Отголоски прошлого
Шрифт:
Голова продолжала кружиться. Холодный пот заливал глаза. Адам плохо соображал, куда он двигается, однако медленно и упорно полз на четвереньках, как груз волоча за собой раненую ногу. Вперёд…Вперёд…Еще немножко… Только бы выбраться из этих зарослей… До условного места, конечно, далеко и вряд ли у него хватит сил…Но об этом НЕЛЬЗЯ думать…Он сможет…Он ДОЛЖЕН суметь…Дыхание сбивалось, воздуха не хватало катастрофически, во рту пересохло, и горло словно раздирало шипами. Воды…Всего один глоток воды – как он был нужен Адаму сейчас! Но где-то же должен быть ручей… Здесь много мест, где можно найти воду. Если бы ещё только он был в состоянии до неё добраться!...Главное – двигаться… Через «не могу»… Прорваться сквозь этот бесконечный лабиринт из лиан и бамбука…К своим…Пока он ещё способен хоть что-то соображать, пока может хоть как-то двигаться.
Проклятое солнце
Показалось ему или в самом деле листья папоротника слишком сильно закачались?... «Чарли»?.. Только не это… Адам вскинулся, судорожно нащупывая до сих пор бесполезный автомат, болтающийся на плече, однако сил не оказалось даже на то чтобы привстать на здоровом колене. Так он и застыл, лёжа на траве в напряженном ожидании, готовый сопротивляться – как и чем угодно, до упора.
«Лучше умереть… - Колотилось сердце. – Лучше умереть…Господи, почему же автомат такой тяжелый?!»
Эта была последняя мысль, мелькнувшая в угасающем сознании Адама. Измученный организм сдался резко и неожиданно, не справившись с таким колоссальным стрессом…
………………………………………………………………………………………
Первое, что увидел капрал Бодро, придя в себя, было чьё-то склонившееся над ним лицо. Сперва немного размытое, но постепенно приобретающее чёткие очертания – кругловатое, чумазое и слишком маленькое для взрослого человека. Ребёнок?...Адам заморгал, пытаясь сфокусировать зрение на этом непонятном видении, которое, вполне очевидно, было его бредовой галлюцинацией. Ну так и есть…Мираж…Откуда здесь, в окрестностях Донг Ти, да ещё и в джунглях, мог взяться ребёнок?...Ладно бы ещё вьетнамский, но БЕЛЫЙ?...Теперь Бодро ясно видел его растрёпанные тёмно-русые волосы и очень светлые, почти прозрачные глаза, взирающие на Адама с выражением страха, смешанного с непосредственным детским любопытством. Однако стоило Бодро немного шевельнуться, как малыш тотчас же отпрянул в сторону.
– Стой… - Вместо крика из груди вырвался невнятный хрип. Неубедительно…Мальчик застыл на безопасном расстоянии, настороженно всматриваясь в распростёртого на траве незнакомца. Адам усмехнулся, мысленно представив себя со стороны: здоровый, чернокожий парень в камуфляже и с автоматом…Где тут ребёнку не испугаться? Ему от силы-то лет семь-восемь, не больше…
– Стой… - Повторил Бодро, стараясь придать своему от природы низкому голосу максимальную мягкость. – Не бойся…
Для верности он даже автомат с шеи сдернул, положив его подальше от себя, но малыш уже и без того понял, что серьёзной угрозы этот полуживой боец не представляет, и снова медленно приблизился к нему.
– Ты что, ранен? – Вопрос прозвучал деловито и строго, как у взрослого, Адам не смог сдержать слабой улыбки.
– Ну да…Что-то вроде того.
– Сильно?
Бодро дёрнул ногой – та по привычке отдалась тупой болью.
– Да нет, не то чтобы очень. Жить буду, думаю.
– А чего тогда лежишь? – Мальчик укоризненно нахмурился, и снова Адаму впервые за последние несколько часов стало весело. Настолько, что он даже смог приподняться на локте, вглядываясь в миловидную детскую мордашку. Где же он так перемазался? Грязными у ребенка, оказывается, были и футболка, и шортики, да и весь в целом он напоминал маленького чертёнка, только что выбравшегося из преисподней. Вот только глаза у него были совершенно ангельские, ярко-голубые, как ясное, погожее небо над головой.
– Тут опасно. – Добавил он нравоучительно.
