Отдай мне мужа!
Шрифт:
– Вам бы еще как-нибудь обновить фасад, – сказал я Валентине Семеновне, когда мы уже пили чай в ее кабинете.
– Мне спонсоры уже не раз предлагали обить здание хотя бы сайдингом, но я отказываюсь. Дерево под краской дышит, и в помещениях здоровая атмосфера. Я, знаете ли, даже не слишком довольна новой мебелью. Вы же не могли не чувствовать запаха пластика. Никак не выветрится! Конечно, от дождей и снега краска на наружных стенах дома быстро лупится и выглядит не слишком красиво, но я больше пекусь о здоровье детей, чем о красоте фасада.
– Ваши дети выглядят
Валентина Семеновна невесело усмехнулась и ответила:
– Они не могут быть счастливыми. Каждому ребенку нужны родители. Вы, похоже, не догадались, что дети долгое время нас с вами сопровождали и висли на моих руках не только от любви ко мне или из любопытства. Они заглядывали вам в лицо: а вдруг вы чей-нибудь отец, который наконец узнал, где найти своего ребенка.
Я тут же собрался оправдываться тем, что у меня уже есть сын, но как раз в этот момент в дверь заглянула моложавая румяная женщина и, извинившись, обратилась к директрисе:
– Валентина Семеновна, госпожа Панкина приехала.
Я вздрогнул. Панкина?.. Я постарался выбросить из головы эту фамилию и никогда не вспоминать.
– Я скоро к вам приду, – пообещала своей сотруднице директриса. Та закрыла дверь, а Валентина Семеновна стала мне разъяснять: – Вот… Госпожа Панкина уже который раз приезжает с разговорами о том, чтобы усыновить мальчика… Павлика Ермакова… Хороший такой пацанчик. Я ее все время отговариваю…
– Отговариваете?.. – только и смог повторить за ней я.
– Да, отговариваю… Ева Константиновна, конечно, неплохая женщина… Она много денег жертвует нам, вещи детям покупает, игрушки… Но… Понимаете, она мне кажется слишком избалованной… неприспособленной какой-то… Денег у нее, конечно, много, но мальчику нужны не столько деньги, сколько… В общем, ребенок не игрушка, им надо заниматься… А мне кажется, что эта Ева сама как ребенок… У нее пару лет назад погиб муж… И она все еще одна. А мальчику отец тоже нужен. Не меньше, чем мать. Вы меня понимаете?
Что я мог ответить? Только кивнуть в знак согласия. Я встал и начал прощаться. В это время дверь отворилась, в кабинет влетела Ева собственной персоной и, не обращая на меня никакого внимания, закричала сразу с порога:
– Мне опять отказали в свидании с Павликом! Говорят, что вы запретили! Почему?! Это непорядочно, Валентина Семеновна! Я же… Вы же…
– Успокойтесь, Ева Константиновна, – примиряюще сказала директриса. – Я не запрещала. Я просто попросила, чтобы мне доложили, когда вы приедете, а потом уж…
– А что потом?! Вы опять будете меня мучить?! И Павлика! Он же меня уже полюбил!
– Наши дети готовы любить каждого, кто проявит к ним интерес, но это не значит, что…
– Вы хотите сказать, что его любовь ко мне не настоящая?!
– Я хочу сказать, что с его стороны это еще не любовь, а только большое желание обрести семью, мать…
– Ну вот! А вы хотите лишить его этой возможности!
– Ева Константиновна, не
Ева повернула ко мне лицо. На нем отобразился такой испуг, что я сразу понял: она тоже изо всех сил пыталась забыть меня и все, что со мной связано, и уж никак не ожидала встретить убийцу мужа именно здесь. Сказать она ничего не могла, а потому я вынужден был произнести:
– Очень приятно… Вы не волнуйтесь… Я уже ухожу, и вы сможете заняться вашим вопросом.
Я раскланялся с директрисой, отправился к выходу из кабинета, но неожиданно был остановлен Евой.
– Подождите! – окликнула она меня. – Вы не можете так просто уйти! Вы представитель прессы! Вы должны понимать, что детям нужен родной дом. Я хочу усыновить мальчика… Вы должны меня поддержать! Вы об этом напишете в вашей статье, и, может быть, другие люди тоже захотят… Они просто никогда об этом не думали, а когда прочтут… Иногда людям надо просто открыть глаза! И они тоже сюда придут, и многие дети обретут семью!
– Ева Константиновна, ну что вы такое говорите! – возмутилась Валентина Семеновна. – Никакая статья не заставит людей взять ребенка из детского дома. Это большая ответственность, и именно об этом я вам все время говорю!
– То есть вы считаете, что я…
Ева не успела договорить, потому что в кабинет опять вошла та же женщина, которая сообщила нам с директрисой о приезде госпожи Панкиной.
– Извините, что я опять врываюсь, но… Словом, Павлика сегодня лучше не тревожить. У него поднялась температура и…
– Как температура?! – с испугом выкрикнула Ева. – Опять температура! Он у вас только и болеет!
– Дети часто болеют, – сказала женщина.
– Если бы он был со мной, никогда не болел бы. Отдайте мне мальчика. Я вас прошу! Я уже все документы собрала! Вы не сможете ни к чему придраться!
– Ну, вот что! – уже довольно раздраженно произнесла Валентина Семеновна. – Ева Константиновна, давайте мы вернемся к этому вопросу несколько позже. Больному мальчику сейчас нужен покой и только покой. Не надо его тревожить. Мы сделаем все, что нужно. У нас есть квалифицированный врач. А вы приезжайте… через неделю… не раньше…
Ева совершенно сникла.
– Ну хорошо… Я привезла… Там… – Она махнула рукой в сторону коридора. – Пакеты… Я привезла… разное… Не только Павлику…
После этого она пошла к дверям. Директриса посмотрела на меня и выразительно пожала плечами. Я снова откланялся и пошел следом за Евой. На крыльце она остановилась, вытащила мобильник и начала искать чей-то номер. Ее лицо заливали слезы. Ева смахивала их, но безуспешно. Из-за слез она плохо видела экран телефона и потому никак не могла набрать нужный номер. Я не знал, что мне лучше сделать. Несмотря на то что она не обращала на меня никакого внимания, все же рискнул спросить: