От Русичей к Россиянам
Шрифт:
Таким образом, теория глубокой операции как бы отрывалась от войск и повисала в воздухе. Поэтому большинство разработок по данной проблеме представляли из себя больше футурологические произведения, слабо связанные с практикой строительства войск. Дело иногда доходило до абсурда. Тухачевский в частности заявлял, что Красная Армия должна иметь 100 000 танков. Это показывает, что на танки он смотрел, как на разовое средство. О каком материально-техническом обеспечении в этом случае могла идти речь? Двинул танковый корпус, он сгорел, двинул следующий. И так до бесконечности, лишь бы были эти корпуса. Несостоятельность подхода очевидна. Однако, к сожалению, абсурдная идея Тухачевского оказалась живучей. После его реабилитации и устранения из армии Г. Жукова, военно-политическое руководство страны принялось активно наращивать численность танков,
Кроме глубокой операции, большое внимание в этот период уделялось срыву стратегического развёртывания противника. Именно тому вопросу, который был совершенно упущен царскими генералами. Считалось, что сторона, имеющая сильную кавалерию, мотомеханизированные поиска и авиацию, способна выделить сильную армию вторжения, сорвать мобилизационные мероприятия в приграничной полосе и стратегическое развёртывание противника. Эта идея овладела умами руководителей Красной Армии, да и самого Сталина, что явилось путеводной звездой во всех приготовлениях к войне с Германией. Именно эта идея наиболее полно выражала наступательный характер боевых действий Красной Армии. Казалось так же, что её легко можно осуществить. Для этого был выбран постепенный способ сосредоточения и развёртывания войск армии вторжения в приграничной полосе, как менее заметный для разведки противника.
Именно по этой идее шло сосредоточение и развёртывание войск Киевского и Белорусского военных округов непосредственно перед Великой Отечественной войной. 3-й, 4-й и 10-й армии Белорусского военного округа, сосредоточенные в Белостокском выступе, а также 5-й, 6-й и 12-й армии Киевского военного округа, сосредоточенные в Львовском выступе, имели один механизированный и один-два стрелковых корпуса на каждую армию, что точно соответствует составу армии вторжения, рассмотренной нами выше. Только там вместо механизированных корпусов мы говорили о кавалерийских корпусах.
Не случайно поэтому в мае 1941 года Тимошенко и Жуковым была подготовлена докладная записка с предложением нанести упреждающий удар по Германии. В этой записке как раз и предлагалось реализовать ту идею, по которой сосредотачивались и развёртывались войска армий вторжения. Сталин не утвердил их предложения, надеясь, что ему удастся отодвинуть начало войны на 1942 год, и, лучше подготовиться к этому удару. Однако противник думал иначе. К этому времени немцы уже хорошо изучили наступательную доктрину Красной Армии и внимательно следили за сосредоточением и развёртыванием её войск в приграничной полосе. Постепенный способ этого развёртывания не ввёл их в заблуждение и они довольно точно определили количественный и качественный состав сосредоточившихся в приграничной полосе войск Красной Армии. Поэтому Гитлер решил не ждать, а нанести удар первым, использовав ускоренный способ сосредоточения и развёртывания своих отмобилизованных уже армий.
Но именно такой случай совершенно не рассматривался большинством военных теоретиков Красной Армии. А ведь в данном случае армия вторжения сама попадала под мощный удар противника. Только очень немногие понимали, что такое возможно. В частности Свечин доказывал, что противник может опередить нас в отмобилизовании и стратегическом развёртывании своих войск, а поэтому необходимо позаботиться об обороне. Но его позиция не находила поддержки. Более того, его позиция воспринималась как пораженческая. Именно это и привело его к гибели. Сталин был твёрдо уверен, что Красная Армия обязательно будет наступать, а не обороняться. К этому он её и готовил. Однако не решившись ударить в начале лета, он сам попал под удар страшной силы и поставил страну в тяжелейшее положение, подверг её жесточайшему испытанию.
