От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе
Шрифт:
Значительная часть этого прироста капитала и дохода досталась крупным землевладельцам, но мелкие землевладельцы и земледельцы тоже имели в нем свою долю пропорционально размеру их хозяйств. В целом можно сказать, что движение за освоение новых земель было полезно в основном для частной собственности и для крупных королевских или церковных имений, а не для феодальных поместий, которые постепенно дробились на части, к выгоде буржуазии и крестьян.
Таким образом, коллективная собственность и собственность феодалов-сеньоров стали главными жертвами этой мирной аграрной революции. Первая из них уменьшилась во всех государствах Запада, кроме тех областей Британских островов, которые были населены кельтами и где ее частично сохранили для пользы кланов, и произошло это в результате освоения новых земель, поскольку оно плохо совмещалось с неделимостью и периодическими переделами, неблагоприятными для возделывания земли. Иногда феодалы-землевладельцы незаконно присваивали все общие земли или строили на них ограды, которые ограничивали людям доступ туда. Иногда восстановленная королевская власть объявляла, что имеет на эти земли неотъемлемое право как высшая власть в государстве. А иногда ими завладевали крестьяне, которые сумели разделить ее между собой и взять в частную собственность или заново начали обрабатывать ее. В коренных германских странах, Нидерландах, Англии и Германии, прекратился периодический передел пахотных земель. Деревенские общины часто отчуждали неразделенные земли. От прежнего коллективизма в деревне сохранились лишь разрозненные остатки в виде общих земель или пустошей, marches или dev'eses, состоявшие в основном из земель непригодных для обработки. К этим землям крестьяне могли, с согласия государства и феодалов-землевладельцев, по-прежнему применять те права, которые давал им обычай.
Однако и собственность феодалов-сеньоров тоже оказалась под ударом. В то самое время, когда военное сословие пыталось стать закрытой наследственной кастой военных, его земельная собственность, главная основа его общественного влияния, уменьшалась. Во многих западных странах это сословие вместе с политическими привилегиями потеряло некоторые связанные с этими привилегиями источники дохода, например право вершить правосудие. Но главными причинами печального перелома в судьбе феодальной собственности были все же общественные и экономические процессы. В большинстве государств «благородные» земли, которые вначале были неотчуждаемыми и неделимыми, стали и отчуждаться, и делиться, даже на очень мелкие части. В Италии феодальные поместья разрезали на куски для семи, десяти, а иногда ста наследников. В Лангедоке на одном феоде иногда жили пятьдесят дворян. Бедность вынуждала многих владельцев таких земель постепенно избавляться от них. К тому же расточительность и безумное мотовство представителей феодального сословия, их любовь к роскоши и рискованным военным предприятиям, их ссоры и судебные процессы уже давно вынуждали их применять разорительные средства получения денег, например займы под залог имений или под арендную плату за земли, что быстро привело к окончательному отчуждению их поместий.
С другой стороны, феодалы, обычно неопытные в коммерции, не знали, как получить выгоду от повторного освоения заброшенных земель, которое происходило у них на глазах, или от роста цены на землю и получаемую с нее продукцию. В большинстве случаев они ограничивались тем, что расчищали свою землю от леса и освобождали своих арендаторов в обмен на арендную плату или фиксированный налог. Часто они даже ставили условие, чтобы часть этого налога, называвшегося cens, выплачивалась деньгами, деньги же обесценивались. Чтобы не заниматься самим таким беспокойным и трудным делом, как обработка земли, феодалы охотно сдавали свои поместья в аренду и в результате ради удовлетворения сегодняшних нужд приносили в жертву свое будущее. В Нормандии, например, с XII в. дворянские поместья стали исчезать: феодальное землевладение было погребено под слоем денежных арендных выплат, которые на деле означали передачу поместий крестьянам. А там, где господствовала городская буржуазия, она начинала войну не на жизнь, а на смерть против феодалов и в итоге отбирала у них земли. Крестьяне также стали все чаще пытаться силой захватить господскую землю и пользовались тем, что у дворян часто были утрачены письменные документы, подтверждавшие их право на землю, чтобы узаконить такой захват. Королевские суды, особенно во Франции, одобряли такие действия. На всем Западе (за исключением Англии, где мелкопоместные дворяне перестали быть сословием рыцарей, они смешались с мелкими свободными землевладельцами) и отказались от военного дела ради управления своими поместьями, чем спаслись от бедности – основная масса дворян выродилась в нуждающееся, а иногда полуголодное сословие, такие дворяне владели только жалкими остатками прежней сеньориальной земельной собственности, которые были слишком малы, чтобы прокормить своих владельцев.
