Отголоски прошлого
Шрифт:
Опустошив флягу до дна, парень обессилено откинулся на спину, закрыв глаза и пытаясь отдышаться. Какое-то время он так и лежал на траве без движения, а потом медленно повернул голову и посмотрел на Грейди почти с благоговейным обожанием.
– Ты… Спасибо тебе... Ты мне только что жизнь спас…
Видела бы это мама… Ей бы понравилось. Грейди представил, как он будет ей рассказывать эту историю, и тут же спохватился, вспомнив, что мамы больше нет. В это всё ещё сложно было поверить.
– Ты откуда тут взялся один? – Американец словно прочитал его мысли.
– Из деревни.
– Из какой деревни?
– Чан Ло.
– Что? Чан Ло? – Он так удивился, что даже привстал, опираясь на локоть. – Ты шутишь?
Впрочем, тень сомнения быстро исчезла с
– Постой-ка… - Он даже глаза закрыл, словно что-то припоминая мысленно.
– Мы там были…Вчера…Чан Ло…Её же полностью сожгли, дотла….Вместе с жителями… Ты откуда там взялся?
Значит, это всё-таки было на самом деле, и ему не приснилось…
– Я там жил. С родителями.
– А родители твои что там делали?
– Работали. Помогали людям.
– Работали? Ты хочешь сказать, что… они…Их тоже… Заодно с местными жителями?...
– Их убили…Расстреляли из пистолетов. – Грейди сам удивился, насколько просто у него вырвались эти страшные фразы. Он словно не солдату ответил сейчас на вопрос, а самому себе наконец-то признался в том, что это правда, с которой теперь надо как-то жить. Парня его слова шокировали окончательно.
– Откуда ты…
– Видел.
А ведь он действительно это ВИДЕЛ. Хоть и зажмурился, но, вероятно, слишком поздно. Неспроста же так закричал. А потом, когда пришёл в себя, уже не смог вспомнить, как это произошло, и было ли на самом деле. БЫЛО… И горящая деревня… И падающие толпы людей…И страшные вьетконговцы с автоматами в руках… И друг семьи, который улыбался, когда его родители стояли на коленях под прицелом пистолетов…Два выстрела и брызги крови на руках убийц…Праздничное мамино платье, измазанное в грязи. Оно тоже, наверное, кровью запачкалось. Хорошо, что мама медсестра и крови не боится… Ей не страшно было…
– А я за водой пошёл. - Неожиданно для себя сказал вдруг Грейди и, подняв глаза, поймал ответный, внимательный взгляд, полный участия и тревоги. Он совсем забыл, что не один тут находится…Солдат сидел рядом, слушал его, и, кажется, всё прекрасно понимал.
– У меня там друг был, Ви Дьен, мы с ним играли, я не хотел за водой идти, а мама сказала, что загонит меня домой и не выпустит, если я слушаться не буду, и что надо помогать, и что я уже большой, я и пошёл тогда к ручью, он за деревней находится, там ещё поиграл немного один, воды набрал, пошёл обратно, а там стреляют и кричат, я испугался, ведро бросил и упал в траву, за кустами меня не видно было, там солдаты с автоматами и пистолетами ходили, дома поджигали и всех выгоняли на улицу, и стреляли во всех без разбора, наш дом тоже горел, я видел маму, и папу тоже видел там, их солдаты толкали куда-то с завязанными глазами, я испугался к ним идти, хотя хотел пойти, но не пошёл, я испугался очень, я трус, надо было маме помочь, у неё День Рождения был… А я не смог туда пойти, а потом убежал… - Грейди не понимал, что творится с его языком – он работал, работал и работал, не желая останавливаться, словно где-то внутри головы слетела с резьбы какая-то хитрая шестерёнка, отвечающая за контроль. У него не хватало дыхания говорить, он даже когда бегал так не задыхался, да, пожалуй, он и думать-то ни о чём сейчас не думал, а слова неслись, опережая друг друга сумасшедшим галопом. Как ни странно, но от этого становилось легче, с каждым словом, постепенно уменьшалось давление в груди, и жёсткий, горький комок, давно застрявший где-то в горле, сам по себе начал растворяться, превращаясь в слёзы… Это проходил шок, а вместе с ним возвращалось полное осознание случившегося.
