От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе
Шрифт:
На юге Франции революция была такой же по характеру и принесла столько же пользы низшим слоям демократического общества. В Марселе (1213), Авиньоне (1225), Арле (1225), Ниме (1272), Каркасоне (1226) и Монпелье (1246) союзы ремесленников сумели, в некоторых случаях путем восстания, пробиться в советы и парламенты, а иногда даже в магистратуры. Нигде, кроме Нидерландов, простой народ, который в то время был совершенно не способен исполнять общественные обязанности, не получил пользы от захвата или раздела муниципальной власти энергичными демократическими слоями городского населения. Но для основной массы трудящихся эта победа была естественным и законным дополнением к усилиям, которые они приложили для своей организации, и к роли, которую они играли в обеспечении процветания экономики городов.
Освобождение торговых и промышленных сословий и увеличение их роли в жизни общества привели к значительному улучшению их положения. Став хозяином себя самого и своего труда, городской труженик – мастер или подмастерье – мог направить по любому пути свою готовность к новым начинаниям и свои силы. Под опекой и защитой свободного союза ремесленников или клятвенной корпорации и под охраной муниципальных законов он и его труд были одновременно свободными и надежными. Только меньшинство трудящихся, состоявшее из наемных рабочих зарождавшейся крупной промышленности, было лишено преимуществ такой организации. Во Фландрии, в Тоскане, на севере Франции и повсюду, где крупные предприниматели брали в свои руки распределение работы и управление процессом труда, они суровыми мерами превратили находившихся у них на службе подмастерьев и мелких мастеров в наемных рабов. Они раздавали заказы и сырье кому и как хотели, они были единственными покупателями и продавцами произведенной продукции и навязывали одинаково мастерам и подмастерьям произвольные условия и тиранические правила. С помощью умело разработанной системы авансов они превращали этих рабочих в своих должников, чтобы держать их в зависимости, платили им лишь столько, чтобы рабочие не умерли от голода, а иногда даже выдавали зарплату натурой согласно произвольно установленным ценам, что позже стали называть «зарплата товарами».
К счастью, этот пролетариат на тогдашнем Западе был не слишком многочисленным. Основная масса трудящихся горожан работала в «мелкой» промышленности, входила в союзы ремесленников, и эти организации были для них опорой их независимости и гарантией материального благополучия. Добровольное объединение в подчиненный дисциплине союз делало их настолько сильными, что они были недосягаемы для капризов и деспотизма старых феодальных властей. Союз охранял их от излишней конкуренции, безработицы и перепроизводства, от паразитирующих на чужом труде посредников, от махинаций спекулянтов и эксплуататоров. Мастера и подмастерья могли трудиться, не тревожась о завтрашнем дне. Они были уверены, что найдут в своей маленькой мастерской применение для своего хорошо налаженного труда, а на городском рынке покупателей для своей продукции. Уставы ремесленных союзов позволяли любому претендовать на звание мастера и устанавливали удачное равновесие между правами и обязанностями каждого человека. Они до определенной степени поддерживали равенство в производстве и распределении благ, не позволяли мастерам накапливать большие состояния и обеспечивали стандартный для того времени уровень жизненных благ широким слоям населения. Подмастерье, который шел на рыночную площадь наниматься, был уверен, что найдет себе работу либо на день, либо на неделю, либо на более долгий срок. Ему не надо было бояться, что конкуренты – чужеземцы и женщины, которые занимаются тем же ремеслом, – переполнят рынок своими услугами. Правда, работа была тяжелой, и рабочий день – например, в Париже – продолжался в некоторых ремеслах от 8,5 до 16 часов, а в других от 11 до 14 часов. Но если вычесть из этого срока время, отведенное на еду, работа обычно продолжалась от 8 до 13 часов. Работа по ночам была, как правило, запрещена, а если разрешалась, то оплачивалась в большем размере. Многочисленные праздники, занимавшие минимум четверть года, обеспечивали ремесленнику отдых.
