Открытый дневник
Шрифт:
– А я и есть в твоем теле, – ответила Ире М. ее душа. – Только отделилась. Ты не беспокойся, я тебя, пока твой срок не настанет, не покину, только мне противно в тебе взаперти быть, я задыхаюсь, мне свежего эфира надо.
На эти ее слова Ира М. уже не успела ответить, потому что подошла ее подруга, которую она ждала, сразу защебетала, защебетала, и Ира М. тоже защебетала, отзываясь на ее щелканья и свисты, и мгновенно забыла о душе, а когда вспомнила, то они с подругой уже шли бульваром к ресторану, где им было назначено свидание, и никакой души поблизости – ни впереди, ни сзади, ни сбоку – увидеть не удалось.
Говорить
Но когда они подходили к ресторану, Ира М. вдруг почувствовала, что не хочет идти туда. А и более того: у нее стали отниматься ноги, она двигалась все медленнее и медленнее и наконец остановилась. Она не просто не хотела идти в ресторан, это было невозможно – пойти в него! Их с подругой ждали там два бизнесмена, с которыми они познакомились день назад на презентации стальной посуды одной швейцарской фирмы, один из этих бизнесменов Ире М. очень даже понравился, возможно, то была совсем нерядовая встреча и могла обернуться судьбой, но Ира М. встала – и не сдвинуться с места.
– Я идти не могу, – испуганно прошептала она подруге.
– Что значит, не можешь? – недовольно спросила подруга. – У тебя что, – она посмотрела на ноги Иры М., – петля спустилась? Нет, нормально все вроде? Или что, – на лице у нее появилась догадка, – дни начались? Вот сейчас прямо?
Ира М., закусив губу, помотала головой:
– Ноги не идут, – снова шепотом сказала она. У нее не было голоса ответить во всю полноту легких.
– Как не идут, ты что? – не поняла подруга.
– Вот так, не идут, и все, – прошелестела Ира М.
– Сдурела ты, что ли! – с недовольством ответила ей подруга, подхватила Иру М. под руку и попыталась увлечь с собой, но не смогла сдвинуть и с места – та стояла истинно как вкопанная. И если бы Ира М. сопротивлялась, пыталась изо всех сил остаться на месте, но нет: подруга, увлекая ее с собой, даже наклонила ее вперед, Ира М. стала падать, а ноги остались все там же на асфальте, и она даже не сумела переступить ими. Подруга подперла падающую Иру М. плечом и вернула ее в прежнее положение. – Что у тебя с ногами? – спросила она. Теперь испуг был и в ее голосе. – Но ты, может быть, до ресторана дойдешь?
Ира М. покачала головой.
– Душа не велит, – сказала она.
– Что значит, душа не велит? – вопросила подруга. – Что за чепуха.
– Это не чепуха. – Ире М. хотелось даже заплакать, она еле удерживала себя. – Не будет нам с ними счастья. Не нужны они нам.
– Может, и не нужны, – тотчас отозвалась подруга. – Но это загодя никто сказать не может. Попробовать надобно.
– Душа мне так говорит, – со страхом ответила ей Ира М. Она и сама боялась того, что говорит. Говорила – и казалось, не она говорит, а кто-то другой в ней. Другой – но владеющий ею, и более сильный, чем она. – Пойдем отсюда, – сказала Ира М. подруге. – Не пойдем в ресторан. Пойдем отсюда!
И только она сказала это – почувствовала, что ноги у нее могут идти, никаких затруднений, хоть побеги, но только в другую сторону, обратную, прочь от ресторана.
– Да ты что, – бежала, припрыгивала рядом с нею подруга – я же не могу одна, ты что придумала, разве так поступают… ну ты обо мне подумай!
Но Ира М. уже не слушала ее, мчалась прочь, и ноги
Что ты себе позволила, что ты устроила, кричала в телефонную трубку вечером подруга Ире М., я такие надежды связывала с этой встречей, такие надежды… Оказывается один из этих двоих, что ждали их в ресторане, тоже ей понравился, и очень, оказывается, она просто боялась сказать о том Ире М. раньше времени. А был, отметила для себя Ира М., этот «один» тем же самым, что понравился и ей, – вот бы они с подругой уперлись друг в друга – как два барана на мосту… счастье, что не пошли.
Отношениям их, однако, с подругой пришел конец.
А душа стала являться Ире М. постоянно. Всегда в самых неподходящих местах. Например, когда Ира М. принимала душ, то, потянувшись к металлической полочке с шампунями, ополаскивателями, гелями, обнаруживала на той вольно расположившуюся душу – так что для того, чтобы взять флакон или там, скажем, тюбик, пришлось бы пронзить душу рукой. Рука у Иры М. отказывалась это делать. Пожалуйста, позволь мне взять шампунь (или гель, или ополаскиватель), просила Ира М. душу. А та, не отвечая, сидела как ни в чем не бывало, побалтывала ногами и посмеивалась, словно подзуживала: а ты через меня, через меня! Но через нее – это, как уже было сказано, Ира М, не могла, и, поуговаривавши так душу минут пять или десять и не добившись от нее никаких уступок, Ира М. вынуждена была покинуть ванную, не совершив всех банных процедур, какие собиралась совершить.
Или же, был случай, Ира М. делала себе маникюр, сидела за журнальным столом с косметической сумочкой перед собой, подстригала ногти, подпиливала, собиралась покрывать лаком, и тут душа разлеглась прямо перед нею, прямо на сумочке, нанизав себя на нее, на ножницах, на флакончиках с лаком, с раскинутыми в стороны руками – будто загорала под солнцем. И опять же все молча, словно немая, и опять как дразня Иру М., как подзуживая: а ты через меня, ты попробуй! Но Ира М. не смела так и только просила: ты бы подвинулась чуток хотя бы. Душа, однако, не внимала ее просьбам, и Ире М., как из душа недомывшись, приходилось вставать из-за журнального стола только с наполовину сделанными ногтями.
Впрочем, душа особенно не докучала ей, не так уж и часто объявлялась перед Ирой М., все так же не разговаривала и не задерживалась надолго. Минут десять, пятнадцать – и исчезала. Где она бродит, когда не показывается, что делает, или только тогда и выходит из нее, когда показывается, – этого Ира М. не знала.
Второй раз душа вступила с Ирой М. в вербальный контакт месяца через три после первого своего появления. Произошло это так.
У Иры М. на работе были скверные отношения с замшей начальника отдела. Точнее говоря, у замши ни с кем в отделе не было хороших отношений, разве что с одним начальником. А со всеми остальными сотрудниками она была просто зверь. Есть такие что замы, что замши, которые не могут спокойно жить, если не разотрут всех подчиненных в порошок, если не потопчутся на них так, чтобы и мокрого места от тех не осталось, ну, до праха. Но по всем сразу не наездишься, и замша выбирала в отделе то одного, то другого, и вот очередь дошла до Иры М. Какую бы бумагу та ни готовила – все она готовила не так. Какую бы встречу ни проводила – все у нее было не эдак. И то не так, и это не эдак, и какими только ругательными словами была не обложена Ира М.!
Конец ознакомительного фрагмента.