Отказ не принимается
Шрифт:
– Я обещал провести это время с Эстель, но не могу сдержать слово. Форс-мажор. Поэтому она получит тебя. В качестве моих извинений, – он поглаживает мою косу, постепенно забираясь все выше к ее основанию, и, в конце концов, запускает пальцы под волосы на затылке.
Это так приятно, что я даже не нахожу в себе сил возмутиться его бессовестными словами.
Массирующие движения почти вводят меня в транс.
И вовсе не потому, что мне нравится Воронцов.
Просто голова всегда устает от тяжести пучка…
–
Это звучит очень двусмысленно, он явно имеет в виду вовсе не дочь.
– Я в любом случае не могу, у меня ребенок, – выговариваю почему-то шепотом, но нахожу в себе силы подколоть Виктора: – Хотя, конечно, ваше отсутствие на горизонте делает предложение более привлекательным.
Губы Воронцова кривятся, но он продолжает ласкать пальцами затылок, отчего у меня бегут мурашки по шее.
Отросшая челка выбивается из ослабленного пучка, и несколько прядей падает мне на лицо. Дыхание Виктора их шевелит.
Запредельная интимность, сбивающая меня с рациональных мыслей.
– Не проблема, – невозмутимо опровергает мой довод Воронцов. – Возьми сына с собой.
– У нас сад…
Я понимаю, что вместо того, чтобы резко и уверенно отказать, я ищу отговорки. Хотя не должна. Я ничего не обязана объяснять этому хаму!
– Думаешь, зассанный собаками снег в детском саду лучше, чем чистый воздух пригорода? – насмешливо спрашивает Виктор.
И не прекращая своего диверсионного массажа, монотонным голосом перечисляет, что я должна буду делать в коттедже.
Сильные пальцы почти вводят меня в транс. Я пытаюсь ухватиться за то, что мне говорят в поисках подвоха, но безуспешно. Ресницы опускаются, лицо расслабляется, губы приоткрываются.
– … и укладывать не позже десяти, а сейчас я тебя поцелую, а ты не будешь дергаться…
Загипнотизированная тихим голосом и приятными движениями, я не сразу вычленяю лишнее в предложении.
Горячие губы успевают раньше моей соображалки.
Глубокий, неспешный поцелуй не позволяет мне возразить.
Как я ни сдерживаюсь, но автоматически на него отзываюсь, когда Виктор усиливает напор.
Мои руки все еще заняты вещами, и Воронцов этим пользуется.
Его ладони уже на моей талии, прожигают сквозь одежду.
Меня захлестывает смятение, когда Виктор откровенно прижимается ко мне бедрами, и я чувствую физическое подтверждение его возбуждения.
Это волнует и пугает меня, я уворачиваюсь от мужских губ и трепыхаюсь в его объятьях.
– Отпустите! Это низко!
Воронцов скользит губами по моей щеке от уголка губ к уху, вызывая у меня новый забег мурашек.
– Это не низко, Тронь, – горячо шепчет он. – Это естественно.
И прикусывает мочку, вырывая у меня судорожный вздох.
Виктор отступает на шаг и оглядывает меня с ног до головы. Кажется, он доволен увиденным.
– Подумай, Варвара, над моим предложением. Беспристрастно, – в голосе его пополам насмешки и сексуального напряжения.
Воронцов, не отводя от меня жадного взгляда, вызывает диспетчера.
И в полной тишине мы ждем, когда нас вызволят.
Ждем недолго, но я вся извожусь за эти десять-пятнадцать минут.
Стараюсь не смотреть на Виктора, а то у меня такое ощущение, что он в своих мыслях занимается со мной сексом прямо сейчас.
Широко расставив ноги и засунув руки в карманы, он стоит напротив, и я чувствую его взгляд на себе. Чтобы хоть как-то отгородиться, напяливаю куртку.
– Где шарф, Варвара?
Даже не смотрю на него.
– Мне купить тебе шарф?
Отворачиваюсь совсем.
– Уверен, трусики ты не забыла. Хотя белье я бы купил тебе с большим удовольствием.
Наконец, лифт приходит в движение, и мы спускаемся на первый этаж.
Я дергаюсь к выходу из кабины, но Воронцов перехватывает меня за руку.
– Я жду твой положительный ответ, Тронь.
Вырываю руку и выстреливаю из лифта.
Мне кажется, он потешается надо мной.
И мне не стыдно за секундную слабость, когда он меня поцеловал.
Я нормальная живая женщина. Это именно «естественно», и ничего не значит. Виктор может думать о себе, что угодно, но это всего лишь физиологическая реакция.
Я останавливаюсь у зеркальной стены в холле, чтобы застегнуть пуховик. И мой взгляд падает на расстегнутые верхние пуговицы рубашки.
Кошмар! Когда он успел? Чудовище!
Пока я поправляю одежду и привожу в порядок прическу, что без шпилек не так-то просто, у меня в сумке начинает надрываться телефон.
Звонит мама.
– Варь, все в порядке?
– Да, мам, привет. Все хорошо, а что случилось?
– Из детского сада до тебя не дозвонились, и я вот не сразу пробилась… Неспокойно стало.
– В лифте застряла, там, наверно, плохо ловит…
– А… ладно…
– А чего звонили из сада?
– Надо забрать Тимошку, успеваешь пораньше? У них ветрянка. Карантин.
– Блин, надолго?
– На три недели.
Глава 17
– Черт, как не вовремя… – сокрушаюсь я за вечерней чашкой чая.
– Тебе придется брать больничный, – вздыхает мама. – Я пока не могу. Жалко, только устроилась…
Мама не в курсе, что отношения с коллективом уже испорчены, и не стоит переживать, что директор будет недоволен. Он вообще не знает, что Тимошка существует. Официально опекун Тимки – мама. И в анкете при трудоустройстве я ничего не указывала, это объясняет шок Воронцова, но не объясняет его настойчивости.