Отныне и вовек
Шрифт:
Она распахнула окна и села на пол, туда, куда падал луч света, оглядываясь по сторонам в своей гостиной, где она так часто сидела с Яном. Джессика представляла его растянувшимся на диване, слушающим ее щебетание о магазине или рассказывающим о завязке новой главы. Вот чего ей не хватало – этого восторга от совместного наслаждения вещами, которые они любили. Смеха и превращения в двух сорванцов в теплый солнечный день или холодным зимним вечером, когда Ян разжигал огонь в камине.
Джессика размышляла, скользя взглядом по открывающемуся из окна виду на залив, и вспомнила
"…Я пишу сейчас для себя, задаваясь подчас вопросом, читаешь ли ты их. А потом, неожиданно, несколько быстрых, нервно набросанных строк от тебя, но ты сохранила машину.
Это все, что имело значение. Ты даже не можешь себе представить, как я хотел, чтобы она принадлежала тебе, Джесс.
Спасибо за то, что ты ее сохранила.
Как я предполагаю, ты не открываешь мои письма… Я знаю тебя. Рвешь, мнешь и выбрасываешь…"
Джессика улыбнулась, представив себе эту картину. Он, конечно, был прав.
"Но мне нужно писать их в любом случае, свистеть в темноте или разговаривать с самим собой. С кем ты теперь разговариваешь, Джесси? Кто держит тебя за руку? Кто развлекает и смешит? Или обнимает тебя, когда ты плачешь? Ты такая некрасивая, когда плачешь. Господи, как же я скучаю по тебе!
Я представляю тебя сейчас за рулем нового «моргана» и твое письмо.., написанное так, как будто ты оказываешь любезность лучшей подруге своей бабушки. «Спасибо, дорогой мистер Кларк, за исключительно чудную машину. Мне как раз нужна была такого цвета, чтобы она подходила к моей новой юбке, любимым перчаткам и шляпке». Дорогая, я люблю тебя.
Надеюсь только, что теперь ты будешь счастливее. С кем угодно и где угодно. У тебя есть на то право. Я знаю, что ты, должно быть, в ком-то нуждаешься. Мое сердце обливается кровью при этой мысли, но тем не менее я не могу представить себя топающего ногами и поднимающего бурю. Что я могу сказать после всего? Ничего, кроме: «Удачи».., и я люблю тебя.
Меня огорчает, что сейчас, когда книга разошлась и я смог успокоиться и окинуть взглядом свою жизнь, тебя нет рядом, чтобы увидеть перемены. Здесь я повзрослел. Тюрьма – трудная школа, но я много о тебе узнал, как, впрочем, и о себе.
Недостаточно просто зарабатывать деньги, Джесси. И мне наплевать, кто платит по счетам. Я хочу их оплачивать, но не думаю, что переживал бы язву каждый раз, когда ты будешь подписывать чек. Жизнь гораздо полнее и проще или может быть таковой. По странному совпадению, моя жизнь теперь полна, но при этом пуста без тебя. Дорогая, невозможная Джесси, я по-прежнему люблю тебя. Уходи, оставь меня в покое или возвращайся. Господи, как я хотел бы, чтобы ты вернулась! Но ты не вернешься. Я понимаю и не сержусь.
Интересно, было бы все по-другому, если бы я не вышел из комнаты в тот день, оставив тебя там с телефонной трубкой в руке? Я все еще вижу твое лицо тогда… Но нет, все не из-за одного паршивого дня. Мы оба расплачиваемся за старые грехи – потому что я все еще верю, что мы
Нам обоим будет все равно. Ведь это – не то, чего ждешь с нетерпением. Много хороших лет «из праха во прах». Уйдет.
И я по-прежнему вижу, вижу и вижу тебя. Я прикасаюсь к твоим волосам и улыбаюсь, глядя тебе в глаза. Возможно, сейчас ты это даже чувствуешь – моя улыбка перед твоими глазами, пока ты куда-то уходишь. Отправляйся с миром, Джесси, дорогая, и остерегайся ящериц и муравьев. Они не укусят тебя, обещаю, а вот соседи могут вызвать полицию, когда ты кричишь. Держи лак для волос под рукой и относись к себе поспокойнее. Пока, Ян".
Джессика смеялась сквозь слезы, пока читала… Ящерицы и муравьи. Две вещи всегда пугали ее больше всего. Помимо одиночества. Но она жила с этим, так что, может быть, она привыкла бы к ящерицам и муравьям… Но к жизни без Яна?
Это будет гораздо труднее. Джесси не осознавала того, как сильно она соскучилась по его голосу, пока не прочитала письмо. Он был в нем. Его голос, интонации, смех, его рука, ласкающая ее волосы, пока он говорил. Взгляд, который заставлял ее ощутить себя в безопасности.
Не раздумывая, Джесси поднялась и пошла к столу. Там все еще оставалась бумага. Она взяла ручку и написала ему письмо, рассказав о том, что продала магазин и сняла на лето дом рядом с ранчо тетушки Бет. Джесси описала арендованный домик до мельчайших деталей, так, как он учил ее когда-то. У нее не оказалось литературных способностей, но зато появился навык делать подробные описания, настолько живые и яркие, что читатель мог без труда представить в своем воображении полную картину. Она хотела, чтобы Ян увидел поблекшие стены былого великолепия, заросшие сейчас ползучими растениями. Джессика собиралась очистить их и навести красоту. Это займет ее на какое-то время.
Она дала ему адрес и упомянула о том, что сдала их дом в Сан-Франциско очаровательной бездетной паре. Они сохранят его в прежнем виде, она также не забыла подчеркнуть, что заперла его кабинет. Его картотека будет в полном порядке. И Джессика постарается остерегаться ящериц и муравьев. Все само лилось на бумагу. Будто она писала письмо давно пропавшему другу. Таким он всегда и был. Она приклеила на конверт марку и, дойдя до почтового ящика на углу, бросила письмо, потом заметила направлявшуюся домой Астрид. Она помахала ей рукой, Астрид свернула и остановилась на углу.
– Куда ты собралась, Джессика? Хочешь поужинать?
– Вы хотите сказать, что в кои-то веки вы не заняты, миссис Боннер? Я потрясена.
Джессика засмеялась, почувствовав на душе необычайную легкость. Она предвкушала отъезд. За прошедшие недели Джесси много раз спрашивала себя, а правильно ли она поступила.
Но она знала, что была права, и радовалась этому. Она ощущала такое облегчение, словно наконец-то обрела покой. Ян все еще жил в ее душе. Даже сейчас. Джессика пыталась избавиться от мыслей о нем, когда улыбалась Астрид.