От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции

Колесов Михаил Семенович

Как свидетельствует Дебре, Эрнесто Гевара внимательно следил за событиями в Венесуэле. В марте 1965 года, после безрезультатной поездки в Пекин, где он пытался убедить китайское руководство в приоритетности задачи совместной борьбы против американского империализма, Че встретился с венесуэльской делегацией в Алжире. Во время разговора один из венесуэльских коммунистов похвастался, что партия имеет «под ружьём» 7 тысяч человек (в действительности, по мнению Дебре, было не больше 3 тысяч). Че предложил прибыть в Венесуэлу для принятия участия в борьбе («после завершения некоторых дел»). Но через год (1966 г.?) он отказался от предложенной высадки в Венесуэлу под предлогом, что борьба уже там началась, и в его присутствии нет необходимости.

Как утверждает Дебре, Че не захотел «запрыгивать в поезд на ходу», так как считал своей миссией начинать там, где еще ничего не было, пролагать «новые пути для поезда, который должен начать свой путь из ещё не тронутых земель».

В сложившейся ситуации в революционном движении 1966–1967 годов «венесуэльская проблема» определила некоторые глубоко скрытые разногласия, которые «всколыхнули» изнутри латиноамериканское «левое» движение после победы кубинской революции. «За публичной дискуссией между Фиделем и руководством КПВ в тени оставался широкий континентальный спор, который уже продолжался годы, более или менее подпольно, и который достиг, таким образом, кульминационного и наиболее болезненного пункта. …В тот день 13 марта [1967 г.], мало, кто из слушателей на университетской лестнице в Гаване смогли услышать в голосе Фиделя эхо споров между «Папи» и Коллем, Че и Марио Монхе, но те, кто слушали в лагере Ньюкахуасу трансляцию речи по Радио Гавана, знали к кому это относится». [34]

34

Здесь Дебре говорит о той речи Фиделя, о которой упоминает Эрнесто Гевара в своём «Боливийском дневнике» (и которую автор слышал в Гаване).

То, что кризис по поводу Венесуэлы «взорвался столь шумно», было обязано тому, что на протяжении долгого времени венесуэльская революция была со стороны всего социалистического лагеря, в том числе и со стороны Кубы, «объектом» особого финансового и материального вложения. В определённое время Куба поставила на карту всё для ускорения венесуэльской революции. Вследствие обвинения со стороны правительства Бетанкура в выгрузке нескольких тонн оружия на венесуэльских берегах Куба в ноябре 1963 года была исключена из ОАГ и в феврале 1964 года была подвергнута тотальной блокаде. После того, как венесуэльское правительство арестовало двух кубинских «добровольцев» после неудачной высадки группы бойцов в марте 1967 года, кубинская делегация объявила на конференции ОЛАС в августе 1967 года о разрыве связи с КПВ и заявила о поддержке венесуэльской герильи.

«Погибшая революция всегда травмирована». Особые условия, в которых должна была развиваться венесуэльская революция, конкурируя с кубинской, сделали так, что с обеих сторон имели место «расплевывания». Память об этом, считает Дебре, не следует загонять в «бессознательное». И предлагает «предоставить слово фактам».

Прежде всего, он обращается к периодизации, отмечая, что после Ленина принято в истории и в политической практике обозначать любой процесс определенными этапами.

Так в гватемальской революции он выделяет три этапа:

— от начала 1962 до конца 1963 годов: этап начинается с зарождения повстанческой борьбы и завершается президентскими выборами в ноябре 1963 года, когда революционный авангард, отказавшийся от вооруженного выступления, оказался в изоляции и лишился поддержки широких масс;

— с 1964 по 1965 годы: этап репрессий и раскола в революционном руководстве, завершившегося разрывом с руководством КПВ;

— с 1966 до 1968 годы: последний этап вооруженной борьбы за власть, после которого она уже велась маргинальным и спорадическим образом без участия в национальной политике.

При этом Дебре

отмечает, что кубинская революция щедро расточала свою солидарность партизанскому движению на протяжении всего этого периода до конца. «Если эти национальные авангарды терпели неудачу из–за отсутствия объективных и субъективных условий, и если политическая ситуация не являлась достаточно зрелой для появления сознательного и связанного с массами авангарда, ясно, что невозможно заменить их внешним авангардом, и ещё менее, если их ограниченные действия, локализованные в горах, происходят в отрыве от городского тыла».

Когда в Венесуэле в 1958–1962 годах сложилась «революционная ситуация», не было того политического руководства, которое могло бы этим воспользоваться. Когда такое руководство появилось, «революционная ситуация» исчезла, т. к. господствующий класс после падения диктатуры Переса Хименеса нашёл институционный выход из политического кризиса.

Иными словами, когда были даны объективные условия, не было субъективных, а когда появились субъективные, уже не было объективных. Дебре называет это «курьезной иронией истории», которая в Латинской Америке стала «исторической традицией».

Первый период (1962–1963) интересует Дебре, прежде всего, с точки зрения зарождения тех противоречий и конфликтов, которые окажутся решающими в последующие периоды. Шестидесятые годы в истории Венесуэлы — это история революции, которая не состоялась, так как на первом её этапе — это история незавершенного спора внутри КПВ. Как стало известным, замалчивание реального противоречия, уклонение от спора по этому поводу, вскоре обернулось внутренним кризисом, который разразился в венесуэльской компартии после 1964–1965 годов, как кризис отношения партии с её вооруженным авангардом. Этот кризис парализовал обе стороны. КПВ при подготовке IV съезда раскололась на две партии. В результате борьба приобрела импровизированный и безрассудный характер без достаточной координации и централизации.

Первое условие для победы восстания, напоминает Дебре, это превращение революционной партии в сплоченную армию, спаянную внутри единством концепции на верху и исполнительной дисциплиной внизу. «…Политическая борьба масс имеет тот смысл, которого индивидуальная мораль не знает». При этом он замечает, что в условиях усиливающихся репрессий утопично применение «ленинских» методов демократического централизма в спорах.

Он перечисляет имена известных руководителей КПВ и вооруженного сопротивления, арестованных в период 1963–1964 годов, упомянув сенсационный побег из тюрьмы на острове Такаригда в новогодные дни 1963 года Теодора Петкова (руководителя КПВ). [35] При этом он поясняет, что в этой ситуации руководство вооруженной борьбой и самой партии осуществляло «Бюро с улицы», т. е. случайные люди. Именно в этой неопределенности, «двусмысленности», руководства партии и революционных сил следует искать смысл кризиса. Это нашло свое воплощение и в характере ошибок венесуэльской революции.

35

Этот побег лёг в основу сценария советского фильма «Это сладкое слово — Свобода».

Первая ошибка, по мнению Дебре, относится к определению характера революции. Главная «дефиниция» революции зависит от ответа на вопросы о том, каковы «друзья народа», каковы его враги, наконец, что есть народ, из каких социальных классов он состоит. Определение характера революции предполагает определение характера общественно–экономической формации, установление главного противоречия относительно вторичных противоречий. Это позволит определить этап революционного процесса, а также и объективно востребованные данным этапом социальные союзы. Смена главного противоречия определяет развитие этапов.