Открыватели дорог
Шрифт:
«Нет, зарываться незачем, — думал Алексей. — Я знаю всего лишь несколько слагаемых этого странного мира. И я еще не могу подставить иксы и игреки вместо неизвестных частиц, чтобы сразу вывести уравнение. По-видимому, должно существовать даже несколько сходных частиц, хотя они до сих пор ускользают от экспериментаторов. Надо больше внимания уделять эксперименту…»
В одно из воскресений они попросили Нонну свозить их в Приокск: там строился новый ядерный институт. Михаил Борисович ни в квартире, ни в машине Нонне не отказывал, видно, ждал, когда дочка сама явится с повинной.
Увы, в Приокске об их ссоре со
К концу визита Ярка мрачно сказал:
— Ну, полная информация получена…
— А что вы узнали? — наивно спросила Нонна.
Она на этот раз была тихой и нежной. А может, это только показалось Алексею. Может, она просто устала от той постоянной смуты, которую переживала. Уж, наверно, ни отец, ни мать не упускают случая, чтобы указать на ее неприличное поведение. Предать отца!
— Так какую же информацию вы получили? — продолжала допытываться Нонна.
— Не я, а они! Полную информацию! — сердито сказал Ярослав. — Они знают, что нас выпрут из института, что мы приехали пощупать, не примут ли нас сюда на работу, и знают, что наше руководство напугало ихнее руководство, что мы, мол, звери, а никакие не физики, и знают, что нас не возьмут. Вот их информация.
Нонна испуганно взглянула на Алексея.
Тот утвердительно кивнул.
— Но это же свинство! — возмутилась Нонна.
— Почему? — равнодушно спросил Ярослав. — Какой же учитель будет поддерживать бунтующих учеников? Хорошо еще, что сейчас не средневековье. В те времена старшины цеха просто выпороли бы нас на площади и выпроводили за стены города. Нет, теперь времена либеральные. Вон у американцев ученый, поступивший в лабораторию фирмы, передает все материалы своих исследований в ведение этой самой фирмы, хотя никто из директоров ни уха ни рыла не смыслит в его выдумках. Нет, в нашем случае не свинство, нас просто хотят образумить.
— Зачем вы так, Ярослав! — У Нонны задрожали губы.
— Что, обиделись за папочку? — грубо спросил он.
С Ярославом творилось что-то непонятное. Он стал резок даже с друзьями.
Да, Ярослав, пожалуй, без института пропадет. Он мог бы пойти к ракетчикам, к химикам. И там и тут науки смыкаются с физикой элементарных частиц. Но он жаждет только эксперимента и только в странном ядерном мире. Они как-то шутя и не шутя высчитывали, сколько времени продержатся на зарплату Аннушки в том случае, если мстительный Михаил Борисович даст им отрицательные характеристики и им придется доказывать причастность к науке с твердостью неофитов. По Аннушкиным подсчетам выходило, что если они не станут требовать чекушку к обеду, то она их прокормит месяца три. Алексей восхитился, закричал: «А мы еще будем подрабатывать переноской мебели из магазина!» Магазин мебели был в их доме. Ярка со странной злостью — ведь разговор-то был шуточный! — сказал: «Так тебя и примут в артель, с твоими-то музыкальными руками! В магазине будем прирабатывать мы с Валькой. А ты будешь отсиживаться дома…» Нонна — она теперь была постоянно с ними, — стараясь снять возникшее напряжение,
Вот и сейчас, после грубых слов Ярослава, губы у Нонны задрожали. Алексей сидел рядом с нею и видел ее лицо в профиль. Ярослав сидел сзади, навалившись грудью на спинку переднего сиденья. Алексей чувствовал на своем плече его руку. Ярка не видел лица Нонны, но и он, видно, понял, что сморозил глупость, потому что вдруг замолчал и откинулся назад. Больше его рука не мешала Алексею, но и это показалось недобрым. Будто Ярка начисто отделился от них.
Но у дома Ярка попрощался с Нонной с привычным дружелюбием, даже пригласил зайти. Нонна отказалась: было поздно. Алексей тоже не пошел: зачем беспокоить Аннушку? Тем более что новости привезли дрянные.
А на следующий день, в понедельник, секретарь директора Марина Саввишна позвонила и сказала полушепотом — в присутствии академика она всегда не говорила, а шептала:
— Завтра, к одиннадцати, вас приглашает Иван Александрович!
Алексей переждал немного, чтобы она успела дозвониться и к Ярославу, а потом позвонил ему сам.
— Ну, что ты скажешь? — спросил он.
— Тебя интересует мое лирическое отношение?
— Не только! — нетерпеливо сказал Алексей.
— Тогда подожди. Я к тебе скоро поднимусь.
Алексей позвонил Нонне. Нет, ее к Ивану Александровичу не приглашали. Позвонил Вальке. Тот ничего не слыхал, ему не звонили, и он очень рад. Впрочем, Валька всегда старался быть как можно дальше от небожителей. Он с облегчением ответил, что у него на горизонте все спокойно.
Итак, дело пока ограничивалось разговором с Алексеем и Ярославом. Что ж, тем лучше. Ведь они и есть главные виновники. Им и отвечать.
Ярослав пришел через полчаса. Наверное, «собирал информацию». Был он мрачен.
Сел на стол Алексея, сдвинул бумаги в сторону, покачал ногой, выстукал на зубах что-то вроде похоронного марша, посвистел немного, спросил:
— Наводишь глянец для своего сменщика? — И ткнул пальцем в горку папок.
— Вычисляю массу новой частицы, — с неудовольствием ответил Алексей.
— За что я тебя люблю, Алешка, — развязно заговорил Ярослав, — это за то, что ты похож на Архимеда!
— При чем тут Архимед? — рассердился Алексей.
— А при том, что, когда горели Сиракузы, Архимед так и не встал со своей лежанки, — ты же проходил, наверно, в школе, что древние греки и пили, и ели, и работали лежа? — так вот, Архимед и не подумал выглянуть в окно, не приближается ли пожар к его дому, а все продолжал свои вычисления.
— Давай ближе к делу!
— Ближе к делу, ближе к телу… Моя хата с краю… С миру по нитке — удавленнику веревка… — бессмысленно бормотал Ярослав, тупо глядя на Алексея черными упрямыми глазами. — Да, тогда в Сиракузы приехали пожарные и успели залить огонь. Обгорела только крыша Архимедова дома. А он узнал об этом на следующий день утром, когда закончил расчеты и пошел погулять со своей собачкой… Кстати, у древних были собаки?