Отголоски прошлого
Шрифт:
Грейди ничего не забыл. Всё это было только вчера… Он помнил, каким кошмаром обернулся для них конец пути, когда Бодро уже не мог даже ползти и падал, теряя сознание на каждом шагу. Грейди тряс его, брызгал холодной водой в пылающее жаром лицо, но больше ничего не помогало. Как он боялся! Как плакал, понимая, что снова теряет близкого человека. Да, уже близкого и почти родного, в этом не было никаких сомнений…
– Бодро, не умирай! Очнись сейчас же!!! Не смей умирать, понял?! Не бросай меня, Бодро!!! Ты же обещал мне… Обещал, что мы дойдем…Мы почти дошли видишь? Еще немножко осталось...Ты же обещал…
А потом, следуя маловразумительным указаниям Адама, он трясущимися руками учился поджигать дымовую шашку. Ему непременно НУЖНО было справиться как можно скорее, чтобы люди в лагере пришли к ним на помощь, пока ещё не поздно, пока Бодро, хоть и был без сознания, но всё ещё хрипло и судорожно дышал. Выпустив высоко в воздух густую струю фиолетового дыма,
Когда группа людей, одетых в хорошо знакомый защитный камуфляж через некоторое время всё-таки появилась на поляне, он в состоянии аффекта долго не мог разжать пальцы для того, чтобы отдать им Адама. Почему-то казалось, что стоит ему только его отпустить – и всё закончится, мир погрузится в темноту навеки, и он теперь уже навсегда останется один. Казалось, что пока он держится за Бодро – тот будет жить и дышать, а иначе умрёт мгновенно. Люди вокруг что-то ласково ему говорили, обнимали, тревожно осматривали с ног до головы, а он их не слышал и не видел, глаза застилала пелена слёз, очертания лиц выглядели туманно и размазано. Все, кроме Бодро, которого зачем-то у него отнимали. Из этого транса Грейди все следующие три дня так и не выходил. Нет, он понимал, что теперь уже всё самое страшное позади, что отныне он среди своих, о нём позаботятся, отмоют, накормят и даже переоденут вот что-нибудь на вырост, однако всё это почему-то было не важно. До такой степени, что Грейди даже не пытался с кем-то общаться. Единственным человеком, способным подарить надежду, стал доктор Нэш. Именно он оперировал Бодро в полевых условиях, и он отвечал за его жизнь. Грейди не давал Нэшу прохода, он каждый час ожидал хоть каких-то новостей о состоянии капрала и, получая в ответ неопределённые фразы, долго не мог опомниться. В те тяжёлые дни он вспомнил всё, о чём говорила ему мама, вспомнил Всевышнего, который просто обязан был им помочь, и своими словами, как учил отец, тихонько обращался к нему за помощью. Он не просил – умолял, как умел, как на ум приходило, и это был самый настоящий крик измученной детской души:
«Господи, Боженька, ты же всё на свете видишь и всё про всех знаешь… Пожалуйста, помоги мне, помоги Бодро, пусть его рана скорее заживёт, пусть он вылечится, пусть будет сильным и здоровым. Не дай ему умереть, Боженька, он такой хороший, такой добрый и смелый, пусть он поправится. Я тебя больше ни о чём не буду просить, я обещаю, я буду тебя слушаться и буду все делать так, как ты хочешь, только прошу тебя, не забирай у меня Бодро так же как маму и папу, я не хочу снова быть один!»
Сейчас Грейди было смешно вспоминать свой монолог, обращённый к Богу, только что безжалостно отнявшему у него семью. Ему уже тогда следовало бы задуматься как следует и понять, что Господь Всевышний тут совершенно ни при чём, но разве можно было жить и ни во что не верить, если даже взрослые люди, попадая в беду, так часто молились Богу? А Грейди был ребёнком, и ему тем более ничего больше делать не оставалось. Когда состояние больного стабилизировалось, и Нэш позволил мальчику его навестить, Грейди часами сидел возле койки Адама. Боялся шевельнуться, жадно прислушивался к его тихому дыханию и беззвучно плакал, глотая слёзы. Ему очень хотелось взять Бодро за руку, стиснуть её изо всех сил, чтобы он почувствовал это прикосновение и очнулся, но... доктор запретил его трогать, а на исходе второго дня вообще настойчиво предложил Грейди пойти отдохнуть и набраться сил. Проще говоря, выпроводил восвояси.
