Отель последней надежды

Устинова Татьяна Витальевна

У соседей на участке горел веселый желтый свет, лаяла собака и, кажется, музыка играла — наверное, гости приехали по поводу завтрашней субботы!

Вавилов нашарил в «бардачке» пульт от ворот, въехал на участок и возле сторожки посигналил, чтобы Таня с Петром знали, что он дома.

Фонари сияли между мокрыми стволами, и на террасе тоже был свет. Таня всегда его оставляла, чтобы Максиму было не так грустно возвращаться.

А ему и не грустно!.. У него все хорошо!.. Подумаешь!..

Он вылез из

машины, постоял, вдыхая запах прелой осени, и побрел к дому.

Конечно, ему хорошо. Жизнь не кончается завтра, у него есть дом, еж, книжка, и выходные впереди. Может, кто-нибудь заглянет, и тогда у него на участке музыка будет играть, и мясо будет жариться, как у соседей! Сплошное веселье!..

Держась за перила, он поднялся на террасу и вдруг остановился. Что-то такое ему почудилось… Что-то странное вдруг померещилось ему…

— Максим, не пугайся, — сказал из темного угла хриплый голос. — Это я.

У него сильно сдавило горло, так сильно, что он сразу не смог ничего сказать.

— Катя Самгина, — счел нужным пояснить голос. — Не узнал?

— Ну почему же, — выговорил он, протолкнув через горло то, что мешало ему говорить. — Узнал.

В темноте скрипнули петли, гамак качнулся, и неясный силуэт приблизился и стал рядом с ним.

Он решил, что не будет на нее смотреть. Вдруг окажется, что это не она?

Он смотрел в сад, и она тоже смотрела в сад, и они долго молчали — Я тебя еле нашла, — сказала она наконец. — Тут осенью все не так, как летом.

— Не так, — согласился он.

— А я знаю только, что по Ленинградке, а больше ничего не знаю! Даже названия поселка!

— А позвонить? Слабо?

Она повернулась и взглянула ему в лицо.

— У меня нет твоего телефона. — Она пожала плечами. — Ты мне не дал. И номера твоей оперативной дежурки я не знаю.

— Какой.., дежурки?

— Ну, в которой ты работаешь!

— А-а.

Они еще помолчали.

— А еж? Жив?

— Жи-ив, — сказал Максим Вавилов. — Здоров и счастлив. Наверное, даже поправился. Как же ты.., приехала?

Она пожала плечами.

— Взяла в Шереметьеве такси. Они там стоят каких-то бешеных денег.

— Должно быть, только ты одна и взяла! Кто же ездит из Шереметьева на такси!

— А как мне было ехать?! — вдруг рассердилась она. — Я даже не знаю, есть здесь электричка или маршрутка! Ленинградку помню, поворот с нее помню, а больше ничего не помню! Да еще стражники не хотели меня пускать, слава богу, Ольга была дома, она позвонила, и меня пропустили!

— Ольга? Какая Ольга?

— Соседка твоя! Жена Олега Комарова, вице-спикера Госдумы!

— Ну да, конечно, — язвительно сказал Максим Вавилов. — Телефон Ольги у тебя есть, а моего, конечно, нету!

Она покачала головой.

— Ты мне не оставил, — повторила она твердо. — Не буду

же я сама просить! А когда ты мне не оставил, я решила, что ты больше.., ну, не хочешь меня видеть, и это логично, потому что я просто эпизод бурной столичной жизни сына богатых родителей!

Все это она выпалила в один заход и опять стала смотреть в сад. По саду бродил дождь, шуршал в ветках.

— Ты что? — спросил Максим Вавилов. — Дура, Кать?!

— Мне нужно с тобой поговорить, — так же твердо продолжала она. — Я не навязываюсь, но мне очень нужно, правда.

Тут вдруг он понял, что происходит.

К нему приехала Катя Самгина. Из Питера.

Она взяла в Шереметьеве такси, долго искала поселок, нашла его, а потом звонила соседке, потому что охрана не пускала ее на территорию. Она приехала, и ждала его, Вавилова, на террасе, и наверняка придумывала, что скажет, когда он приедет, и боялась, что он может сегодня вовсе не приехать, и медленно подмерзала, и вспоминала про ежа, и все сочиняла сценарий разговора — она же журналистка!

А теперь она стоит рядом с ним на террасе, и они вместе смотрят в сад.

И еще он вдруг понял, что.., жив.

Жизнь действительно не кончается завтра, потому что сегодня к нему приехала Катя Самгина.

— Ты замерзла?

— Конечно, — просто и грустно сказала она. — И у меня бабушка умерла. Я теперь одна. То есть почти одна.

Он не услышал слова «почти», вернее, услышал, но ему было наплевать на «почти». Кто там у нее? Писатель Галапагосский?! Композитор Керосинов? Танцор Спиноза?! Да наплевать на всех! Сейчас-то она здесь, рядом с ним!

На террасе.

— Бедная моя, — произнесс он и потянул ее за рукав, будто боялся, что она скажет, что ей срочно понадобилось обратно в Питер и она уезжает. — Пошли в тепло.

За рукав он привел ее в дом, мельком удивившись, что она такая красивая, он и забыл про это. На ней были джинсы и свитер с высоким горлом, должно быть, она все стеснялась своего шрама, и ему очень хотелось ее поцеловать, но он не знал, можно ли.

Он вообще больше ничего не знал.

Она скинула ботинки, сунула куда-то куртку и пошла по дому, трогая руками стены и странно улыбаясь, словно здоровалась со старым знакомым.

Он ушел на кухню, но тут же вернулся. Ему было страшно, что она исчезнет, пока он будет возиться с мясом.

— Хочешь, камин затопим?

— Хочу.

— Я сейчас.

Она оглянулась от раздвижных дверей, которые выходили на другую сторону дома.

— Ты камин, а я сделаю ужин. Давай?

Он сосредоточенно кивнул.

Он укладывал в камине дрова и все время прислушивался к звукам, которые раздавались у него за спиной. Вот стукнула крышка. Зазвенел стакан. Вот вода полилась, а вот холодильник закрылся.