Отец

Тера Ли

– Я не знала...Когда она рассказала тебе? Я думала, вы не общаетесь.

– Так и есть, но я была у них на свадьбе. Твой дед просил поехать, и я была вынуждена согласиться. Она выглядела очень красиво, в белом свадебном платье с распущенными волосами, но, если присмотреться, ее лицо было таким, будто ее вели на заклание, а не под венец. После праздника я решила остаться ненадолго и поговорить с ней, и я рада, что она мне тогда открылась, хоть и с трудом. Я могу поклясться в том, что твоя мать хорошая женщина, в ней нет злобы или ненависти, только глубокая печаль из-за потерянного детства. Но стоит задать правильный вопрос, и она тебе ответит.

Хоуп промолчала. Потерянное детство. Как ей это было знакомо, она и не знала, что они с матерью настолько

похожи, обе пострадали от рук отца и обеих не защитила мать. Девушка уговорила себя подумать об этом позже и оставшийся час представляла встречу с отцом. Джоан видела, как внучка нервничает, но ничем не могла ей помочь, она знала, что лучший способ побороть свой страх - это встретиться с ним лицом к лицу.

Они приземлились в аэропорту Нью-Йорка ровно в десять вечера, лил дождь, прибивая к асфальту пыль. Джоан вызвала такси и уже скоро они стояли у шикарного особняка, который Хоуп не смогла бы назвать домом.

– Ты готова?

Девушка кивнула.

– Я зайду первой, а потом позову тебя, стой возле его кабинета. Хорошо?

Снова кивок.

В доме еще горел свет, словно его жители знали: скоро что-то произойдет. Джоан постучала, за дверью послышались шаги. Пути назад нет.

Глава 16

Джеймс

Джеймс засиделся допоздна, шлифуя свою первую в жизни речь и готовясь к любым неожиданным вопросам со стороны представителей четвертой власти. Завтра он даст интервью "Таймс", делясь с ней своими планами и посвящая ее журналиста в созданную его руками историю семейного благополучия. Мужчина представлял, как многие из его коллег удивятся, когда он, не признававший газет и их пронырливых журналюг, вдруг даст интервью по собственной инициативе. Но больше всего их удивит, а некоторых и разозлит, его желание направить взор на президентское кресло. Джеймс решил основательно подготовиться к завтрашнему дню, поэтому вместе с Моррисом начал составлять предвыборную компанию, и несколько из придуманных идей он закинет как приманку в разговоре с журналистом. Мужчину мучило лишь одно, что он, хотя и скрипя зубами, выложил все перед Уиллом, не тая подробностей. Когда у помощника ни один мускул на лице не дрогнул, Джеймс расслабился и дальнейший рассказ дался ему уже легче. Но все же, в случае опасности, разболтает он его тайны или промолчит в тряпочку? Брукс надеялся на второе.

Сегодняшний день был сумасшедшим, он проснулся чуть свет и сразу поехал на встречу с Моррисом, оттуда в банк, понадежнее припрятать денежки и сразу же вернулся домой готовить речь. Спина давно затекла, глаза начинали слезиться от долгой работы, но Джеймс продолжал писать и напрягать мозги, все должно быть идеально. Когда на часах пробило одиннадцать, он отложил ручку и откинулся на спинку мягкого кресла. Сквозь дрему, в которой ему успел присниться сон, где он словно царь входит на престол, он услышал стук в дверь. Джеймсу потребовалась доля секунды, чтобы открыть глаза и увидеть на пороге экономку, которая кротким голосом сообщала о посетителе. Мужчина бросил взгляд на часы, минутная стрелка слегка перевалила за единицу, показывая, как краток был сон Джеймса. И кому пришло в голову заявиться в такой час? Не дожидаясь разрешения, вошел гость, оттеснив на задний план упирающуюся экономку. Мужчина удивленно уставился на вошедшего.

– Что сынок, язык проглотил? Вот решила навестить тебя и узнать, как дела?