В Италии одна часть дворянства занялась промышленностью и торговлей и таким образом спаслась от разорения, но другая, которая оказалась не в состоянии приспособиться к новым условиям, едва сводила концы с концами, а некоторые ее представители впали в настоящую нищету. В Сиене в XIII в. люди видели, как потомки древних аристократических семей просили милостыню. В Испании многих дворян постигла такая же участь. Самые мудрые из тамошних городских дворян (caballeros de villa) допустили в свои ряды земледельцев и преуспевающих ремесленников и вместе с ними образовали влиятельный слой городского населения. Во Франции дворяне вели жалкое существование на маленькую арендную плату своих censitaires или были вынуждены идти на службу к королю или аристократам. То же самое произошло в Нидерландах; в некоторых приходах земель этого региона, в первую очередь в Брабанте, число рыцарей упало с шестидесяти до одного или двух и перестал существовать целый разряд низших дворян – так называемые ministeriales. В Германии новое дворянство, возникшее в результате объединения рыцарей и ministeriales, прозябало и вело жалкую жизнь. Иногда эти дворяне смешивались с крестьянами; большая часть их жила грабежом. Немецкий дворянин был мужиком (junker) или, что еще хуже, разбойником (raubritter).
Однако элита воинского сословия, аристократы, смогла сохранить и даже увеличить свои земли. Во Франции существовали уделы и аристократия первого разряда, в Королевстве обеих Сицилии были бароны, в Испании – олигархия из 380 победоносных валенсийских дворян, богатые феодалы Арагона и гордые дворяне Кастилии. В Германии были князья, герцоги, маркграфы, бургграфы, графы-палатины, имевшие и политический суверенитет (landesherrschaft), и территориальные владения (grundesherrschaft). В Англии были крупнейшие бароны и феодалы-землевладельцы. Все они старались увеличить и сохранить, иногда с помощью майората и запрета на отчуждение и подвассальные отношения, значительную часть доставшейся им земельной собственности. Но в целом феодальная собственность на Западе утратила свое прежнее господство.
Государство же старалось восстановить свои владения. В некоторых случаях оно увеличивало их площадь за счет завоеванных земель как в Испании, Королевстве обеих Сицилии и Англии, в других – за счет конфискаций или выморочных земель, и благодаря своему участию в освоении новых земель, как во Франции, Нидерландах и в некоторых областях Германии. Во время своего наивысшего могущества императоры Священной Римской империи имели под своей властью огромные имперские поместья (reichsg"uter) на пространстве от Средиземного моря до Балтийского моря, и в 1180 г. доход с них составлял внушительную сумму – 6 миллионов талеров. Во Франции происходило примерно то же: при Филиппе II Августе земельные владения французских королей увеличились вдвое, а доход с них достиг в 438 тысяч парижских ливров, а в 1325 г., при Карле IV, вырос до 525 тысяч ливров (примерно 12 миллионов франков). Однако размер государственных земель не был постоянной величиной: он все время менялся в результате залогов, отчуждений, дарений, щедрости или слабости государей и сокращался из-за постоянных незаконных захватов. Например, после Великого междуцарствия в 1280 г. площадь императорских земель уменьшилась на две трети.
