Отбор против любви
Шрифт:
Закрыв глаза, она внезапно оказалась в теплых объятьях. Все ощущения смешались, словно обнимали не ее тело, а саму душу. Она уже не знала, был поцелуй или не было, но все тревоги, страхи и волнения отступили, словно кто-то выпил их до дна.
Открыв глаза, она замерла, понимая, что стоит одна в пустой комнате с открытым окном, а робкий горный ветер скользит по ее лицу.
Гарпия не было. Он ушел, оставив ее стоять с прижатыми к груди руками, словно наваждение, которого никогда не существовало.
Утренняя прогулка немного успокоила Маркуса. После бессонной ночи он все же вышел в сад, понимая, что его вряд ли станут добивать после случившегося, а свежий воздух может помочь привести мысли в порядок.
Выйдя из здания, он замер, делая глубокий вдох и слушая пение птиц. Они о чем-то робко пересвистывались, прячась за белой листвой большого дерева эверот, накрывшего беседку. Цветов на нем было мало, а на зеленой траве лежала россыпь белых листьев и пару лепестков.
– Похоже на несбыточную мечту, - едва слышно прошептал он, пряча руки в карманы.
— Возможно, так и есть, - внезапно ответила Гвен, появившись рядом. — Семечко эверота подарил Гарпий, раб, спасший вчера Альберу.
Маркус вздрогнул и пораженно посмотрел сначала на нее, затем на дерево и тихо прошептал:
– Ясно.
Теперь он действительно понимал, что проблемы его брата были куда глубже, чем ему казалось. Прикрывая губы сжатым кулаком, он опустил голову и нахмурился.
– У вас что-то случилось? — участливо спросила Гвен. — Выглядите вы не очень хорошо, рана дает о себе знать?
– Ой, нет, вовсе нет, - встрепенувшись, ответил артефактолог, натянуто улыбаясь. — Давайте лучше пройдемся.
Целительница согласилась, даже приняла его руку в качестве опоры. Ее отчего-то интересовала морщинка на лбу мужчины, а Маркусу было жизненно необходимо излить кому-то душу. Он рассказал ей все, опуская историю рождения полудемонов, зато не скрывая всех своих чувств и надежд, разбитых вчера о полное безразличие.
– Я сам виноват, - признавал он. — Не стоило так торопиться и требовать от него понимания в такой момент. Ему сейчас не до меня.
– Зато теперь он знает, и обязательно вас поймет, - прошептала Гвен, поглаживая его по плечу.
Она еще долго говорила всякие утешительные глупости и робко улыбалась. Глупости не помогали, а вот от улыбки становилось теплее. Каждый раз, когда ее строгость исчезала, сменяясь мягкой улыбкой, она буквально превращалась в юную особу, которую хотелось защитить от всех невзгод. Она казалась Маркусу почти родной. Они были чем-то похожи, и молчать с ней было куда проще, чем с Альберой.
– Спасибо, что выслушали меня, - сказал он, прощаясь. — Быть может, завтра я снова встречу вас перед утренней прогулкой и на этот раз выслушаю вас?
Гвен удивленно вскинула брови.
– Не делайте такое лицо, - с мягкой улыбкой попросил артефактолог. — Мы с вами похожи, а значит вам есть, что рассказать тому, кто никогда не выдаст ваших тайн.
– Не думаю, что это прилично…
– Прогулки не могут быть неприличными, - перебил ее Маркус. — И если вы боитесь, что это уронит меня в глазах Альберы, напрасно, я вряд ли смогу всерьез бороться за женщину, ради которой мой брат с другого конца континента принес символ несбыточной мечты. Но кто знает, быть может, я смогу быть другом не только ей, но и вам, или вы считаете дружбу между мужчиной и женщиной неприличной?
– Спросив это, мужчина внимательно посмотрел в ее глаза, не пытаясь скрыть свой интерес.
– Я подумаю, - невпопад ответила Гвен, отводя смущенный взгляд и спеша удалиться.
Ей был интересен этот человек, но разум напоминал, что она маг, а он человек, и, в отличие от Альберы, она не сможет продлить его жизнь. Такой интерес ничем хорошим не заканчивается.
Маркус же об этом не думал. Жизнь научила его не делить окружающих на расы, не замечать их способности, а видеть только глаза и поступки. Гвенделин ему была понятнее Альберы. Он просто хотел изучить ее как новый артефакт, как диковинный предмет, как загадочную душу, спрятанную под маской строгих правил, и, быть может, не только разгадать.
С едва заметной улыбкой он вернулся в ту часть здания, где теперь располагались кандидаты. Там его поймал Тед.
– И где ты ходишь? — спросил он строго, став в позу. — Я тут собрался убедиться, что ты в порядке, а он гуляет.
– Это значит, что я в порядке, - невозмутимо ответил артефактолог.
– Ел что-нибудь? — тут же спросил Тед.
– Нет, а стоит?
– Да, пойду напрягу слуг, чтобы тебе организовали что-то полегче нашего завтрака.
Он тут же поймал за плечо молодого слугу и стал что-то объяснять, Маркус же спорить не стал и просто зашел в столовую, где уже собрались почти все кандидаты.
После вчерашнего приема настроение у всех было неважное, и привычных разговоров не было. Кто-то из парней изредка перебрасывался короткими фразами, произнесенными вполголоса, а Мил и вовсе втыкал вилку в кусок мяса и смотрел строго то на одного, то на другого.
– Ты чего? — спросил у него Бернард, когда ему показалось, что еще немного, и он эту вилку воткнет ему в бок.
– У напавшего на Альберу была метка, - прошипел Мил, - а значит это один из нас…
– Метку можно и подделать, - невозмутимо ответил Бернард.
Мил скривился, ничего не ответил и тут же воткнул вилку в свою еду.
– Перестаньте, молодой человек. Это моветон так вести себя за столом, - не выдержал Колин Маквей, буквально вздрагивающий каждый раз, когда вилка со скрежетом ударялась о тарелку. Художник просто не мог спокойно позавтракать в такой обстановке, особенно после бессонной ночи. Он до самого утра делал наброски, на которых два демона сражаются за прекрасную даму. Ему виделась экспрессивная картина, которую он был просто обязан нарисовать, но все эскизы казались недостаточно эмоциональными. Им не хватало того накала, тех чувств, которые он видел вчера, и понимая, что никакие языки пламени это не исправят, он делал новый набросок, пока не понял, что за окном рассвело.