Конечно, это не означало, что Нэш был плохим и бессердечным человеком. Просто он не знал, как жизненно важно для Грейди быть рядом с Бодро. Видеть его, пусть даже бесчувственного, чтобы не ощущать себя одиноким и потерянным, как там, в непролазных джунглях, до встречи с Адамом. Он и без того очень сильно переживал. Бодро мог вообще не прийти в себя, а мог очнуться и, поблагодарив Грейди за компанию, отправить его подальше отсюда куда-нибудь в очередную неизвестность. Грейди боялся этого не меньше, чем смерти Адама. И как же он был счастлив, когда бежал в лазарет на зов своего старшего друга, который наконец-то вышел из забытья и сразу же захотел его увидеть! Нереально счастлив… Шквал сильнейших эмоций вызвал только один вид Бодро, еще слабого, полуживого, но уже улыбающегося ему как самому родному
Да… Ему казалось, что дружба, возникшая между людьми в таких экстремальных условиях, связывает их на всю жизнь. И большая разница в возрасте тут не имеет никакого значения. Пятнадцать лет… Это в какой-то степени было даже здорово. Адам стал для Грейди ВСЕМ в прямом смысле этого слова. Отцом, который так рано его покинул, старшим братом, которого у него никогда не было, и просто другом. Настоящим, хорошим другом, повстречать которого не каждому в жизни суждено. Он мог быть разным в зависимости от ситуации: строгим и серьёзным, когда хотел чему-то научить, добрым и ласковым, когда пытался утешить, смешным и трогательным, когда стремился чем-то развлечь. Но всегда и везде они были НА РАВНЫХ, как это положено между друзьями, и Грейди это нравилось. Бодро никогда не ставил себя выше, он разговаривал с ним по-взрослому, уважая мнение и чувства своего маленького спасителя. Многие считали его странным, а командир с самого начала был против присутствия ребёнка в лагере, но именно Бодро настоял на том, чтобы Грейди жил здесь. Сколько нервов ему это стоило, можно было только догадываться.
Фактически тогда Адам его спас. Окажись Грейди в сиротском приюте сразу же после смерти родителей, он, пожалуй, так бы и не оправился от пережитого им психологического стресса. Однако судьба в тот раз проявила к нему небывалое милосердие и позволила почти целый год провести рядом с человеком, частично сумевшим заменить ему собой целую семью. И не важно, что его забота была другой – неумелой, по-мужски сдержанной и даже местами грубоватой, иногда для того, чтобы почувствовать себя нужным и любимым достаточно одного взгляда, жеста и любой мелкой детали. И пусть Бодро, в силу своей профессии, долго не мог привыкнуть к новой роли няньки и воспитателя, Грейди был от природы ласковым ребёнком, для которого проявлять свои эмоции через прикосновения было естественным явлением. Наверное, этим он окончательно растопил сердце солдата, до сих пор наглухо закрытое от всех, а заодно и сам постепенно отогрелся душой после того ужаса, что испытал, в одночасье лишившись близких людей.
Многие мальчишки, насмотревшись приключенческих фильмов, создают себе крутых и сильных кумиров, в которых играют и которым пытаются подражать. А у Грейди был реальный герой…Он был доступен в общении и всегда находился рядом. Учил его писать, играл с ним в шахматы, разбирал и собирал оружие, а по ночам буквально вытаскивал его из кошмарных снов своими сильными, надёжными руками. Он постоянно рисковал своей жизнью, выполняя важные боевые задачи, и ничего на свете не боялся, так куда там было до него всяким мифическим Суперменам? Иногда Грейди даже казалось, что Адам так же неуязвим. Но лишь иногда… Не настолько мал и наивен он был, чтобы не понимать, как часто Бодро бывает на волоске от смерти. Он регулярно улетал на задания, с которых мог не вернуться. Эти дни были чёрными для Грейди – он не мог есть, не ложился спать и даже занять себя чем-то в отсутствии старшего друга был не в состоянии. Он считал часы и минуты и мысленно снова обращался за помощью к Богу – привычка прочно укоренилась в сознании сына верующих протестантов. Это было всё, что Грейди мог сделать – ждать и просить небеса вернуть ему Бодро живым и невредимым. Удивительно, но просьбы эти кто-то старательно выполнял, и всё равно каждое возвращение Пчёлки воспринималось мальчиком как чудо и нечаянная радость, а каждая встреча после тяжёлой разлуки была лишним доказательством того, как они нужны друг другу.
Почти год… Последний год, наполненный человечностью и надеждой. Больше этого в жизни Грейди не было никогда. А ведь тогда он даже подумать не мог, что всё так внезапно закончится. Словно хороший сон, который внезапно обрывается жестокой реальностью. Когда открываешь глаза, оглядываешься вокруг и понимаешь, что ничего это НЕТ. И не было никогда. То, во что ты так отчаянно хочешь верить, всего лишь сказка… Мираж… Будущее, о котором они с Бодро мечтали, оказалось просто замком из песка. Они строили его вместе, изо дня в день, и оно было таким настоящим, почти осязаемым.
– Я заберу тебя отсюда, - обещал Адам, и Грейди зачарованно слушал его, рисуя в воображении самые яркие, радостные картинки. – Мы уедем в Портленд, ко мне домой…
– Когда, Пчёлка?
– Скоро. Мне ещё недолго тут осталось служить… Мы скоро уедем…Там ты будешь ходить в школу, как положено всем детям. Хочешь учиться?
– Хочу… А там, где ты живёшь, есть океан?
– Есть.
– Прямо возле дома?
– Нет, но не очень далеко. Если захочешь, то сможешь каждый день туда ходить. А лучше ездить. У тебя был когда-нибудь велосипед?