Он все еще не мог собраться с мыслями и, тяжело дыша, смотрел на мать, которую не видел чуть меньше двадцати лет. Она заметно постарела, хотя и сохранила свежесть лица и фигуры, приобретенные с годами морщины лишь изредка пересекали лоб и прятались в уголках глаз, седые пряди

переплетались со светлыми локонами, постепенно захватывая все больше территории. Но глаза, того же цвета, что и у Джеймса холодно-голубые смотрели прямо и светились умом, и сейчас к нему присоединилась еще и злость вперемешку с презрением. Джоан стояла в центре кабинета, со взглядом эксперта осматривая комнату и иногда морщась по неизвестной Джеймсу причине. Пока между ними тонкой линией протянулась тишина, он успел взять себя в руки и заметил, что мать все также богата, идеально сидящая на ней дизайнерская одежда явственно говорила об этом. Отбросив мысли о ее материальном положении, до которого ему не было никакого дела, Джеймс подумал о причине, по которой мать могла приехать в Нью-Йорк. Видимо все дело в Хоуп. Она решила прочитать мне лекцию о воспитании детей или поторопить ее поиски? Решив, что гадать бессмысленно, он задал вполне ожидаемый вопрос:

– Зачем ты приехала?

– У тебя еще и со слухом проблемы? Я же сказала, соскучилась.

Джоан прошла по кабинету, сцепив руки за спиной, и попеременно останавливалась, чтобы внимательно рассмотреть ту или иную картину, которыми Джеймс любовно украсил свою святая святых. Мужчина поднялся, не желая смотреть на мать снизу-вверх, но и так особого преимущества он не получил - они были приблизительно одного роста.

– Не хотела отвлекать тебя от работы, но мне не терпится показать тебе мой подарок.

– Какой...

Что еще она выдумала? Я не люблю сюрпризов, особенно если они исходят от призраков прошлого. Не успел Джеймс об этом подумать, как Джоан крикнула:

– Входи!

Дверь распахнулась.

– Привет, папа.

Джеймс дернулся от слов девушки и почувствовал, как сжимаются легкие. Если бы перед ним сейчас стоял покойный отец, мужчина удивился бы меньше, чем от зрелища, которое он наблюдает сейчас. Брукс нервно сглотнул и, вернув себе непроницаемое выражение лица, спросил:

– Как ты здесь оказалась?

– Тебя, наверное, сбило с толку сообщение твоего подопечного. Так вот это моих рук дело. Не стоило тебе терять бдительности, сынок.

Он переводил взгляд с одной женщины на другую. Джеймс почувствовал, что теряет контроль над собой и над ситуацией, он постарался взять себя в руки и посмотрел на дочь. Девушка заговорила первой:

– Ба, оставь нас одних, пожалуйста.

Джоан с сомнением посмотрела на внучку, но Хоуп кивнула, говоря, что все нормально. Женщина кинула предостерегающий взгляд на сына и вышла за дверь. Воцарилась тишина. Хоуп заняла кресло для посетителей, мягко приземляясь на кожаную обивку. Как заметил Джеймс, отдышавшись от потрясения, ворвавшегося в его жизнь мощным потоком, девушка вела себя уверенно и прямо смотрела ему в глаза. В последний раз так было, когда ей только исполнилось десять и он держал свои руки при себе, не давай им свободы.

– Не хочешь присесть, разговор получится долгий.

Джеймс, пропустив ее слова мимо ушей, сделал шаг по направлению к дочери.

– Стой, где стоишь. И не смей приближаться, - голос Хоуп не изменился, только глаза лихорадочно блестели.

Мужчина смотрел на свою дочь, и не мог понять, что с ней стало всего за месяц. Раньше девочка никогда с ним так не разговаривала, всегда была кроткой и послушной. Джеймс не знал, что лучше: когда она смотрит на него со страстно пылающими глазами или когда не поднимает головы. Он сделал, как она просила. Он молчал.

– Неужели тебе не стыдно за все то, что ты со мной сделал?
– она задала этот вопрос, заранее зная ответ, поэтому и продолжала говорить, не дождавшись, пока он откроет рот.
– Сейчас ты сидишь и смотришь мне прямо в глаза, но я не понимаю, что ты чувствуешь. Объясни мне, зачем? Чтобы подавить мою волю, сделав из меня марионетку, или наказать? Для чего ты все это делал?

– Потому что я люблю тебя.

Хоуп скривилась от отвращения.

– И ты называешь это любовью? Ты испоганил мне всю жизнь!