– Я знаю. – Адам
Зачем он, взрослый мужчина, жаловался ребёнку? Малыш вряд ли мог что-то понять, а уж тем более что-либо сделать для него в данной ситуации. Это до какой же степени надо было расклеиться, чтобы так радоваться хоть какой-то живой человеческой душе, способной думать и чувствовать! Сутки, проведенные в джунглях наедине с самим собой, без воды – и вот уже хватаешься за любую возможность пообщаться и панически боишься снова остаться один, в окружении деревьев.
– Вода? – Переспросил между тем мальчик. – Давай я принесу. Ручей совсем близко отсюда. Есть во что налить?
Для него это оказалось проще простого – взять у Бодро пустую флягу и быстро скрыться в кустах. Как легким ветерком всколыхнулись гигантские листья папоротника и долго ещё качались, словно убеждая Адама в реальности происходящего. А он по-прежнему боялся верить в чудо. Белый ребёнок в джунглях Донг Ти – всё-таки это мираж. Он просто хотел выжить и мысленно внушал себе такое видение, чтобы не сойти с ума. А может, он вообще уже на том свете? О нет, конечно же, не в раю – на душе его столько грехов, что туда теперь ни за что не попасть. И богу, пожалуй, всё равно, что здесь идёт война и уничтожать врага – его прямая обязанность. Для бога это не оправдание, а стало быть, дорога в рай заказана навеки.
Впрочем, он знал, на что шёл. Его выбор был осознанным и добровольным. В глубине души он всегда гордился тем, что смог попасть в Пэррис Айленд, куда брали только самых лучших, самых сильных, самых способных. Он прошёл прекрасную боевую школу – вдоль и поперек изучил теорию и практику военного дела. Пэррис-Айленд сделал из него хорошего солдата, и то, что он сейчас выполнял свой долг перед страной, его воспитавшей, было очень правильно и почетно. Иногда Адаму казалось, что он давно уже не человек, а машина, запрограммированная на выполнение боевых задач. Никаких чувств, никаких эмоций, никаких привязанностей в личной жизни, которой, как таковой, не было вовсе. Как и почему так вышло? Бодро не знал...Откуда взялась эта замкнутость в себе? Он почти не помнил своих настоящих родителей, а единственный родной ему человек, братишка Кертис, погиб в возрасте шести лет, когда они вдвоём однажды решили удрать из приюта. Адам как сейчас помнил это время: их беззаботное путешествие по осеннему лесу, мальчишеские игры и шалости, закончившиеся страшной трагедией. Кертис сорвался в пропасть, и Адам, как ни пытался, не смог удержать его маленькую ладошку в своих пальцах. Забыть это было нереально. Так же, как и погасить в себе чувство вины, оказавшееся весьма тяжким грузом для сердца, которому через полтора года пришлось пережить ещё и предательство приёмных родителей. Слишком много боли… Слишком много потерь и разочарований. Не мудрено, что теперь Бодро не хотел никаких привязанностей, инстинктивно боясь новых потрясений в жизни. Он закрылся в своей раковине для всех и вся, полностью посвятив себя военной службе. Слава богу, дела шли успешно. За пять лет подготовки Адам сумел зарекомендовать себя высококлассным бойцом. Он попал в лучшую группу, которой поручали самые важные операции, и почти год им немыслимо везло здесь. Но видно, даже от самых удачливых фортуна иногда отворачивается… Засада, в которую они попали вчера, возвращаясь с задания, была далеко не первой, но для всех его товарищей стала последней… Так может, и он уже мертв? Нет никаких джунглей, нет неба и палящего солнца, нет мальчика европейской внешности…Хотя и он вполне мог быть его ангелом-проводником…В иной мир…
– Эй… - Тихий голосок вывел Бодро из полубессознательного состояния, а потом, - о, чудо!, - в лицо брызнула восхитительно холодная вода. Он с трудом разлепил глаза и увидел ангела, сидящего перед ним на коленях с фляжкой в руках. Ну конечно же ангел!...Кто бы еще мог вернуть его к жизни таким незатейливым способом?! Адам буквально вцепился в спасительную, мокрую флягу, практически выдернув её из детских ладошек. Пил жадно, обливаясь, захлебываясь, кашляя – пил и не мог заставить себя остановиться, горло инстинктивно сжималось и разжималось, словно в каком-то болезненном спазме. Вот уже, кажется, и места в желудке свободного не осталось, а Бодро все пил и пил, чуть не плача от восторга… Как, оказывается, мало бывает нужно человеку для счастья…Как ничтожно мало….И больше нет ничего важного и необходимого для жизни…И кажется, все на свете возможно преодолеть…И как приятно дышать полной грудью, не чувствуя этой раздирающей легкие засухи…