От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы
Шрифт:
После лета 1918 г. большевики стали правящей партией; межпартийная деятельность, возможная на протяжении весны, была уже немыслима. Теперь существовали только два лагеря — «белый» и «красный». В такой ситуации еще остававшиеся в Советской России шведы ясно осознали, что времени в обрез, и консульство в Москве и миссия в Петербурге начали активную деятельность по эвакуации тех, кто хотел покинуть страну. Шведское правительство, «учитывая бедственное положение, в котором, согласно поступающим сведениям, находятся некоторые пребывающие в России шведы», быстро заключило соглашение с пароходством «Свеа» о перевозке людей в Швецию за половинную оплату. Билеты выдавались в «Северном бюро путешествий» на Большой Конюшенной улице по предъявлении свидетельства о том, что «подобные обстоятельства действительно
Миссия настоятельно рекомендовала ограничить багаж лишь самыми необходимыми вещами, а тем, кто намеревался покинуть Россию навсегда, следовало хлопотать о разрешении взять с собой имущество, на вывоз которого был наложен запрет — например, мебель. Можно было взять не более тысячи рублей в русской валюте, но дозволялось отправить наличные сбережения с курьерской почтой.
После того как шведская миссия в декабре 1918 г. выехала из города, ситуация обострилась, поскольку оставшиеся шведы утратили защиту своего дипломатического представительства. Инженер Юн Тунельд, о выдающихся заслугах которого перед шведской колонией в Петрограде в 1920—1930-е гг. будет рассказано в следующей главе, в своих неопубликованных мемуарах свидетельствует о царившем среди шведских деловых людей и сотрудников миссии замешательстве, вызванном приказом стокгольмского правительства посольству и консульству ехать домой. «Некий швед — если правильно помню, это был инженер Р., — прибыл из Стокгольма курьером с заданием передать всем живущим здесь шведам призыв правительства покинуть страну… и, руководствуясь списком всех известных живущих в России шведов, он каждому, кого встречал, сообщал об этой просьбе правительства».
«Отдел В»
Среди остававшихся в Петрограде шведов были представители шведского Красного Креста и штат «Отдела В» Министерства иностранных дел. Швеция как нейтральная страна взяла на себя функции надзора за тем, чтобы с немецкими, австрийскими и турецкими военнопленными обращались соответственно международным правилам. Представители Красного Креста объезжали сибирские лагеря для военнопленных, помогая им одеждой, продовольствием и т. д., а также занимались вопросами репатриации. «Отдел В» насчитывал приблизительно 250 сотрудников и с 1918 г. возглавлялся Эмилем Хейльборном.
Отдел был закрыт в 1921 г., но до этого Хейльборн успел осуществить еще одно важное для Швеции и России дело. После присоединения Швеции к объявленной союзниками блокаде и разрыва в декабре 1918 г. дипломатических отношений с Советской Россией представитель советского правительства в Стокгольме Вацлав Воровский в январе 1919 г. был вынужден покинуть Швецию. Однако ехать через Финляндию для большевика было небезопасно, и министр иностранных дел Хелльнер попросил Хейльборна сопроводить Воровского на родину. К дипломатам присоединились также русские чиновники из Норвегии, Дании и Англии. Хейльборн сумел не только доставить эту группу людей в Россию, но и получить разрешение на вывоз из России архивов шведской миссии и «Отдела В». Многие историки, сами того не зная, в долгу благодарности перед Эмилем Хейльборном, которого шведское правительство в 1924 г. удостоило титула генерального консула.
Среди сотрудников «Отдела В» был, помимо Свена Ерринга, в частности, сын Антона Карлсунда — Отто, впоследствии ставший известным художником. Сотрудником был также основатель «Шведского общества» инженер Харальд Халль, в 1919 г. возглавивший Петроградский округ «Отдела В». В отличие от Хейльборна Харальд Халль угодил в беду.
