Отчаявшимся небо дает дождь
Шрифт:
Улыбка Тима сбежалась, как обожженный пластик.
— Так и ты скоро тут очутишься, родной мой. Скоро и ты тут очутишься! — он расхохотался, брызгая слюной. — Или потому, что бесталанный, или потому, что талантливый! Других вариантов нет!
Гора передернуло.
— Я из тех, что лучше в петлю, если на то пошло.
Тим закивал и принялся закатывать рукав.
— О, я тоже так думал! На, гляди!
И он сунул Гору под нос свои безобразные шрамы.
— Но с нашей медициной и полицией так просто на тот свет не отпустят! А по второму разу… Уже совсем страшно.
Лицо Тима стало мрачным, и только теперь он, наконец, стал похож на самого себя.
— Почему ты здесь? Почему не пришел за помощью ко мне, если она тебе была нужна?
— А с чего ты взял, что мне была нужна твоя сраная помощь? — злобно ответил Тим, глядя себе под ноги. — Никто мне не поможет. И никто мне не нужен. Так что давай, жми отсюда в свое ванильное царство, и забудь обо всем.
Гор отрицательно покачал головой.
— Не раньше, чем ты ответишь мне на один важный вопрос.
— Ну давай, спроси еще что-нибудь из категории розовых соплей, мужик я или нет, или как я посмел так опуститься… — с вызовом вскинул голову Тим, вперивая в Гора озлобленный взгляд.
— Что с тобой сделали на Шато?
У Тима дернулся уголок рта. Взгляд потух.
— Ты знаешь?..
— Я еще ничего не знаю, но я в обойме. И должен понимать, к чему мне готовиться.
Тим встал, раскинул руки в стороны и рассмеялся.
— Вот к этому, друг мой! До встречи на свалке ненужных вещей и поломанных людей!
Гор схватил его за рукав.
— Да объясни же мне уже наконец, без своих дебильных ужимок и намеков!
Тим резко приблизился к Гору, и, дыша чудовищным перегаром, громким шепотом сказал:
— А я уже не могу без ужимок, Гор. У меня они непроизвольны, как нервный тик. Хочешь знать, что тебя ждет на Шато? Что с тобой там сделают? Я отвечу. Из тебя выпьют душу, размножат и всунут в других людей — или не в людей, это уж как посмотреть. А может, как повезет. Тебя будут погружать то в эйфорию, то в отчаянье, чтобы сок, который из тебя выжмут, был максимально качественный! А потом, как пакет из-под сока, тебя сомнут и выбросят на помойку. Ты начнешь мочиться под себя, или ходить голый, или вообще забудешь, кем ты родился и как звали людей, родивших тебя — это как сложится. Твою психику разобьют на миллион кусочков, твою личность выхолостят, и одним безумцем на этой земле станет больше!
Вырвав рукав из рук остолбеневшего Гора, Тим потрусил прочь, по направлению с старому складу.
Остановившись перед проломом в стене, он обернулся.
— Беги, придурок! Если можешь — беги!..
И скрылся в темных недрах склада.
А возле аэромоба Гора уже ждали двое высоких мужчин, похожих друг на друга, как братья.
Он увидел их издалека, и остановившись, попытался прикинуть, каковы его шансы просто удрать, как советовал обезумевший Тим.
Вот только куда? На свалку? Спрятаться под грудой тряпья и гниющих отходов?..
«Ну уж нет, — пробормотал Гор, и сделал шаг вперед. — Я — не Тим… Жаль только, что я не успел позаботиться об Илоне, как следовало.»
Таша встретила ее на улице и проводила к себе домой.
— Не удивляйся — у меня тут беспорядок, я всегда так живу, — болтала она без умолку, внимательно разглядывая сосредоточенное лицо Илоны.
— Мне все равно, — отозвалась Илона.
В прихожей на вешалке висел целый взвод курточек и плащиков разных цветов и фасонов, под дверью на полках толпились туфли вперемешку с сапогами. В комнате под грудами одежды не сразу можно было определить очертания мебели.
— Садись куда хочешь, а я принесу нам чай.
Илона кивнула. Таша выпорхнула в кухню, а Илона устало растерла виски и огляделась.
Кресла. Диван. Видеофон, стол с вирт-очками. Ничего особенного и приметного.
Только разве что электронное фортепьяно скромно пряталось в углу, прикрытое небрежно брошенной на крышку блузкой. Увидев его, Илона грустно улыбнулась. Разумеется, как же без инструмента?
Без инструмента хозяйка дома, конечно же, не может. Ее просто на части разорвет, стоит только лишить возможности играть.
Не все способны, как Илона, научиться делать это не на инструменте, а в собственной голове. Сутками напролет. Неделями, даже месяцами…
Наконец Таша принесла чай с тортом, и принялась расставлять на столе чашки.
— Давай я помогу.
Илона поднялась с места, и взяла нож с тортницы.
Ей потребовалось всего одно мгновение, чтобы холодная сталь уперлась Таше в нежную впадинку за ухом.
У Таши со звоном выпала из рук чайная ложка.
— Тааак… — выдохнула она, замирая.
— Будет лучше, если ты не станешь делать резких движений, — сказала Илона, прижимая острие ножа еще чуть сильнее. Таша медленно села на стул. В ее глазах засветился страх.
— Что происходит? Что ты хочешь? — прохрипела она.
— Я…
Таша вдруг резко со всей силы ударила Илоне локтем в живот и вскочила на ноги.
Но, обернувшись, наткнулась на твердые, как камень, пальцы, мгновенно схватившие ее за горло.
— Думал, я корчусь на полу от боли? — спросила Илона, по — птичьи чуть склоняя голову. — Ты ведь меня так и не вспомнил, верно? Конечно, ты ведь меня даже не видел. Зато я тебя видела. И узнала, когда ты снял свой камуфляж!
Илона откинула Ташу назад одной рукой. Та взлетела вверх больше чем на метр и упала навзничь на пол.
— Ты?!.
– прошептала Таша со стоном.
— Да, это была я. Та, которую ради тебя выпотрошили до дна! Интересно, тебе понравилось?
— Илона, давай все обсудим? Я тебя умоляю! — взмолилась Таша.
— Я не позволю вам сделать с Гором то же самое, что сделали со мной, — прошептала Илона, склоняясь над Ташей.
— Послушай, моего одобрения никто не спрашивал! Я только подчинялся, а потом сбежал! Я не знал про Гора! — срывающимся голосом крикнула Таша. — Я хочу жить… Я всего лишь хочу жить!