Отморозки
Шрифт:
Через полчаса все было кончено. Железнодорожная рота, последние двадцать минут изнемогавшая под сосредоточенным огнем четырех пулеметов, капитулировала. Немцев выводили из пакгауза, сгоняли в кучу, и вскоре они просто тупо сидели на влажной от утренней росы земле под бдительной охраной взвода охотников. Львов проверил трофеи, отложил в сторону несколько распоряжений с пометкой 'Streng geheim' , внимательно изучил карту, а затем подозвал к себе Зорича и Полубоярова.
– Вот что, Иван Николаевич и Порфирий Иванович, есть у меня к
– То есть как?
– растерялся Зорич, а Полубояров, видимо уже что-то поняв, уточнил с холодной вежливостью, - Вы предлагаете их убить, господин штабс-капитан?
– А вы что предлагаете, господин подпоручик?
– Но господа, господа, разве можно так?
– Смешавшись, Зорич даже тряхнул головой, словно пытаясь отогнать от себя страшное видение - Мы же должны их доставить в лагерь...
– Ваня, не дури, - все так же холодно бросил Полубояров.
– Где эти лагеря, и как ты их собираешься туда доставить? По воздуху?
Львов внимательно оглядел Порфирия Полубоярова, но ничего не сказал.
– Но так же нельзя...
– Так предложи свое решение, Ваня. Расскажи нам, как можно?
Зорич потрясенно молчал. Львов подошел к Полубоярову, взял его за руку:
– Значит так. Вы, все понимаете, так что играть в прятки не стану. Сегодня я возьму это на себя, но следующий раз - за вами, Порфирий Иванович. Берите все пулеметы кроме двух, три взвода и двигайтесь к Марцинканцам. Я вас догоню.
Под командой Полубоярова большая часть охотников двинулась вдоль железнодорожного полотна. Оставшиеся со Львовым солдаты, получив приказ деловито устанавливали пулеметы, подтаскивали коробки с лентами, проверяли винтовки...
– Дядька Силантий - спросил тихонько рябой рыжий первогодок Кузякин.
– Это что ж: мы щас ерманцев... того?..
– А что?
– поинтересовался унтер-офицер Петров.
– Поджилки затряслись?
– Дык... Не по-божески это.
– Ну да?
– удивился унтер.
– А скажи-ка мне, друг ситный: помнишь ты, как о девятом годе конокрада спымали? Помнишь, аль нет?
– Помню, как не помнить - Кузякин, родом из той же деревни, что и Петров, кивнул головой.
– Яво ишо на кол садили... всем обчеством.
– Верно, - Петров достал кисет и свернул цигарку.
– А ты что в те разы делал?
– Дык... Кол я стругал, дядька Силантий, нешто ты забыл? Ты ж мне сам и велел: стругай, говоришь, раз батьки нету, стал быть - старшой. Я, то есть...
– О как! А скажи-ка мне, Спиридон Кузякин: на кол садить по-божески, али нет?
– Дык... Ён же лошадей бы свел - чем пахать? Поперемерли б с голоду-то.
– Значит, за коней - на кол, и ладно, а ерманца, что землю твою забрать желает, с пулемета - не по-божьи?
Кузякин задумался. В таком ключе он себе войну еще не представлял. По всему выходило, что дядька Силантий прав, но все-таки какой-то червячок оставался и сосал простую Кузякинскую душу.
– Целик - один! По фронту - ОГОНЬ!
– громыхнул Львовский голос, и два 'Дрейзе' ударили по сидящим немцам длинными очередями. Одновременно захлопали винтовки,
– Дура ты, Спирька. Приказ для солдата - первеющее дело. Приказ тебе ихбродь отдал? Отдал. Стал быть, на ем и грех.
И, заметив, что Кузякин повеселел, тут же отъехал в сторону.
В Марцинканце тем временем шли 'переговоры на высшем уровне'. А как еще можно назвать беседу полковника - командира 97-го Лифляндского полка из состава 25-го корпуса с командиром 4-го Сибирского казачьего полка?
Полковник Иван Иванович Крастынь воздал должное жареной курице, которая так и не досталась оберстлейтенанту Шумахеру, выпил несколько рюмок того самого удивительного напитка, носившего не менее удивительное название 'Cognacъ' и теперь настаивал на том, что как старший по званию, он просто обязан возглавить прорыв группировки русских войск из окружения...
– ...Есаул, в конце концов я не только старше вас по званию, но и просто, по годам старше. Мой опыт военного, участвовавшего в Ляоянском и Мукденском сражениях, вряд ли не стоит учитывать. И поэтому я настоятельно прошу - нет!
– я требую, чтобы весь наш сводный отряд прорывался вместе на соединение с главной частью войск.
Услышав об участии в сражениях Русско-Японской Анненков, до этого молча слушавший и тихо зверевший, насторожился и внимательно оглядел сидящего перед ним полковника. Его очень заинтересовали награды. 'Та-а-ак-с... 'Стасики' три и два, 'Аннушки' три и два... Только 'Владимир с мечами' - боевой, но он какой-то невразумительно новенький... Ох и заливаешь ты, высокоблагородие, насчет своих военных подвигов: участвовал бы ты хоть при Мукдене - новенький 'Володя' третьим бы уже был. А то, глядишь, и 'Георгия' бы отхватил'
Анненкову ужасно захотелось высказать в лицо этому 'временно исполняющему обязанности командира полка' все, что он думает о бойцах героического тыла, но полковник Рябинин задавил это желание на корню, и лишь негромко попросил Крастыня:
– Вы, господин полковник, не слишком-то щеголяйте своими подвигами против японцев. Не дай бог, кто-нибудь еще на ваши награды взглянет, да и сложит два и два ... Некрасиво может получиться.
Иван Иванович поперхнулся подкрашенным луковой шелухой самогоном, закашлялся, а потом долго молчал. Наконец выдавил:
– Я очень просился на фронт, есаул. Можете мне не верить, но...
– он виновато пожал плечами.
– Верю, - коротко сказал Анненков-Рябинин.
– Судьба нас не балует, что есть, то есть. Господин полковник, я пойду со своими людьми в рейд по тылам противника, и даже если бы вы были генералом, вам все равно не удалось бы меня остановить. Поверьте, что урона немцам от нашего рейда будет куда как больше, чем от прорыва к нашим.
Крастынь задумался и вдруг горячо спросил:
– Слушайте, Борис Владимирович, а возьмите и меня с собой, а? Возьмите, я не буду вам обузой! Я солдат и...