«Во время моей последней служебной поездки, — сообщал он позднее в своем донесении, — меня девять раз арестовывали, мне пришлось подолгу сидеть в кошмарных тюрьмах, меня дважды выводили на расстрел, и я жестоко голодал, проводя в Москве ужасную зиму». В конце концов советское правительство было вынуждено признать, что все бумаги Халля в порядке и нет никаких оснований держать его в заключении. По возвращении домой его мытарства были описаны в газете «Гётеборгспостен»: «Инженер Халль, человек богатырского телосложения и обладавший соответствующей физической силой, испытал тяжкие лишения от голода… После пребывания в тюрьме он в течение нескольких недель регулярно по два раза в день
Конфискация именем народа
Многие шведы, уезжая из Петрограда, оставили богатое имущество: недвижимость, ценные вещи, банковские счета.
В 1919 г. Шведское государство учредило «Русскую комиссию по имуществу», задачей которой являлось защитить интересы шведов в России — как частных лиц, так и предприятий. Содержание хранящихся в Государственном архиве Швеции заявлений и прошений, которые занимают на полках немало места, представляет собой грустное и трагическое, порою душераздирающее чтение. Здесь есть все — от просьб частных лиц вернуть положенные в банки несколько сотен рублей до миллионных требований от предприятий Нобелей и Л. М. Эриксона. Среди тех, кто потерял больше всего, были семьи Лидвалей — и архитектора, и портных.
Общая сумма требований Федора Лидваля к Советскому государству достигала 1 792 520 крон, что соответствует 70–80 миллионам нынешних крон. Сюда относились три дома: на улице Зелениной, 20/15 (приобретен в 1910 г.), на проспекте Безбородко, 14 (приобретен в 1915 г.), на Большом проспекте Васильевского острова, 99-101 (приобретен в 1916 г.). Документы, подтверждающие право владения, имеются (имелись!) в ячейке № 700 Петроградского отделения Азовско-Донского банка. Жена Маргарете выставила требование в размере 375 000 крон.
Что касается портняжного ателье И. П. Лидваля, то оно после кончины в 1915 г. его матери Иды Лидваль было разделено: Вильхельму и Эдварду досталось ателье придворное и по пошиву мундиров под названием «Сыновья И. П. Лидваля», а Паулю — на правах собственной фирмы ателье по пошиву гражданского платья и военных мундиров. На следующий год все трое были пожалованы персональными званиями придворных поставщиков.
Первое время после большевистского переворота иностранные миссии, как правило, выдавали удостоверения, которые должны были защитить собственность страны от захвата. Эти удостоверения выправлялись бесплатно и не только с целью уберечь шведское имущество: некоторые шведы из миссии «Отдела В» жили, например, в парадных апартаментах великого князя Кирилла на Миллионной улице, где такое удостоверение, прикрепленное на наружной двери, извещало, что апартаменты находятся под защитой шведского полномочного министра (посланника).
Все три брата Лидваля покинули Россию на протяжении 1918 г., и осенью того же года склад ателье был опечатан печатью шведской миссии. Но на эту бумажку обратили столь же мало внимания, как на прочие: печать была сломана и помещение со всем, что в нем находилось, конфисковано.
К ходатайству братьев Лидвалей в «Русскую комиссию по имуществу» было приложено письмо, удостоверявшее, что «всеми принадлежащими ателье Лидвалей помещениями… на Морской улице в доме № 27, третий этаж, насильственно завладели российские советские власти, оборудовавшие там коммунистические портняжные мастерские и кабинеты политических комиссаров». Написавшая это письмо уборщица Ю. Нюберг продолжает: «Все принадлежащие фирме Лидвалей товары, включая и те, которые были сложены в запертых комнатах и опечатаны печатью шведского консульства, были оттуда вывезены. Превосходная и ценная мебель, а также ковры, множество швейных машинок и прочих принадлежностей при моем отъезде еще оставались в помещениях и использовались персоналом мастерских, но очень небрежно. Это хорошо мне известно, поскольку я с ноября 1919-го до июня 1920 г. работала в вышеназванных коммунистических мастерских уборщицей».
Братья выдвинули свои требования не только к ряду министерств, но также к нескольким великим князьям и к прочей знати. И в этом случае, по-видимому, не удалось получить никаких денег — должники были или убиты, или разорены.
Братья Лидвали возобновят свою портняжную деятельность в 1920-х гг. в Стокгольме (см. главу «Эпилог и пролог»), но русская ее история завершилась. Последний след деятельности семьи Лидвалей в России был раскопан в 1990 г., когда при поисках останков царской семьи нашли две брючные пуговицы с надписью «И. П. Лидваль».