В этой связи возникает вопрос: что произошло бы, если бы Сталин решился нанести удар силами армии вторжения в начале лета 1941 года? Во-первых, началось бы упреждающее отмобилизование вооружённых сил и выдвижение стратегических резервов к западной границе. В этом вопросе 5-10 дней имеют громадное значение. Во-вторых, войска были бы приведены в боевую готовность, вышли бы в районы сосредоточения и организованно вступили бы в бой. Авиация успела бы рассредоточиться по полевым аэродромам и так же организовано вступила бы в боевые действия. Это резко сократило бы количество потерь в первые дни войны и накопленные вооружения были бы израсходованы с неизмеримо большей пользой, чем это произошло летом 1941 года. Известно, что только авиация в первый день войны потеряла 1200 самолётов, из которых 800 было уничтожено на аэродромах. Причём это были, в основном, самолёты новейшей конструкции. В-третьих, удар по группировке противника, не закончившей ещё своего сосредоточения и развёртывания, нанёс бы ей достаточно серьёзные потери и обеспечил занятие части его территории.
Это очевидные плюсы. Минус состоял в том, что Сталина могли объявить агрессором. И Гитлер на первых норах имел бы некоторые политические дивиденды. Опасался ли Сталин такого оборота событий? Вряд ли. Он хорошо знал, что победителей не судят. К тому же можно было организовать провокацию, как Гитлер это сделал при нападении на Польшу, да и сам он это уже проверил при развязывании войны с Финляндией. Значит, главная причина тою, что Сталин не нанёс удар первым, состояла в том, что он действительно надеялся отодвинуть начало войны с Германией на 1942 год и за это время лучше подготовиться к удару. Здесь мы уже в который раз натыкаемся на проблему, что программы вооружений, перевооружений, организаций и переорганизаций не позволяют использовать выгоды сложившейся обстановки. Следовательно, все эти мероприятия должны быть организованы так, чтобы они не мешали использованию вооружённых сил и других силовых структур в их действиях по обеспечению военной безопасности страны.
Конечно, низкий уровень боеспособности войск Красной Армии очень быстро сказался бы на ведении боевых действий. Надо полагать, что армия вторжения, после некоторых незначительных успехов, утратила бы свою боеспособность и вынуждена была бы перейти к обороне. Противник, перейдя в контрнаступление, несомненно, начал бы теснить войска Красной Армии и добился бы значительных успехов, примерно таких, каких ему удалось достичь в 1942 году. Вероятно, даже он смог бы продвинуться до Пскова, Смоленска, Киева и нижнего течения Днепра. Однако подход стратегических резервов, которые к тому времени были бы отмобилизованы и двинуты на фронт, вряд ли позволили ему добиться больших результатов до зимы 1941-42 годов. Таким образом, война имела бы для нас совсем другой оборот, хотя была бы, конечно, тяжёлой. Следовательно, Сталин, отказываясь от нанесения удара первым в 1941 году, должен был пересмотреть весь план стратегического развёртывания войск и перенести его в глубину своей территории. Целесообразно было основные силы развернуть на рубеже: Рига, Минск и далее на Украине по линии старой государственной границы, подготовив их к обороне. Но он этого не сделал.
Недальновидностью решения Сталина, как раз и воспользовался Гитлер.
Опытный и авторитетный военачальник обязательно бы заметил несуразность такого решения. Однако рядом со Сталиным такого человека уже не было. Егоров же был расстрелян. Сталин теперь абсолютно единолично решал все стратегические вопросы. Если касаться репрессий военачальников 1937-39 годов, то нужно прямо сказать, что большинство командного состава высшего и среднего звена были выдвиженцами Троцкого. Многие разделяли его взгляды. Поэтому Сталин и его окружение этим кадрам не доверяли, и, как только представилась возможность, ликвидировали своих противников. Однако среди расстрелянных были и такие, которые отрицательно относились к Троцкому, но могли лично Сталину составить конкуренцию в решении стратегических вопросов. Именно такими были Егоров и Свечин. Сталин многому научился у Егорова, но к концу 30-х годов ему уже надоело оглядываться на Егорова и сверять свои планы с его мнением.
Судьба Егорова, таким образом, была предрешена, собственно как и судьба многих других. В этом плане и судьба Г. Жукова была изрядно искорёжена только потому, что Сталин не мог терпеть рядом с собой людей равных, а тем более компетентных. Жуков остался в живых только потому, что обострение отношений с США и угроза новой войны были реальными. Заслуженный маршал ещё мог пригодиться. Таким образом, все вопросы, касающиеся военно-политической стратегии, Сталин замкнул на себя. И вновь не стало возможностей для изучения войны во всех её аспектах и проявлениях. Опыт прошлых войн теперь изучался однобоко, без рассмотрения вопросов военно-политической стратегии, что приводило к просчётам и ошибкам на более низком уровне, а это непосредственно отрицательно отражалось на строительстве вооружённых сил страны.