Размеры зарплат нельзя было изменять внезапно, и они очень точно соответствовали расходам на жизнь. У подмастерьев заработки были ненамного меньше, чем у их мастеров. Например, в Лондоне в XIV в. мастер по укладке черепицы, в зависимости от времени года, зарабатывал в день от 4,5 до 5,5 денье, а его подмастерье от 3 до 3,5. Во Франции в конце XIII в. мастер-каменщик и мастер-кровельщик получали за один день работы столько же, сколько наследники их ремесла в начале XIV в., то есть 2 франка, а помощник мастера в этих ремеслах – 50 солей. В Страсбурге мастер-плотник летом зарабатывал 2 франка 60 солей без питания. Зарплата учеников и женщин была, как правило, на две трети меньше, чем у мастеров. Этих денег хватало на покупку товаров первой необходимости. Было подсчитано, что в городах Северной Франции на реальную годовую зарплату наемного ремесленника можно было купить от 19 до 30 гектолитров зерна, а на его дневную зарплату 1,9 килограмма говядины, 1,7 килограмма бекона или от 2,8 до 6 литров вина. В XIII в. ремесленник мог купить 1 гектолитр гороха по цене от 4,5 до 11,42 франка, овцу по цене от 3 до 4,5 франка, свинью по цене от 6 до 12 франков, цыпленка по цене от 32 до 50 солей, дюжину яиц по цене от 11 до 12 солей, килограмм масла по цене от 43 до 65 солей, а гектолитр вина по цене от 5 до 15 франков. К тому же неженатые подмастерья и ученики обычно жили в доме мастера и питались за его столом.
Похоже, что трудящиеся слои населения в этот период Средних веков жили в достатке. Их жизнь была простой и обычно не давала им возможности соблазняться роскошью. Как правило, они довольствовались простой едой – овощами, бобами, выпечкой из теста, хлебом, супом и разумным количеством мяса. Большие кутежи с изобилием вина и пива они устраивали только в дни праздников и собраний. В отношении жилья они не были привередливы. Во Франции они теснились в деревянных или глинобитных домах с росписью на фронтонах и покрытым изразцами фасадом, верхние этажи которых выступали над нижними так далеко, что нависали над улицей и почти смыкались с такими же этажами противоположных домов. На первом этаже у мастеров была мастерская, которая одновременно была и рабочим помещением, и лавкой. Обычно все мастера одного и того же ремесла жили рядом в одном и том же квартале и каждая улица называлась в честь живущей на ней ремесленной корпорации. В те часы, когда в мастерских шла работа и продавалась продукция, покупатели шли по темным узким улицам среди прилавков, укрытых навесами, над которыми висели скрипучие вывески. Пешеходы, лошади и кареты толкали и давили домашних животных, особенно свиней, которые бегали здесь же среди куч грязи. Кричали со всем жаром, на который были способны, ремесленники и торговцы всех родов – от хозяина кабачка и повара, продававшего соусы, до плетельщика, чинившего корзины, и старьевщика, скупавшего изношенную одежду.
Семьи, обитавшие в таком квартале, часто жили в примитивной простоте: их комнаты, которых было мало, были очень скудно обставлены – несколько сундуков и столов и различная утварь. Одежда подмастерьев и мелких мастеров была сделана из прочных шерстяных или льняных тканей и стоила дешево. Однако по мере того, как жизнь становилась легче, у народа развивалась любовь к удобствам и уюту. Описи и реестры, относящиеся к XIII и первой половине XIV в., и сохранившиеся до наших дней налоговые документы той эпохи свидетельствуют о том, что некоторые горожане этого разряда накопили небольшие состояния и что городские труженики прилагали некоторое старание, чтобы купить более сытную еду и более изящные предметы обстановки, в том числе оловянную посуду, льняные скатерти и одежду из менее грубых тканей, причем и выбор тканей стал разнообразнее. Все стали носить нижнее белье. Гигиена сделала большой шаг вперед, о чем можно судить по большому количеству общественных парных бань и по наличию ванн в частных домах.
Нравственность трудовых слоев населения тоже значительно улучшилась. Конечно, городские труженики были грубыми и внешне, и в душе, и их поступками руководили животные чувственные желания. Эти люди любили кабаки, азартные игры и пьяные застолья. Их упрекали в склонности на все ворчать, а иногда в наглости, лени или нечестности. Часто они были развратными, и в отношениях между полами нравственность была низкой. Но в целом нравственность трудовых сословий сделала огромный шаг вперед. Мастера и подмастерья приобрели добродетели, которые дает свобода. Они горячо любили независимость, в их душах жило чувство равенства и справедливости. Общее для них всех членство в ремесленных союзах сближало этих людей не меньше, чем общая простота условий жизни. Короче говоря, среди них не было ни капиталистов, ни пролетариев. В те дни в мире труда царила гармония, и единственными врагами этого мира были феодальные власти и патрициат. Ремесленник чувствовал себя индивидуальностью и знал, насколько велика его ценность как работника. У ремесленников развилось новое чувство – понимание достоинства труда. Ни в одну эпоху не было такого количества умных и высокотехничных мастеров, среди которых многие даже были настоящими художниками. Целая армия мастеров-ремесленников, ваятелей, как тогда называли скульпторов, живописцев, художников-мнииатюристов, резчиков по слоновой кости, гончаров, вышивальщиков, резчиков по дереву, мастеров по эмали, золотых дел мастеров и оружейников подняла ремесла на уровень искусства. Уставы корпораций внесли свой вклад в создание и поддержание традиций честности и верности.