Западная церковь проявляла больше упорства и настойчивости в политике и имела больше успеха в административных делах, а потому продолжала увеличивать свои земельные владения. Правда, старые монашеские ордены, например Клюнийский (который пришел в упадок), или недостаточно экономные должностные лица церкви или капитулы иногда своей беспечностью и необдуманным расточительством подвергали опасности труд своей корпорации, которая терпеливо собирала в своих руках поместья. Но, как правило, церковь получала прибыль и постоянно увеличивала свою территориальную власть, пользуясь освоением новых земель, главной пропагандисткой которого она была, набожностью верующих, которые осыпали ее подарками, и увеличением движимых капиталов – от их прироста духовенство тоже смогло получить свою долю, которую затем часто вкладывало в землю. Новые религиозные ордены – цистерцианцы, картезианцы, премонстраты, тамплиеры, тевтонские рыцари и меченосцы – заняли места среди крупнейших землевладельцев христианского мира. Цистерцианцы превратили свои фермы, которые назывались granges, в великолепные поместья, вызывавшие восторг и возмущение одновременно, и их собственные капитулы признавали, что любовь к имуществу распространилась среди них как зараза (1191). В XIII в. 13 тысяч рыцарей-тамплиеров могли гордиться тем, что владели 10 тысячами крестьянских хозяйств, а аббатство Прюм могло похвалиться тем, что имело 1466 поместий. Тевтонские рыцари завладели землями Пруссии (огнем и мечом, вырезав местных пруссов. – Ред.), а рыцари-меченосцы – другими землями на Балтике (таким же способом, но резали и подчиняли литов, эстов, земгалов и др. В 1234 г. меченосцев разбил новгородский князь Ярослав Всеволодович, в 1236 г. при Сауле – литовцы и земгалы. Остатки ордена в 1237 г. слились с Тевтонским орденом; прибалтийское ответвление последнего получило название Ливонского ордена. – Ред.). Цистерцианское аббатство Лас-Хельгас возле Бургоса владело землями шестидесяти четырех селений.
Капитулы и епископы соперничали с монахами. Архиепископы Кельна, Майнца и Трира завладели имперскими поместьями; архиепископ Рижский присвоил себе половину земли Ливонии, архиепископ Толедо получал со своих имений 80 тысяч дукатов. Даже нищенствующие ордены, францисканский и доминиканский, по словам одного их члена, Джакопоне ди Тодди, быстро «прогнали бедность на небеса», чтобы получить свою долю земного богатства. Завоевания позволили церкви получить четвертую часть земель Кастилии и пятую часть земель Англии. Несмотря на свою глубокую веру в Бога, правители государств в одних случаях к началу XIII в., в других к началу XIV стали пытаться ограничительными мерами остановить это превращение земель Запада в монопольную собственность церковных организаций. В этом случае право мертвой руки, по которому организация – юридическое лицо владела имуществом без права его отчуждения, стало в конце концов угрозой для светского государства.
Даже новые силы, возникавшие в средневековом обществе, почувствовали привлекательность земельной собственности как источника богатства. Городские коммуны при любой возможности создавали себе более или менее крупные поместья, покупая земли или захватывая их у феодалов. Затем эти поместья увеличивались за счет последующих приобретений и освоения новых земель. У этих коммун были крестьяне-подданные и крестьяне-арендаторы (называвшиеся в Италии contadini, а в Германии pfahlburgen), которых они защищали и работой которых руководили. Город Арль, например, владел крупным земельным владением, несколькими замками, землями, виноградниками, а также прудами в области Камарг (область на Средиземноморском побережье Франции, в дельте реки Роны. Это край болот и каналов. – Пер.).
Буржуа тоже стремились войти в число дворян-землевладельцев. Это удавалось легко: они тратили значительную часть капитала, приобретенного в торговых или промышленных предприятиях, на покупку отчужденных дворянами имений или приобретали невозделанную землю и начинали ее расчищать. С этого времени начался медленный переход земли в сельских местностях в руки среднего класса. Кроме того, и масса сельского населения впервые получила пользу от движения за освоение новых земель и свое собственное освобождение: крестьяне добились для себя права собственности или почти собственности на тот земельный капитал, который им до этого было суждено только заставлять плодоносить, трудясь ради чужой выгоды.