Отбор против любви
Шрифт:
Мил скривился, но все же извинился, понимая, что действительно ведет себя хуже притихшего Лира.
– Так, отставить это настроение! — объявил Вильям, зайдя в столовую. — Вы задание видели?
Задав вопрос, он помахал конвертом, который только что получил.
– Нет, а что там? — спросил Тед, довольно хмыкнув на порцию кашеобразного варева из тушеных овощей, которое принесли Маркусу.
– А там полное безумие, - сообщил Вильям, едва не смеясь. — Мы все вместе с Альберой вечером идем на пикник. Кажется, составитель этих заданий не в своем уме.
– Задания составлялись заранее, - напомнил Бернард, невольно нахмурившись. — Если я правильно понимаю суть обряда, с которого все начиналось, теперь уже нельзя изменить ни одно из них.
– Это плохо, - заключил Вильям, - но ничего, значит придется придумать, как мы будем развлекать Альберу, чтобы при этом не запугать ее еще больше. Думайте, что вы можете.
– Ой, смотрите! — внезапно подал голос Лир, глядя мимо Вильяма в сторону двери. Все тут же посмотрели в ту же сторону и затихли. В дверях стоял Гарпий. Под внимательными взглядами его рука сама потянулась к вороту серой холщовой рубашки, словно это он, а не волнение мешал свободно дышать.
– Привет, - сдавленно и почти испуганно сказал Лир, тут же невольно сглатывая подкативший ком ужаса.
Когда цепи начали исчезать, он ощутил это раньше, чем смог увидеть.
Дышать внезапно стало легче. Крылья сами захотели расправиться. Короткий взгляд - и вместе с пониманием происходящего с плеч словно свалилось что-то чудовищно тяжелое.
Подобной легкости в теле он еще не испытывал, но вместе с ней пришла растерянность и чувство собственной ненужности, словно его не освободили, а отвергли. Пришел страх, но тут же исчез. Стоило поднять глаза и увидеть Альберу, как все снова переменилось. Ее чувства, ее боль, ее страхи, волнения, тревоги - они словно живые, осязаемые темные потоки крутились вокруг нее, пронизывая нежное тело магессы скользкими нитями отчаянья.
Захотелось от всего этого избавиться, сожрать, уничтожить, утянуть, а потом согреть ее, но стоило прикоснуться губами к ее губам, как все внутри взбунтовалось. Руки сами с силой прижали ее к себе, и никакое влияние на ее эмоции не могло помешать насладиться прикосновением ее пухлых розовых губ. Хотелось украсть ее, закинуть на плечо и унести далеко в какие-нибудь горы, где никто и никогда их не найдет.
С большим трудом оторвавшись от ее губ, он убедился, что магесса ничего не замечает, находясь в подобии транса. Вокруг нее уже не роились тревоги, и вся она буквально светилась изнутри его искренними настоящими чувствами, а его распирало гневом, желаниями, собственной свободой и странным чувством всесилия, словно он никогда не был рабом, а повелевал и этим миром, и демонами, и всем человеческим естеством.
Подобное почти безумное состояние заставило резко открыть окно, задержать дыхание и, став невидимым, прыгнуть вниз, зная, что крылья, и без того стремившиеся в полет, поймают ветер.
Становиться человеком не хотелось. Все чувства обострились. Эмоции казались острее, вкуснее, живее. Улетев подальше в горы, он выдохнул, приземлился и позволил себе закричать так, словно хотел заставить этот мир рухнуть.
Каждая мысль была почти материальной, каждое чувство отдавало в сердце болью. Чужое отчаяние мешалось с собственным и, превращаясь в крик, медленно таяло.
Улетающие птицы ничего не значили. Горное эхо терялось между деревьями, а он царапал камни и пытался обуздать свою демоническую сущность.
Стать человеком теперь было уже сложно. С огромным напряжением он изгнал силу демона, сменив облик. Руки продолжали царапать камни, буквально стирая пальцы в кровь. Боли не было. Вместо нее приходило осознание. Свобода свободой, но Гарпий был достаточно образован, чтобы понимать свое положение. Медленно превращаясь в человека, он долго думал о том, чего действительно хотел. По всему выходило, что он действительно с самого начала знал, чего желает, а метка на руке только напоминала об этом. Он должен был посмотреть на свою судьбу, не прячась под маской раба, без чувств и мнений.
Вернуться к замку было нетрудно. Натянуть взятую с собой рубашку и зайти в дом - еще легче, но шагнуть к парням, обсуждающим следующее испытание, оказалось по-настоящему страшно.
Он знал, что придется говорить с Маркусом и Раном, и наверняка с самой Альберой. Это страшило, но казалось преодолимым, а вот стоять в дверях и видеть тот страх и растерянность, с которыми на него смотрят, оказалось тяжело. Всесильного демона не было. Человек в нем был слаб и уязвим. Рука сама поймала ворот рубашки и оттянула, только дышать легче не стало, скорее напротив, ком в горле только вырос от осознания, что ни рубашка, ни воздух не виновен. В нем поднимался банальный страх, словно эти люди действительно могли ему навредить.
С трудом выталкивая из груди воздух, он сделал короткий шаг назад, готовый выскочить в коридор и спрятаться в каком-нибудь углу, где на него не будут смотреть.
Ошарашенный его появлением Вильям очнулся первым:
– Не ожидал, - признался он, мгновенно прогоняя с лица недоумение. — Позволь пожать тебе руку. То, что ты сделал вчера, - настоящий подвиг.
Офицер улыбнулся и протянул полудемону руку так же, как сделал бы это, говоря с коллегой. Гарпий сначала посмотрел на эту руку испуганно и растерянно. Рабам руки не жмут, а Грос любил дразнить его, когда он был мальчишкой: поманить чем-нибудь, чтобы потом обвинить в плохом поведении, но глядя на искреннюю улыбку военного, все же принял эту руку и осторожно пожал, боясь проявлять силу.
Вильям присвистнул, видя полоску белой кожи там, где еще вчера был рабский браслет, но руку не отдернул, напротив, улыбнулся еще шире и добавил:
– Поздравляю. Альбера действительно достойная девушка.
Гарпий смог только кивнуть, поправляя рубашку, чтобы не выдавать все и сразу.
– Вильям прав, - внезапно поддержал молчавший все это время Девил Солсо.
Строитель мостов давно успел позавтракать и сидел в стороне от стола с книгой, время от времени вслушиваясь в разговор других кандидатов, но теперь, отложив книгу, смотрел на Гарпия с легкой настороженностью.
– То, что ты сделал, - продолжил он, - действительно подвиг, но я, уж извини, тебя побаиваюсь, а главное не понимаю, что ты здесь делаешь.
– Он один из кандидатов, - уверенно сообщил Маркус, справившись, наконец, с собственной бурей эмоций. — Где ему еще быть?
Мил нервно засмеялся.
– Какой из него кандидат? Уж извини, - он посмотрел на Гарпия. — Во-первых, ты действительно страшен, во-вторых, это просто противоестественно. Да и ты же раб, как тут можно быть кандидатом?