Отложите свой брандспойт и утрите свои бакенбарды
Шрифт:
– Ага! – из угла раздался язвительный голос Анжелы. – В позапрошлом году Матвеевна на 200 граммов метионина пересыпала, на ферме под тыщу свиней передохло! Это вам ерунда?
– Замечание, конечно, верное, но не совсем, – не поворачивая головы в сторону говорившей, заявил Волович. – Надо учесть, что это все же просто свиньи, а мы дома строим, в которых потом люди живут, – усмехнулся он.
– А свиней, их, типа, для инопланетян разводят! Эти же самые люди их и кушают, и если в комбикорме что не так, такая и свинина получится, потравится народ к черту! – не унималась Анжела.
Волович не удостоил ответом ее высказывание, то ли не найдя должных
– Но модернизацию на нашем производстве проводить нужно, – продолжил после некоторой паузы он, – ставить современную автоматическую систему измерения, переводить дозаторы на… это самое, на тензометрию… Это очевидно. На дворе XXI век, а мы все еще работаем по старинке. Это «де факт», и никто из присутствующих, думаю, не сможет мне возразить.
Никто и не пытался.
На обратном пути я предложил остановиться перекусить. Большое хорошее кафе находилось на стыке староборисовской дороги и новой М1, километрах в тридцати от комбината. Поразмыслив, Волович согласился. С явной подколкой спросил меня:
– А кто будет за обед платить?
– Заключите контракт – заплачу, – набрался наглости я.
Либо от того, что с утра ничего, кроме апельсинов, не ел, либо от алкогольного отходняка у меня разболелась голова, хотелось съесть чего-то горячего и завалиться в мягкую постель, закрыться с головой одеялом и чтобы сутки, а лучше неделю, никого не видеть и не слышать.
Остановились возле кафе, вышли из автобуса. На улице тепло, хорошо, свежий воздух. Снаружи под навесом широкий деревянный стол, решили не заходить в само здание кафе, а расположиться прямо здесь. Высокая официантка в красном переднике принесла меню. Волович, изучив его, покачал головой.
– Не знаю, не знаю, как ты осилишь? – сказал он мне.
Я посмотрел: на самом деле цены весьма демократичные.
– Из супов только борщ, думаю, все будут, а второе пусть каждый сам себе выберет. Сколько брать? – спросил я главного инженера.
– Чего брать?
– Этого… Водки.
– Водки? Так дорого здесь, тут же наценка, лучше давай где-нибудь возле магазина остановимся, там возьмем!
С ужасом представив перспективу опять употреблять в автобусе из грязных пластиковых стаканчиков, закусывая остатками апельсинов, я быстренько заказал бутылку 0,7. Содержимого хватило только под суп, чему поспособствовал Адамович, убедительно проинформировав нас, что закусывать водку следует горячим супом, тогда она лучше усваивается в организме, о чем, как он заявил, прочитал где-то в медицинском журнале или услышал в телепередаче про здоровье на первом канале. Разочаровывать тем, что, скорее всего, запомнилось ему это из фильма «Собачье сердце», я не стал, тем более, что еще большой вопрос, чье мнение авторитетнее – профессора Преображенского или умалишенного ведущего? Как на столе появилась вторая 0,7, кто и когда ее заказал, я не усмотрел, что, впрочем, уже и неважно.
Примерно каждый третий тост Волович вставал со своего места, насупив брови, прорыкивал:
– Ка-ааа… нтралируемая!
Обводил грозным взором подчиненных – все ли выпили до дна?
Шашлык был чрезвычайно вкусным! Может, правда, это был и не шашлык вовсе, но это было горячим и мясом. Проголодался не один я, горячее под спиртное съелось моментально, третью 0,7 закусывали остатками овощной нарезки и хлеба. Заказать еще что-нибудь под очередную бутылку мне запретили – дорого, и так большое спасибо, что накормил! Да и зачем: оставалось же целых пять редисок, пучок лука-порея и пара ломтиков черного хлеба – что еще надо! Я стал вспоминать все выпитое за сегодня, чтобы, разделив это на число собутыльников, решить для себя: употреблял ли я когда-либо до этого в своей жизни такое невероятное количество спиртного? Думаю, нет. Впрочем, подсчитать не получилось, сбился со счета.
Дальше в памяти все отложилось неровными промежутками. В автобусе ко мне подсел Комаровский. Рассказал историю о том, что он два года мучился страшными головными болями, обошел всех врачей, которых только можно, специально ездил даже в Москву на консультацию к знаменитому профессору – ничего не помогало. Сделали МРТ головы, кто-то из местных светил предположил, что у него неправильно выросли зубы и корень одного из них пережимает вену или нерв, он уже толком не помнит. Стали удалять один за другим зубы, в общей сложности вырвали одиннадцать зубов. Как ни странно, помогло, боли сразу прекратилась, только нормально говорить без зубов было сложно, так шепелявил, что никто не понимал. Вставили новые, теперь все нормально: и зубы есть, и голова не болит!
У Адамовича в борисовском направлении, оказывается, дача. Решили зачем-то поехать туда, свернули с трассы. Ехали, как мне казалось, очень долго, по дороге, по-видимому, заезжали в магазин, потому что на даче пили водку, закусывая толсто нарезанными ломтями докторской колбасы. Хлеба не было.
– На участке, – сообщил Адамович, – растет лук. Меня отправили его нарвать, я что-то нарвал, принес, сказали, что это что угодно, но точно не лук. Собрался целый консилиум: обсудить, что именно я нарвал в огороде? Комаровский заявил, что точно знает, что это. Судя по внешнему виду и специфическому запаху, это определенно руккола. Адамович яростно возражал, что никакой рукколы он у себя на огороде не сажал, сажать не будет и вообще не знает, что это такое! Это обыкновенный укроп либо черемша. Впрочем, точно он не уверен, потому что сажала жена, а сам он в этой всей огородной ботанике не очень. Если бы я указал точное место, где это нарвал, может, тогда он сможет определить, что это могло быть. Вышли на улицу. Если честно, я абсолютно не помнил, откуда я вырвал данную зеленую поросль. Оставалось надеяться, что, оказавшись в огороде, как-нибудь сориентируюсь.
– Вот где-то здесь, – пространно махнул рукой я в сторону грядок. Адамович заявил, что совершенно не представляет, что тут могло быть посажено, жене же звонить не будет, потому что та уверена, что он на работе.
Вернулись в дом, Волович взял в руки принесенную мною зелень.
– Это «куриная слепота», – безапелляционно произнес он после внимательного осмотра, ощупывания и обнюхивания. – У меня теща в деревне несколько стебельков таких съела, забрали по скорой, обе почки удалили.
– Похоронили? – сочувственно спросил Комаровский.
– Кого? – изумился Волович.
– Тещу.
– Зачем же? Живет, сволочь, коз разводит.
«А почки ее, наверное, ты, гад, продал!» – про себя подумал я.
За забором все время громко лаяла соседская собака – огромная овчарка, сидящая на цепи. Предположив, что ей одиноко и скучно, поди, целый день одной на цепи сидеть, я решил перелезть к ней через забор, погладить, а заодно покормить докторской колбасой. К счастью, выполнить задуманное в нынешней кондиции мне не удалось, умудрился только порвать штанину, пытаясь перекинуть ногу через перекладины забора. Соседская собака, глядя на мои инсинуации, начала просто заходиться истеричным лаем.