У этих невежественных народных масс возникло желание больше знать о мире. Ремесленники охотно посылали своих детей в школы и университеты, и уже зазвучали вечные жалобы верхов общества о том, что опасно давать народу образование и позволять людям покинуть сословие, в котором они родились. Чтобы удовлетворить эти интеллектуальные потребности горожан, было создано целое литературное направление – эпические и романтические сказания, которые декламировали на улицах сказители, называвшиеся по-французски жонглерами, и просто уличные певцы; религиозные представления и веселые комедии, называвшиеся soties сатирические куплеты, которые по-французски назывались фаблио (fabliaux), баллады и лирические или насмешливые песни. Горожане любили праздники, торжественные выходы знатных особ, процессии, маскарады и еще один вид великолепных зрелищ – состязания рыцарей и турниры. Союзы и корпорации ремесленников участвовали в пышных государственных церемониях; перед их рядами несли знамена союзов и знаки их ремесла; высшие должностные лица этих союзов при этом были одеты в блестящие форменные одежды. У городских тружеников были очень развиты братские чувства друг к другу и благотворительность. Воплощением этого были их братства, которые по-французски могли называться amitie's (содружества. – Пер.), больницы и организация помощи больным, вдовам и сиротам. Такую же солидарность они проявляли, когда объединялись, чтобы защищать свои интересы и требовать свои права. Их вера в Бога, наивная и иногда мистическая, учила их считать церковь домом народа. Поэтому они украшали их часовнями, красивыми окнами, живописью и скульптурами. В этих церквях у них были святые-покровители, в них они отмечали свои праздники, а иногда в них же представляли свои пьесы. Бывало религиозное чувство так воодушевляло горожан, что рождало у них дерзкие еретические мечты. Тогда возникали секты – вальденсы (секта внутри католической церкви, существовала в конце XII–XVI вв. на юге Франции и севере Италии, а также в Германии, Чехии и Швейцарии, названа в честь своего основателя Пьера Вальде, богатого купца из Лиона. – Пер.), fraticelli (тоже секта внутри католицизма, существовала в XIII–XV вв., отделилась от францисканцев. – Пер.) и лолларды (подобное этим двум религиозное движение в Англии в конце XIV – начале XV в. – Пер.), которые, под видом религиозной реформы, стояли за коренное преобразование всего общественного строя.
Немногих столетий свободы и процветания оказалось достаточно, чтобы в городах Запада родился новый мир. Впервые труд занял ведущее место в обществе и добился признания своей власти. Реабилитированные торговцы и ремесленники вырвались из крепостной неволи и стали свободными людьми. И более того, они стали равны землевладельцам, рыцарям и духовным лицам. Гордая богатая буржуазия и независимый народ, объединенный в союзы, были новой силой, соперничавшей с феодальным сословием и церковью. Их мощь была основана на высокой общественной и экономической ценности тружеников – тех, кого раньше по большей части презирали и в античном аристократическом обществе, и в военном и аграрном обществе Темных веков и начального периода феодализма. Трудящиеся массы не только сумели завоевать себе гражданские и политические свободы, но и смогли, добровольно подчинив дисциплине себя и свои союзы, сделать честность и достоинство труда своей традицией. Эти массы дали не имеющий себе равных импульс развитию всех производительных сил и завоевали для большинства своих представителей стабильность, безопасность, независимость и комфорт. Их действия превратили прежде угнетаемого и презираемого крепостного в свободного, пользующегося почетом и уважением ремесленника нового мира.
ГЛАВА 8
Прогресс в освоении новых земель и в сельскохозяйственном производстве и прогрессивное развитие сельского населения Запада с XI по XIV в.
С XI в. до середины XIV в. земледельческое население Запада выполнило поистине величественный труд, который доказал, что освобождение земледельцев было оправданно. Великое дело освоения новых земель, попытки которого были сделаны в эпоху Каролингов, через полтора столетия было начато снова и завершено этими тружениками. Производство развилось в огромной степени, и Запад снова был заселен. Ни в один период истории не было примера, чтобы такое великое предприятие было задумано и осуществлено с такой полнотой и таким успехом, – разве что в наши дни, когда европейская цивилизация начала завоевывать новые миры. (Это было во времена, когда жил и писал автор, умерший в 1935 г.) В настоящее время «новые миры», бывшие колонии, осуществляют демографическую экспансию в старую Европу, которая на глазах одного поколения меняет свое лицо (а что последует за этим, можно видеть на примерах волнений в Париже, того, что произошло в Косове, и др. – Ред.). Это было одно из важнейших событий истории, хотя историки умолчали о нем.