Отель "Парадиз"
Шрифт:
— Я тоже, — горячо согласился Джон. — По-моему, он просто заурядный хвастун. А что касается его титула... он, скорее всего, просто рыцарь. Или баронет?
— Нет, мне точно известно, что он рыцарь, поскольку он любит напыщенно называть себя «рыцарем королевства».
— Ну, это трудно назвать титулом, — заметил Джон. — Полагаю, так его назовут только те, кто вообще не принадлежит к дворянству. Когда он нынче назвал мне свое имя, можно было подумать, что он по меньшей мере герцог, а не человек, имеющий низшее дворянское звание. По правде сказать, он упомянул, что заседает в палате лордов,
Увлекшись, он говорил с гордым сознанием своего графского титула, забыв, что ей ничего об этом не известно. Когда он спохватился, то увидел, что мисс Смит несколько ошеломлена и не сводит с него глаз.
— А вы сведущи, — сказала она. — Должно быть, немного времени провели в среде аристократов. По чести говоря, вы больше похожи на джентльмена, чем некоторые титулованные особы.
— Мне приходилось в армии встречать аристократов. Как правило, это были младшие отпрыски родовитых семейств, — смешавшись, пробормотал Джон.
— Вы служили в армии? — обрадованно переспросила она. — Вы были на Крымской войне? Ой, как здорово!
— Был, — тихо ответил он.
Она увидела выражение его лица, и сразу же тон ее изменился.
— Простите, — проговорила она. — Вероятно, с моей стороны это прозвучало очень глупо. Должно быть, для тех, кто там побывал, это было ужасно.
— Ужасно, — согласился он. — И давайте больше не будем об этом говорить.
— Конечно, — мягко согласилась она. — Не будем говорить о войне, если вам это неприятно.
Что-то в голосе девушки заставило его поднять глаза. Он прочел на ее лице доброту и сочувствие, и сердце его оттаяло. Но что было тому причиной — он затруднился бы объяснить даже самому себе.
Глава 5
Джон чувствовал, что хотел бы вечно смотреть на эту удивительную девушку, на ее милое лицо, но, не позволяя мечтам вскружить себе голову, он нашел силы вернуться к реальности.
— Быть может, вы расскажете мне всю историю до конца, — попросил он. — Как же поступил сэр Стюарт?
— Предложил мне руку и сердце. Папа был в восторге, а когда я отказала сэру Стюарту, — ушам своим не поверил. Мы сильно повздорили, чего прежде никогда не было. Он требовал, чтобы я ответила согласием, и на мое категорическое «нет» заявил, что у него больше нет дочери. Он назвал меня «позором на его голову» и еще много чего тогда наговорил. Я нечаянно подслушала их разговор с сэром Стюартом: отец обещал ему «образумить меня» — именно так он сказал.
Джон мысленно выругался. Он ужаснулся тому, что двое взрослых сильных мужчин запугивали это хрупкое создание. При этом каждый из них думал лишь о себе, ни капли не заботясь о ее чувствах. У него мелькнула мысль, что сам он не позволил бы и ветру дунуть на нее.
— Папа без устали рассуждал о прекрасной возможности, которую я упускаю, — продолжала она. — Ему так сильно хотелось стать тестем «знатного лорда», как величал он сэра Стюарта, что он даже стал жаловаться на свое здоровье, упирая на то, что своим поведением я расстраиваю больного человека, поступая как недостойная дочь. Но я не сдавалась, считая это просто уловкой.
—Думаю, так оно и было, — заметил Джон.
— Подождите, позвольте мне досказать до конца. Папа послал за своим стряпчим и составил новое завещание, сообщил мне, что оставляет все свои деньги сэру Стюарту. Он надеялся таким образом вынудить меня выйти за него замуж. Но я ответила, что, напротив, нахожу эту затею отличной, поскольку она избавит меня от дальнейших домогательств сэра Стюарта.
Джон громко захохотал.
— Ловко, — зааплодировал он.
— Но дальше случилось непоправимое. В то время мы с папа жили в Брайтоне, а сэр Стюарт — в Лондоне, хотя он так много времени проводил здесь, что, можно сказать, жил у нас. Но во время нашей последней ссоры с папа его в Брайтоне не было. Папа выбежал из дома со словами: «Я еду в Лондон и сообщу сэру Стюарту, что изменил свое завещание». А через два дня до меня дошла новость об ужасной аварии на железной дороге. Поезд, следовавший из Лондона в Брайтон, сошел с рельсов; несколько вагонов перевернулись, погибло пять человек.
—Да, помню, я слышал об этой трагедии, — сказал Джон. — Тогда газеты ни о чем другом и не писали.
— Папа был в числе погибших — его выбросило из вагона. Я чувствовала, что в этом есть и моя вина.
— Почему? — спросил Джон. — Его так называемая «болезнь» на самом деле, как вы правильно догадались, была притворством. А погиб он от несчастного случая, в этом нет вашей вины.
— Знаю, но... он постоянно твердил, что ему уже недолго осталось, — и это оказалось правдой. Сэр Стюарт сказал, что наша свадьба — это последняя воля папа. Понимаете, они вместе ехали в том поезде. Сэр Стюарт был с папа до самого конца и слышал его последние слова: «Стюарт, береги мое дорогое дитя. Я хочу, чтобы вы стали мужем и женой. Такова моя последняя воля». Простите, вы что-то сказали?
При этих словах Джон уже не сдерживал своего возмущения:
— Что за чепуха! Прямо как в бульварном романе или в слезливой мелодраме. Даже я сумел бы это сыграть.
— Должна признать, что для папа это звучит слишком витиевато, — согласилась она.
— Слышал ли эту патетическую речь кто-нибудь еще? — иронично поинтересовался Мильтон.
— Кажется, нет.
— В том-то и дело. Сэр Стюарт выдумал эту историю от начала до конца.
— Но даже если папа и не говорил ему так, на самом деле он хотел именно этого. И если бы не я, он не сел бы в этот поезд...
—Довольно, — решительно прервал ее Джон. — Дорогая девочка, перестаньте думать об этом. В том, что случилось, нет вашей вины.
— Я и сама пытаюсь себя в этом убедить, но у меня плохо получается! — Она подарила Джону улыбку, от которой у него перехватило дыхание. — А когда вы говорите, я почему-то вам верю, и мне становится легче.
— А что с завещанием? Ваш отец все завещал сэру Стюарту?
— Нет, он поступил намного хуже. Он назначил его моим опекуном.
— Черт возьми! — тихо выругался Джон.