– Я убежал, а они всё стреляли, и люди кричали и плакали все, я даже слышал как Ви Дьен кричит, это его был голос, я знаю, он хотел вместе со мной пойти к колодцу, но его мама позвала, и он остался, а лучше бы он пошел со мной, сейчас бы мы вместе были, а не я один!
– Тихо… - Попытался остановить Грейди солдат. – Тихо-тихо-тихо…Тихо…Успокойся…Успокойся, слышишь?
Нет, он не слышал. Он слишком долго пребывал в состоянии полной прострации. Это помогло ему не сойти с ума за минувшие сутки в джунглях. Там плакать
– Иди сюда. – Неожиданно окликнул Грейди солдат, и голос его при этом прозвучал так тепло, так по-отцовски ласково, что мальчик рванул на этот зов, позабыв обо всём на свете. Большие сильные руки крепко обняли его, схватив за плечи, и в этом инстинктивном жесте было столько знакомой Грейди трепетной заботы, что на какой-то миг он снова увидел себя в деревне, с родителями, но тут же опомнился от этого наваждения и зарыдал, уткнувшись парню в грудь. Громко, в голос, уже ни о чём не заботясь и не контролируя себя. Потому что сдерживаться он больше не мог – боль была слишком сильной, и в нём её оказалось очень много. Сейчас она выходила, выплескивалась изнутри потоками слёз, очищая сердце и душу от страха, а между тем всё те же руки гладили Грейди по голове:
– Тихо… Тихо, маленький.. Ну ты что?...Не бойся…Всё хорошо теперь будет…
А он и не боялся. БОЛЬШЕ не боялся…Он еще совсем не знал этого человека, но уж верил ему слепо и безоговорочно, потому что всё на свете сейчас зависело только от него. Сама жизнь Грейди была целиком и полностью в его надёжных, уверенных руках.
– Мы вместе что-нибудь придумаем, вот увидишь…Вместе с тобой сейчас пойдём.. До наших доберёмся…Ничего не бойся, слышишь меня? Я тебя в обиду не дам. Никому…Не плачь, ладно? Ты есть хочешь? А то у меня печенье, кажется, ещё осталось…Будешь?
Грейди поднял голову, всхлипнув, кивнул. Парень одобрительно улыбнулся:
– Вот и хорошо.. Сейчас перекусим и пойдем потихоньку…Кстати, меня Адам зовут. А тебя? – Он с наигранной церемонностью протянул мальчику крупную, темно-коричневую руку. Совсем взрослое, настоящее предложение дружить!.. Грейди сквозь слёзы улыбнулся в ответ и, неуверенно протянув американцу грязную ладошку, назвал своё имя…
Иногда Грейди казалось, что всё это было с ним в какой-то другой жизни. Он сильно изменился с тех пор, и на то было множество веских причин. Страшная гибель родителей послужила точкой отсчёта в его дальнейшей судьбе, а сам для себя Грейди считал, что тот роковой день стал последним днём его детства. Словно чья-то грубая рука тогда схватила его за шкирку и швырнула из уютного тёплого дома на грязную, шумную улицу, подобно беспомощному котёнку, заставив его барахтаться всеми лапами, чтобы выжить в этом огромном, жестоком мире.
Вполне возможно, что испытание это он бы не прошёл еще на самом старте, если бы случай не свёл его с Бодро. Он бы никогда не выбрался из джунглей один и, скорее всего, перед тем как умереть от истощения, умом бы тронулся от страха и горя. Ему говорили, что он спас жизнь Бодро, но в душе Грейди не соглашался с этим утверждением. Что особенного он сделал? Принёс воды умирающему от жажды человеку? Тормошил его в течение всего времени, пока они добирались до лагеря, не давал потерять сознание? Вряд ли в этом был большой героизм. Он просто боялся снова остаться один, поэтому, как любой ребёнок, инстинктивно искал защиты у взрослого. Пусть Бодро был ранен и слаб, и сам едва мог передвигаться, Грейди было достаточно просто с ним общаться. Эта психологическая терапия лечила его от потрясения быстрее любого лекарства. Тем более что он был интересным собеседником, этот угрюмый, сдержанный в эмоциях капрал. Наверное, в обычной жизни он разговаривал мало и неохотно, однако тут обстоятельства сами располагали к долгим и плодотворным беседам. За двое суток они узнали друг о друге практически всё.