Отечества крылатые сыны
Шрифт:
10 января части Красной Армии освободили лагерь смерти, нас отправили в Саратовский госпиталь. И как только немного зарубцевались раны и ожоги, вот с этими повязками на руках и ногах мы и поспешили сюда, в родную часть. [117]
Испытав на себе ужасы фашистских застенков, я убедился, что гитлеровская армия - это, в полном смысле, - сброд насильников, мародеров и убийц. Их, ненавистных оккупантов, принесших на нашу землю горе, слезы и смерть, надо поскорее уничтожить!»
Все мы, затаив дыхание, слушали рассказ Ефима, а затем Агубекина. О многом спрашивали их. Мы радовались возвращению друзей. Восхищались их несгибаемой волей и выдержкой.
– Ну а летать хотите?
– спросил Парахина командир полка.
– Какой же летчик не мечтает об этом, - волнуясь, ответил Ефим. И радость затеплилась в его глазах, ставших влажными.
Но чтобы сесть за штурвал самолета, потребовалось немало времени - надо было залечить раны, восстановить здоровье. Нам хотелось, чтобы этот невысокий, немногословный летчик, который больше любил слушать, чем говорить, - скорее выздоровел и вошел в строй. Мы верили, что Ефим еще будет воевать с полной отдачей сил и энергии, воевать так же смело и умело, как это он делал до сих пор.
Под мощными ударами наших войск силы армии Паулюса с каждым днем таяли. В январе начался решительный штурм окруженной группировки. А 2 февраля 1943 года Красная Армия одержала замечательную победу, завершила разгром 330-тысячной армии врага.
Большой вклад в эту победу внесла авиация. Как стало позже известно, немецкие ВВС потеряли под Сталинградом около трех тысяч самолетов. В это число входят не только сбитые, но и уничтоженные [118] на земле, захваченные на аэродромах. Наша авиация способствовала успешному проведению этой крупной стратегической операции. Приятно сознавать, что в этой победе и твой труд, труд твоего полка.
Величайшая из всех битв, которые знает человечество, - Сталинградская, - закончилась победой наших славных Вооруженных Сил. В этой битве были продемонстрированы лучшие качества советского человека, советского воина. Трудно, ох как трудно было всем нам. Были у нас и потери. Мы не знали, да и не могли знать, кто из нас доживет до окончательной победы, но мы твердо верили, что наступит время, когда мы остановим врага, разобьем его и погоним на запад. И это время настало!
28 февраля мы распрощались с гостеприимным Кирсановым, его замечательными людьми и опять перелетели на аэродром Липецк.
К этому времени фронт переместился далеко на запад. Мы двигались вслед за фронтом, чтобы помогать ему.
10-й гвардейский
Наступила весна 1943 года. Поля быстро освобождались от снега. В оврагах зазвенели ручьи. Все смелее пробуждалась природа. Но не часто нам удавалось любоваться красотами. Почти каждую ночь мы летали, наносили мощные удары по железнодорожным узлам и аэродромам врага в Орле, Днепропетровске, Полтаве, Карачеве, Сталино (Донецке).
Победа под Сталинградом стала началом большого наступления наших войск, началом освобождения родной земли. 14 февраля войска Южного фронта освободили Ростов, а армии Юго-Западного [119] овладели первым областным центром Украины - городом Ворошиловградом. Наступление успешно продолжалось.
В один из дней воздушная разведка установила наличие большого количества самолетов на аэродроме в районе Запорожья. Командование решило ударить по этому аэродрому всеми самолетами дивизии.
Мы хорошо подготовились к этому полету и 12 марта, под вечер, взяли курс на юго-запад. В прифронтовой полосе горели города и села. В каждом полете мы наблюдаем эти пожары. Горит родная земля. Эти огни войны вызывают в наших сердцах нестерпимую боль…
Пролетаем Лозовую, Павлоград, Синельникове. Вдали показался Днепр-Славутич. Каждый раз, приближаясь к цели, чувствуешь, как стучит сердце, растет волнение - хочется как можно лучше выполнить задание.
Перед полетом Иван Карпович говорил: «В районе цели не обращайте внимания на опасность, думайте, как обмануть противника, как достичь внезапности, как лучше преодолеть зону противодействия, старайтесь как можно лучше поразить цель».
Сегодняшний полет для меня необычный: лечу ведь в родные края. Под крылом проплывет и город Большой Токмак, где я родился, где прошли мое детство и юность…
Над вражеским аэродромом вспыхнули САБы. Их сбросили экипажи И. И. Мусатова, В. И. Борисова, Ф. К. Паращенко. В ярком свете на летном поле хорошо видны силуэты самолетов. За осветителями на цель вышли бомбардировщики. Их много. Вниз полетели тонны фугасок, зажигательных бомб. Через несколько минут на аэродроме уже было много взрывов и пожаров. Свыше тридцати прожекторов [120] забегали по небу. Артиллерия разных калибров открыла бешеный огонь. Куда ни глянешь - разрывы снарядов.
Мы на боевом курсе. Открываю бомболюки, прицеливаюсь, нажимаю кнопку сбрасывателя. Почувствовал едкий запах пироксилиновых патронов и легкие толчки - отделялись бомбы от. замков. Одна, другая… наконец последняя - тринадцатая. Алин продолжает лететь прямо на юг, маневрируя среди разрывов. Секунды, пока летят сброшенные бомбы, кажутся нестерпимо долгими. Но вот и наши бомбы долетели до земли. Одна из них попала в самолет. Он взорвался, загорелся. Огонь перебросился на соседние машины.
Пролетели мы на юг еще несколько минут и стали разворачиваться, на 180 градусов. Внизу, в темноте [121] ночи, виднелся мой Большой Токмак. Слышите ли вы, мои родные, земляки, гул советских самолетов, видно ли вам зарево пожаров - результат нашей работы? Как близко и в тот же час далеко я был в этот момент от своего родного дома…
А в это самое время экипаж командира полка, выполнив фотографирование аэродрома и сбросив бомбы, стал кружить вблизи пели, наблюдая за работой своих питомцев. И. К. Бровко и Г. Л. Мазитов видели освещенное летное поле, самолеты на нем и взрывы десятков серий бомб. Большинство из них ложилось среди стоянок самолетов и на бетонной полосе. Одна из серий прямым попаданием взорвала склад горючего, вызвав огромный пожар, продолжавшийся и после конца бомбового удара. На освещенном САБами и пожарами летном поле виднелось свыше 50 разбитых и поврежденных самолетов разных типов, на аэродроме возникло свыше десяти очагов огня.
Закончилось время удара, и Бровко повел самолет на цель для ее фотографирования. Вокруг самолета рвались зенитные снаряды. Двум прожекторам удалось «поймать» машину командира. Этим тут же попытались воспользоваться зенитчики, открыв прицельный огонь. С каждой секундой увеличивалась опасность: разрывы снарядов угрожающе приближались к самолету. Несколько осколков попало в обшивку. К счастью, внизу появилась яркая вспышка - это сработала фотографическая бомба, сброшенная штурманом Мазитовым. Снимок сделан. Теперь можно маневрировать. Командир отдал штурвал от себя и со снижением на большой скорости ушел из опасной зоны.