создателям не только эгоистическими интересами ее членов, но и большой заботой о чести своей профессии, а также о равенстве и солидарности в обществе. Правила или уставы ремесленных корпораций безжалостно карали всех виновных в плохой работе, мошенничестве, небрежности или нечестности в работе. С помощью сложной системы проверок, контроля и товарных знаков они гарантировали публичность производства и продажи товара и честность сторон при заключении сделок. Они, правда, не искоренили мошенничество и не полностью уничтожили злоупотребления, но все же уменьшили их. Корпорации также старались оберегать нравственность своих членов, не допуская в свои ряды сомнительных личностей и нежелательные элементы и требуя от городских тружеников соблюдения правил нравственности, религии и человечности. Они ставили себе задачу поддерживать среди мастеров нечто вроде равенства и для этого запрещали им заниматься более чем одним ремеслом, переманивать друг у друга подмастерьев или заказчиков или путем различных уловок, которых существовало много, добиваться для себя монополии или заниматься спекуляцией. Каждый должен был получать за свой труд справедливое и выгодное вознаграждение. Такие правила замедляли образование крупных состояний, зато делали возможным честное распределение прибылей. Даже права подмастерьев были признаны: мастер были обязан давать своему подмастерью работу, причем оказывать ему в этом предпочтение перед иноземцами или другими мастерами города, и не допускать, чтобы ему приходилось конкурировать с дешевым женским трудом. Впервые профессиональные союзы своими действиями создали добровольную дисциплину, установили справедливую иерархию, определили права и обязанности трудовых слоев общества и, дав им свободу, научили их также достоинству и чувству ответственности. Новая общественная сила, несравнимая по мощи ни с одной другой, обогатила своим появлением мир.
Все такие объединения – свободные и клятвенные, союзы и корпорации – с течением времени становились все более грозными крепостями, из которых народные массы выступали в поход, чтобы завоевать политическую власть. Городские демократии достаточно быстро поняли, что их гражданские свободы и экономические привилегии полностью зависят от милости эгоистичных и капризных верховных правителей города – короля, феодального сеньора или патрициата. Широкие привилегии, которые когда-то были даны этим правителям, позволяли им отменить или ограничить автономию ремесленных союзов и действовать во вред их материальным интересам. А городские труженики страдали еще и от угнетательских, рискованных и необдуманных действий группы привилегированных лиц, управлявших городом. Именно народные массы несли на себе основное бремя общих обязанностей, из их среды набирали людей в полицию, стражу и дозор, а также в те отряды, которые тогда соответствовали нынешним пожарным бригадам. Это массы платили самые большие налоги и служили в военном ополчении. Своим трудом, своими деньгами и своей кровью массы укрепляли могущество и жизнеспособность городских государств, а имели право лишь на очень малое участие в управлении ими.
Поэтому с XIII в. в ремесленных союзах началось и стало усиливаться движение за демократию, которое часто принимало форму революционной борьбы. Целью этого движения было лишить сословие патрициев – выходцев из дворянства или из гильдий – монополии на политическую власть, а программа была завоевать часть власти или монопольно всю власть над городом. Средствами этой борьбы были забастовки (takehans), союзы работников и, в конце концов, вооруженные восстания. Это движение распространилось по всем странам Запада. Во Франции со второй половины XIII в. забастовки, подготовленные корпорациями или братствами, вспыхивали повсюду, особенно в промышленных округах. В Бове в 1233 г. мэр этого города и местные менялы подверглись оскорблениям и жестокому обращению, и король должен был отправить в тюрьмы 1500 мятежников. В Провене и Руане (1280–1281) ремесленники подняли восстание против торговцев текстильными товарами, и мэр столицы Нормандии был при этом убит. В Париже в 1295 и 1307 гг. союзы рабочих вели себя так угрожающе, что король Филипп IV Красивый был вынужден их распустить. В Кастилии, Арагоне и Каталонии, прежде всего в Кордове и Убеде (1312–1332), городские патриции-дворяне (caballeros) должны были выслушивать шумные требования народа. Во Франции, так же как в Испании и Англии, королевская власть оказалась достаточно сильной для того, чтобы положить конец злоупотреблениям олигархов, удовлетворить часть демократических требований народа и восстановить порядок под своим управлением. Она дала народу гарантии, льстила честолюбию городских тружеников, развивая клятвенные корпорации, и (как было в Амьене) открыла простым горожанам доступ в советы и муниципальные магистратуры.
