Отборная бабушка
Шрифт:
— Как ты можешь так спокойно реагировать! Тебя похитили, в конце концов! — король вскочил и принялся нервно выхаживать вдоль каминного ковра. Не знаю даже, сказать ему, что он на «ты» перешёл, или сделать вид, что не заметила? — Я, похоже, переживал куда больше тебя!
— Вы за меня переживали? — выцепила я главное из его эмоциональной речи. Даже из кресла встала, чтобы получше расслышать ответ.
— Естественно, переживал. — с досадой отмахнулся король, а меня будто холодной водой окатило. Стало зябко, я поправила сползающий плед.
— Ну да, вдруг невесту
Мартиник неожиданно подскочил ко мне, схватил за предплечья и встряхнул. Плед неумолимо пополз вниз, лишившись моей поддержки.
— Да при чем здесь принц и невеста. Ты у меня из головы уже вторую неделю не выходишь, с того самого дурацкого бала. И все время попадаешь в какие-то дурацкие ситуации, из-за которых я должен за тебя переживать. А теперь еще и похищение это…
— Дурацкое. — подсказала я, едва дыша. Он был так близко, что видно было пробивающуюся темно-рыжую щетину на подбородке. Зелёные глаза шально блестели — не одной мне коньяк ударил в голову.
— Что дурацкое? — переспросил он. Похоже, как и я, потерял нить разговора. Его хватка на моих руках ослабла, будто Мартиник только что осознал, что практически сжимает меня в объятиях. Я воспользовалась случаем, и провела кончиками пальцев по линии челюсти, от уха до подбородка. Когда мне еще доведётся потрогать короля за щетину.
Кожа под моими пальцами дернулась, Мартиник судорожно сглотнул. Его рука, будто помимо воли, скользнула с моего локтя на талию. Предательский плед выбрал идеальный момент, чтобы соскользнуть окончательно, оставив меня практически без прикрытия. Мужского покроя рубашка и штаны от амазонки не скрывали, а скорее подчеркивали мою фигуру. Тем более, напротив камина тонкая батистовая ткань демонстрировала все достоинства кружевного белья под ней.
Кто из нас первым подался вперед, не знаю, но через секунду мы уже самозабвенно целовались. Вот уж где возраст точно не помеха, а даже наоборот. Умения у короля не отнять. У меня аж пальчики на ногах подогнулись, так и хотелось сделать ножкой «Оп», как в таких случаях положено, только вот незадача — ножки подгибались.
Им хотелось в кроватку.
Мне, в принципе, тоже.
Только вот король мне попался слишком уж принципиальный. Он даже нашёл в себе силы сделать паузу и отодвинуться.
— Это неправильно. Ты выйдешь замуж за моего сына. Мы не имеем права. — пробормотал Мартиник, жарко дыша мне в висок. Я не теряла времени даром, поспешно разделываясь с пуговицами на его рубашке.
— Не хочу замуж за твоего раздолбая. Хочу тебя. — лихорадочно прошептала я, сдергивая с широких плеч необъятный парашют. С глаз долой подобное непотребство.
Рубаха, развеваясь рукавами, улетела куда-то к камину.
Надеюсь, не в камин. Только пожар еще тушить не хватало.
Поцеловала, куда дотянулась — в шею, в ключицы, лизнула чуть солоноватую кожу груди, покрытую редкими жесткими волосками. Гормоны, все же, зло.
Мне так точно было очень хорошо. Мы опять целовались, только уже каким-то образом переместились на кровать, моя собственная рубашка уже почила смертью храбрых — устав бороться с бесчисленными пуговичками, король просто порвал ее к чертям. Та же участь грозила постичь мои брюки, как вдруг в кабинете послышался очень знакомый голос:
— Мне по важному делу! Поговорить надо с отцом, срочно. Пустите, кому говорю!
Мартиник едва успел вскочить с постели и накинуть на меня одеяло, как в спальню ворвался его сын. Реджинальд выглядел довольно помятым и взъерошенным после схватки с гвардейцами на дверях. Я повыше натянула одеяло, молясь про себя, чтобы в полумраке спальни он не разглядел характерный силуэт под покрывалом. Мало ли, складки…
Мысли лихорадочно метались. Если меня застигнут в постели короля, я не просто вылечу из отбора. Меня заклеймят падшей женщиной, сестрицам тоже, за компанию, никогда не выйти замуж — хоть они и стервы, а все равно дурёх жалко. Одно дело, тихо переспать, тогда он сам меня с отбора снимет — ну не будет же он порченый товар сыну подсовывать. И совсем другое — скандал.
— А кто это у тебя? Новая грелка?
Голос Реджинальда приблизился.
Ну и разговорчики у него с отцом. Лупить надо паразита ремнём, да поздновато, боюсь.
— Не твоё дело. — голос Мартиника был сух и холоден. — О чем ты хотел поговорить так срочно?
— Я только взгляну. Это кто-то из моих девиц? Надеюсь, не степнячка?
Как мило. Он уже ревнует. Только мне-то как выкручиваться?
Я стиснула зубы, лихорадочно ища выход из положения. Вот бы провалиться сквозь землю. Или хоть под кровать.
Воздух на мгновение загустел, я едва сдержала писк, не ощутив под собой опоры. Недолгое падение — и я беззвучно приземляюсь на деревянный пол, подняв небольшое облачко пыли. Перед моим носом — дно кровати. Как я сюда попала — загадка, но будем благодарны жизни за маленькие чудеса. Хотя, почему загадка. Замковой, наверное, опять отличился. Главное, теперь не чихнуть.
Судя по звуку, с кровати сдернули одеяло.
— Никого. — в голосе принца ясно слышно разочарование. — Так бы и сказал. А то развёл, понимаешь, секретность. Так я по поводу Марианны. Я слышал, ты прочишь мне ее в невесты?
— Гм. — король замялся. Сказать да — тогда что только что было? Сказать нет — соврать, потому что до недавнего времени он действительно собирался принудить девицу Кауфхоф к браку с его сыном всеми правдами и неправдами. Сам не понял, когда он начал думать о ней не как о возможной невестке, а как о… ком? Возлюбленной? Любовнице? Может, даже собственной невесте?
— А что? — по-еврейски, вопросом на вопрос, выкрутился Мартиник.
— Не надо. Пожалуйста. Я знаю, что завтра вечером уже объявление результатов, поэтому прошу, ради всех богов, не объявляй ее моей невестой. Я ее боюсь. — совсем тихо добавил Реджинальд, но я все же услышала.