Отморозки
Шрифт:
– Есть! Есть крупное поместье!
– вдруг просиял он.
– Поместье Валевских! Правда, не больно-то близко - до него километров сто-сто двадцать будет. Но уж поместье реально здоровенное!
– Вспоминай еще: припасы там найдутся?
– Должны быть. Там одних работников - человек триста, да лошадей, поди, столько же, да еще...
– Достаточно. План нарисовать сможешь?
– Не-а...
– Львов огорченно развел руками, - Я там и не был никогда...
– Он криво усмехнулся, - Я не люблю пшеков, ты же знаешь...
Рябинин сухо рассмеялся:
– Балы, симпатичные
– Он вдруг подмигнул, - Уважаю! Не можешь поступиться принципами. Прямо Нина Андреева ... Это, господа, была у нас супруга инспектора гимназии. Мы ее с Глебом Константиновичем имели 'счастье' оба знавать...
– тут же пояснил он собравшимся.
Никто, кроме есаула, не обратил внимания на Львова, который одними губами, без звука, обозначил: 'Ты что плетешь, гад?..'
Крастынь наклонился к Ванценбаху и тихо шепнул:
– Кажется, хорошо, что Петр Юзефович ушел... Могла бы и дуэль быть...
Ванценбах также тихо ответил:
– Бог с вами, господин полковник, какая дуэль? Это было бы убийство...
– Он уже успел познакомиться накоротке с учебой Львова и Анненкова, и имел счастье наблюдать, как Львов отбивался от троих нападающих, а потому закончил, - Я бога благодарю, что я - швед. К шведам Глеб Константинович неприязни не испытывает... кажется...
Анненков поднял руку, призывая всех к тишине:
– Господа офицеры, мы выдвигаемся к имению Валевских. Васнецов и Черняк со своими отрядами обеспечивают боевое охранение по флангам. Глеб, берешь половину своих и - в передовой дозор. Выступаем в пять ноль-ноль. Вопросы? Предложения, дополнения? Нет? В таком случае все свободны. Глеб Константинович, задержитесь...
Зорич, выходивший последним, услышал, как Львов произнес негромко: 'А вас, Штирлиц, я попрошу остаться...', но не придал этому значения. За штабс-капитаном давно укрепилась слава любителя непонятных слов и выражений, значения которых никому не понятны, а сам объяснять отказывается наотрез...
– Ну, и какого черта я узнаю об этом только сегодня?
– поинтересовался Анненков-Рябинин, когда часовой закрыл дверь, оставив их вдвоем.
– Что, раньше не мог сообщить?
– А когда?!
– окрысился вдруг Львов.
– Ты на меня навалил столько, что я скоро как меня зовут забуду! Физподготовка новичков - плевать, что у меня рука ранена, работа с оружием - спасибо, что хоть холодняк на себя взял, минно-взрывное дело, и - до кучи!
– начальник штаба! Я что - двужильный, или у меня головы две, а ног - четыре?
Анненков молчал, ожидая, пока его товарищ спустит пар, а когда тот слегка успокоился и перестал сердито сверкать глазами, усмехнулся:
– Ты ведь рассказывал, что начальником был. И батареей, вроде, командовал. И что - каждую пушку бегал лично заряжать и наводить? Или у каждого станка, или что там у тебя было, сам лично танцевал? Ни мастеров, ни бригадиров, ни командиров огневых взводов у тебя не было?
Львов обиженно засопел. А Анненков продолжал:
– Ты, друг дорогой, решил сам все на себя взвалить, а теперь меня винить? Не-е-ет, так у нас любовь не получится. Кто тебе мешал из своих унтеров и ефрейторов на физуху поставить? Того же Василия Ивановича? Я? А с пулеметами у тебя только ты один работать и умеешь? Ты, давай-ка, не наговаривай на своих хлопчиков: они у тебя сообразительные и понятливые, а ты их в загоне держишь. Все грудью своей норовишь прикрыть, мать-героиня, понимаешь.
Понимая, что есаул-полковник прав, Львов пристыженно молчал.
– Значит так - подытожил Анненков.
– Ты - начальник штаба сводной партизанской бригады, а по совместительству - начальник бригадной разведки. Вот этим и занимайся, и чтобы больше я тебя так не песочил, а ты меня так не подводил! Вопросы?
– Никак нет - вздохнул Львов.
– Разрешите идти?
– Не разрешаю. На-ка вот, - Анненков протянул другу свою флягу.
– Глотни, полегчает... И ступай штабными делами заниматься: задание на марш рассчитать и мне - на утверждение...
В имении Валевских ждали гостей. Собирались приехать соседи: пан Смолецкий с супругой и дочерью, пан Микульский с двумя племянницами, и пан Туск с супругой. Туска соседи не любили: был он глуп, точно бревно, необразован, словно пещерный житель, да к тому же - подхалим и лизоблюд, готовый кланяться любой власти и даже с русским исправником всегда здоровался первым. Но его супруга Малгожата, отличавшаяся красотой и любвеобильностью примиряла соседей с фактом существования ее мужа. И пан Валлевский, и двое его сыновей, и пан Смолецкий с сыном и племянником, и пан Микульский, и русские офицеры до и в начале войны, и германские офицеры теперь - все они имели счастье оценить убранство спальни красавицы Малгожаты, и наградить пана Туска дополнительными украшениями на голове.
Приглашены были также офицеры штаба тридцать восьмого резервного армейского корпуса и стоявшей рядом пятой гвардейской дивизии. Общество обещало быть блестящим, и старый Франц Валевский расстарался во всю. Столы ломились от яств: запеченная оленина и паштеты из дичи, нежнейшее фрикасе из молодых гусей и изысканные французские раковые супы с сыром и без, ростбиф и свинина в пивном соусе. Рейнвейн здесь соседствовал со старкой, а балтийская сельдь - с астраханской икрой. На десерт повара приготовили мороженое с коньяком и торт, на котором красовались выполненные из сахара и марципана прусские каски и сабли.
Нельзя, однако сказать, чтобы ясновельможный Франц так уж любил немцев. В прошлом году, когда тут стояли русские, он задавал такие же пиры и такие же балы. Надо же в конце концов выдать замуж засидевшуюся в девках Юстысю - беспутную дочку, позднего ребенка, которую баловали все Валевские. И добаловали: Юстыся чуть было не отправилась по этапу в Сибирь, за членство в этих клятых 'Угольках' и шашни с дурнем Пилсудским, курва его мать! Вот кто теперь захочет взять такую девку, хоть бы и с таким приданным? Из местных - никто: всем известно, какие нравы в этих 'углях' царили - Клеопатра бы позавидовала! А офицеры - да что они могут знать? Да к тому же они все либо москали, либо немаки. Таких и не жалко. И на приданном можно сэкономить: нечего кормить всяких лайдаков.