В тех странах, где у центральной власти не было возможности для таких действий, демократическая революция была гораздо мощнее. В рейнских и дунайских областях Германии, в Ульме, Франкфурте, Нюрнберге, Майнце, Кельне, Страсбурге и Базеле произошла яростная борьба, в результате которой патриции были в конце концов вынуждены уступить управление городами корпорациям. В Нидерландах это движение было особенно сильным. Сторонники демократии из ремесленных союзов, бедняки ремесленники – их называли povre peuple или klauwaerts – применили все возможные способы борьбы – коалиции, забастовки, называвшиеся takehans, восстания, союзы с крупной феодальной знатью, графом Фландрским и графом Геннегау, чтобы свергнуть деспотическую власть гильдий, которые назывались Leliaerts и опирались на поддержку короля Франции. В Льеже (1253) союзы ремесленников восстали против власти провостов и епископа. В Динане (1255) медники, а в Юи (1299) ткачи выступили против гильдий купцов-предпринимателей. В Турне (1281) и повсюду в Геннегау (1292) ткачи и другие ремесленники боролись против патрициев. С 1275 г. во Фландрии открыто шла революция. В Генте, Брюгге и Дуэ граф помогал ремесленникам подорвать авторитет патрициата. Повсюду эта борьба сопровождалась беспощадным насилием с обеих сторон. И представители крупной буржуазии (majores), которые любили называть себя «достойными людьми» (goden), и ремесленники, которых они называли «жалким сбродом» (minores, gwaden), казнили и изгоняли своих противников. В течение примерно 30 лет, с 1297 по 1328 год, по Фландрии прокатилась волна страшных революций. Фламандские союзы ремесленников, воодушевленные стремлением к демократии и городским патриотизмом, подняли восстания в Ипре, Дуэ, Генте, Лилле, Брюгге и Ауденарде. Они устроили резню французов, получившую название Брюггская заутреня, в мае 1302 г., и одержали блестящую победу над французским рыцарским вйоском в битве при Куртре 11 июля 1302 г. Ткач Конинк (П. Конинк – предводитель только что упомянутого восстания-«заутрени» в Брюгге. – Пер.) бросил вызов самому могущественному государю христианской Европы – Филиппу IV Красивому, и этот король, несмотря на свой реванш при Мон-ан-Певеле (18 августа 1304 г.), был вынужден вступить в переговоры с демократической властью Фландрии (1305). Эта революция была успешной, и народ завоевал то, чего законно требовал. В Нидерландах монополия патрициата была отменена, и союзы ремесленников добились допуска своих делегатов и руководителей в советы и магистратуры. Эти союзы отменили ставшие злоупотреблениями чрезмерные привилегии гильдий, провозгласили свободу торговли и добились всей полноты власти в управлении экономикой. Они добились права судить своих членов, и наемный труд стал свободным. Они заменили штрафами крайне суровые наказания – смертную казнь, изгнание и другие, которыми патриции раньше карали ремесленников за профессиональные ошибки. Они дали ремесленникам право свободно покупать сырье и продавать изготовленную продукцию напрямую покупателям. Для рабочих крупных промышленных предприятий Фландрии завоевание политической свободы стало средством экономического освобождения.
Кроме Нидерландов, эта революция больше нигде не добилась таких больших результатов. На юге Франции и в Италии это движение даже имело больше успеха в разрушении анархической тирании патрициев-дворян, чем в установлении демократической власти трудящихся.
В этих странах простой народ (minutus populus, m'ediocres, minores) заключал союз с богатыми буржуа из ведущих корпораций, а иногда, как было в Провансе, даже с духовенством против власти высокомерных и заносчивых феодальных сеньоров, владевших городами. Союзы (arti) и братства ремесленников испробовали все возможные средства для борьбы – тайные соглашения, забастовки в отдельных ремеслах и даже общую забастовку (например, в Болонье), заговоры, уличные бои – чтобы захватить политическую власть. Повсюду popolani создавали свои ополчения во главе с «народными капитанами» и объединялись под руководством вождей – приоров и старшин ремесленных союзов (arti), чтобы прогнать дворян из правительства, советов и магистратур. Главными аренами этой драматичной борьбы были Милан и Брешиа (1200–1286), Реджо (Реджонель-Эмилия. – Ред.), Пистойя, Пиза (1254), Генуя (1257–1270), Сиена и Ареццо (1283) и, главным образом, Болонья (1257–1271) и Флоренция (1250–1293). Сословие патрициев-дворян вышло из нее побежденным, значительно поредевшим после репрессий и погромов и разоренным конфискациями. Победившая коалиция буржуазии и демократии закрыла им доступ в советы и на государственные должности и сделала занятие ремеслом обязательным условием для получения политических прав. Она вручила широкие властные полномочия «народным капитанам» или гонфалоньерам – начальникам народного ополчения, а советы отдала приорам и ректорам ремесленных союзов. Правительство и ассамблеи оказались под влиянием народных масс, но, как правило, уступленные политические права получали только arti minori. Простые люди, работавшие по найму, остались вне гражданского общества.