Отличница
Шрифт:
– Почему хотелось – я поняла. Я умная и сильная. А почему не хотелось?
– По той же самой причине.
Вот как. Интересно.
– Я как-то видел в одной передаче интервью с Венсаном Касселем. Так вот, он сказал, что обычно мужчины избегают умных женщин, потому что не знают, как ими управлять.
Я тоже видела это интервью. Потом Венсан Кассель добавил, что не представляет, как можно управлять кем-то, кого любишь. Но этого я Андрею не скажу.
– Н-да. Ситуация, можно сказать, патовая. Вы для меня слишком красивый, я для Вас слишком умная. Что делать будем?
Он хмыкнул.
– Не знаю. Может, еще по коктейлю?
Я и не заметила, как мой бокал опустел.
– Давайте. Он, вроде, не опасный.
– Да, совсем легкий. Там только мартини и сок.
Андрей подал знак бармену, и тот мгновенно смешал нам еще по бокалу. Ну, пусть будет мартини.
– Марина, скажите, что означает фраза «Я для Вас слишком красивый»?
– Она означает, что я для Вас недостаточно красива.
Он развернулся ко мне и уставился на меня, широко раскрыв глаза.
– Кто Вам такое сказал?
– А разве не так?
– Не так. Женщина или нравится, или не нравится мужчине. И красота здесь не при чем. Привлекает внимание совсем не внешность.
– А что же?
– Сияние, которое исходит от женщины. Или не исходит. Тот внутренний свет, который заставляет мотылька лететь на огонь и сгорать в нем. На самом деле все женщины делятся на две категории: которые светятся и которые не светятся. Женщина может быть молодой или в возрасте, худой или полной, блондинкой или брюнеткой, с какими угодно руками, ногами и грудью: если в ней горит огонь – она всегда будет привлекать мужчин. И здесь не при чем интеллект, знания и эрудиция. И может не быть не только хорошо оплачиваемой должности, но даже среднего образования.
– Что же это за огонь?
– Это осознание женщиной того, что она ценный трофей. Что за нее стоит бороться.
– И только?
– Вы думаете, это так легко – быть женщиной, за которую стоит бороться? – Андрей усмехнулся.
– Почему же не все женщины светятся?
Он поставил бокал на стойку и помешал в нем соломинкой.
– Некоторые хотят, но боятся, что их отвергнут. Поэтому, чтобы избежать боли заранее, делают вид, что не очень-то и хотелось. Другие, возможно вследствие какой-то душевной травмы, полученной в детстве или юности, ставят на себе крест, искренне считая себя недостаточно красивыми. Кто-то прикидывается синим чулком, кто-то пытается быть своим в доску парнем. Проявления разные, но истинная причина одна – женщина не считает себя достойной того, чтобы за нее боролись.
– Как же включить этот свет?
Андрей пожал плечами.
– Не знаю. Вы женщина – Вам видней.
Мне становилось все грустнее и грустнее.
– Значит, мы должны сидеть и светиться, а вы будете порхать от лампы к лампе.
Он хмыкнул.
– Ну, почему же порхать? Мы будем искать.
– Ага. Такую же, но с перламутровыми пуговицами.
Он засмеялся и подавился коктейлем. Я похлопала его по спине, дожидаясь, пока он откашляется.
– Знаете, Андрей, Ваши слова противоречат тому, что я видела на выставке.
– А что Вы видели?
– Двух пантер, которые вас бдительно охраняли. Помните, красотки с ногами от шеи и без признаков интеллекта на лице? Как же они согласуются с Вашими словами о том, что внешность не играет роли?
Он помрачнел.
– Это временное явление. Просто я еще не нашел свою женщину.
– Может, Вы не там ищите?
– То есть?
– Ну, может, хватит избегать нас, умных? А?
– У меня уже была одна умная.
– И что?
– И то. Вы видели мои фотографии.
– А не надо было пытаться управлять ею! Надо было просто любить ее.
Я все-таки это сказала.
– Может, Вы и правы.
Он устало потер глаза рукой. К нам подошел какой-то молодой человек:
– Прошу прощения, что прерываю вас. Андрей Сергеевич, Вас просят вернуться за стол. Иван Аркадьевич хочет сказать слово.
Юноша виновато улыбнулся мне и исчез.
– Кто такой Иван Аркадьевич? – спросила я.
– Это мой бывший наставник и научный руководитель. Я ему многим обязан, да практически всем. Вы видели его портрет на выставке.
– Это тот суровый старик в белом халате?
– Точно.
– Такого нельзя заставлять ждать. Пойдемте по местам. Меня уже тоже наверняка потеряли.
Я сделала попытку слезть со стула, но Андрей меня удержал.
– Подождите еще минутку. Марина, я хочу Вам сказать, что была еще одна причина, по которой я так и не решился с Вами встретиться.
– Какая же?
– По-моему, Вы очень много значите для Алексея.
– Что?!
– Именно так.
– Вы ошибаетесь.
– Я врач. У меня глаз – алмаз, и я никогда не ошибаюсь.
Я так смеялась, что была вынуждена схватиться за барную стойку, чтобы не упасть со стула. А Андрей, нимало не смутившись, продолжил:
– Правда, он жестоко заблуждается на Ваш счет, считая Вас слабым, беззащитным существом. Вы просто еще не понимаете, чего хотите. Но скоро поймете – и тогда Вас ничто не остановит.
Я, наконец, отсмеялась. Боюсь, что от слез у меня потекла тушь. Придется пойти в дамскую комнату.
– Ну, что ж. В таком случае не разрушайте его иллюзии. Я сама это сделаю. Как-нибудь при случае.
– Договорились.
Он подал мне руку, помог встать на ноги и проводил к моему столу.
Потом мы еще пару раз танцевали вместе. Девчонки пожирали нас глазами. У меня уже отнимались ноги. Я была полумертвая от усталости и мартини. Посидев еще немного, я вызвала такси и поехала домой.
…
Назавтра в конторе только и было разговоров, что о вчерашнем веселье. Никто не работал, все ходили из кабинета в кабинет и обсуждали, обсуждали, обсуждали. Я уже устала отвечать на одни и те же вопросы. Да, он врач, фотограф и музыкант. Мы познакомились на его выставке. Нет, мы не встречаемся. Я не знаю, есть ли у него сейчас кто-нибудь.