Открытие мира
Шрифт:
– По ску-усу? Даром?.. Ах, дуй те горой!
– еще веселее закричал глебовский гуляка.
– Это как же так - даром?
Парень ловчее облокотился на ограду, переменил положение скрещенных ног, затянутых в лакированные голенища, и лениво процедил сквозь зубы:
– Очень просто-с... Извольте сыграть костями... Вот так-с.
Белыми, женскими пальцами, унизанными перстнями, он небрежно бросил чурбашки с крапинками на стекло.
– У меня выпало семь очков. У вас, разумеется, будет болыне-с... Ничего не имею против. Ваше счастье... Берите любую вещь по вкусу-с.
– Д-да... Это, брат, без обману, - согласились некоторые из зевак. Воистину - счастье.
– Кости тоже надо умеючи кидать, - возражали другие, теснясь около черного ящика.
– Верно! Дело мастера боится.
– Да уж так. С непривыку как раз и проиграешь.
– Постой, - остановил и раздвинул всех веселый глебовский мужик. Ну, а ежели меньше очков у меня?
– допытывался он.
– Четвертак-с, - ответил хозяин часов, брошек и колец.
– Ах, бес!
– восхищенно взвизгнул мужик и выронил из-под мышки деревянную лошадку.
– Четвертак? Вот те и даром!.. А может, гривенника хватит?
– Четвертак-с, - твердо повторил парень, зевнул и скучающе отвернулся.
Этот богач очень походил на Мишу Императора и перстнями, и выговором, и важностью, с которой он держал себя. "Уж не брат ли он Мише Бородулину?" - подумал Шурка. Но брата у Миши Императора, кажется, не было.
– Ну, держись, золотые часы! Бес тебя заешь!
– раззадорился глебовский гуляка и швырнул на стекло ящика деньги, а потом костяные чурбашки.
– Несчастливый, - кратко сказал, сыграв, парень и небрежно спрятал выигрыш в кармашек жилета.
– Пожалуйте, кто желает попробовать? Без денег-с... Так сказать, испытать судьбу-с.
Без денег играть потянулись многие руки, жилистые, заскорузлые, обожженные солнцем. И удивительно - очков они выкидывали больше, чем хозяйские руки, белые, в перстнях.
– Счастье-с. Играли бы всурьез, давно часы были ваши.
– А дай всурьез!
– Извольте-с.
– Тринадцать! Чертова дюжина!
– Двадцать четыре-с.
– Стой! Обман, братцы! Он, стерва, из рукава другие кости бросает!
– Чего-с?
Тут началась такая свалка, что Шурка, как ни любил захватывающие зрелища, вынужден был отойти с Катькой в сторону, подальше от греха. Они видели потом, как из толпы вылетел сперва черный ящик с оборванным ремнем, затем хозяин его, а вдогонку ему покатился по траве бархатный картуз. Парень поднял его, почистил, надвинул на правое ухо, с достоинством отошел к ларькам и опять выставил ящик, теперь на согнутое колено. И чуб вился из-под картуза, и папироса дымила, и новая толпа зевак заслонила великолепное золото и серебро от любопытных Шуркиных и Катькиных глаз.
– Он жулик?
– спросила Катька.
– Вот еще!
– А почему били?
– Завидно. Богатый и счастливый, всех обыгрывает. Вот и били.
Они купили еще китайских орешков и, пробираясь к барабану, гармоням, натолкнулись на Яшку Петуха.
Взъерошенный, красный, он торчал у ларька с игрушками и, шмыгая носом, клянчил:
– Дяденька, нет ли ломаной, завалящей какой... хотя бы и без звонка... за гривенник?
– Пошел, пошел прочь, пока цел!
– гнал Яшку от ларька торговец, грудью, животом и растопыренными ладонями обороняя свое добро.
Шурка не помнит, как он доставал и отдавал Яшке полтинник, бестолково объясняя свалившееся на них счастье. Зато Яшка лишь самую малую минуточку оторопело взирал на деньги, живо все смекнул и преобразился. О телеграфной спорной чашечке и помину не было. Петух шумно высморкался, утер рукавом нос и, держа полтинник в кулаке, важно заложил руки назад. Он стоял хотя и босой, но богач богачом, покачивался, поплевывал и насвистывал. Поглядев на него, каждый бы сказал и не ошибся, что этот курносый, босоногий счастливчик может зараз откупить, если пожелает, весь ларек с игрушками, да и хозяина его в придачу.
Торговец не охранял больше свое добро животом и ладонями. Напротив, он пододвигал на край прилавка самое лучшее, самое дорогое: жестяные трубы, пистолеты и пугачи, коробки с пистонами, губные гармошки со звонками и без звонков.
Яшка критически оглядел прилавок.
– Такая рвань, смотреть не на что!
– проворчал он.
– Вон ту гармошку, в коробочке, покажи, - распорядился он, не вынимая из-за спины рук и глазами показывая на полку.
Торговец покорно подал Яшке коробочку.
Яшка надул веснушчатые щеки, провел по губам гармошкой, и она запела, зазвенела. Катька рот разинула. Она еще не видывала таких игрушек.
– Хороша! Выговаривает, как Сморчкова дудка, - шепнул Шурка. Покупай!
Петух только бровью повел - дескать, много ты понимаешь. Он положил гармошку на прилавок.
– Звонок ржавый. Один треск. Никакого звона не слышно, - презрительно поморщился Яшка.
– Ты мне, дядька, все самые плохие подсовываешь!
Хозяин ларька молча выложил перед ним новый запас гармошек.
Яшка выбирал, пробовал, муслил гармошки и не находил того, чего хотел.
– Что ж ты, господин хороший, кочевряжешься?
– с досадой сказал наконец торговец.
– Гармошки первый сорт. Али с полтинником жалко расстаться?
Яшка смерил торговца и его товар уничтожающим взглядом.
– Дрянь твои гармошки!
– плюнул он.
– Только выбросить.
– Ах ты!..
– замахнулся торговец.
Яшка ощетинился.
– Тро-онь!.. Хочу - покупаю, хочу - нет... За свои, за кровные.
И рука торговца повисла в воздухе, а потом бессильно опустилась.
Победоносно повернулся Яшка спиной к несчастному ларьку, увлекая за собой товарищей.
У первой же палатки со сластями он обменял гривенник на леденцы, мятные пряники и подсолнухи. Щедро оделил друзей и себя не забыл.
– А мне показалось - гармошка ничего себе... та, в коробочке, сказал Шурка, хрустя леденцом.
– Лучше не найдешь. Зря не купил.
– За полтинник?!
– свистнул Яшка.
– Дурака нашел. Я за двугривенный отхвачу - разлюли-малина... настоящую трехрядку. А может, и за гривенник, если посчастливится.