Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз

Дар Фредерик

Бугай плещется двумя метрами ниже между цепями и винтами, между пеньковыми канатами и мшистыми камнями. В клоаке. Он булькает, барахтается. Старый бразилец наконец бросает ему круг с надписью «J. like moon». Берю схлопотал по носу. До крови. Мы хором тянем канат. Вытаскиваем его. Он весь в тине, в иле, липкий, весь в зловонных водорослях. В волосах пользованные презервативы, колбасные шкурки. Яхтсмен, не помня зла, даёт ему рюмку рома, дабы не пришлось давать брома. Берю отхаркивается словами благодарности. Он объясняет, что всё это было шуткой, и если не подурачиться, когда ты в отпуске, то это не отпуск, а заседание совета по

стихийным бедствиям. Он тронут этим спасательным кругом. Он настолько им тронут, что у него льётся кровянка из носу. Он обнимает своего спасителя. Спрашивает его имя. Он ему будет присылать открытки. Наконец мы расстаёмся друзьями. Яхтсмены аплодируют нам. Развлечения так редки в портах. Кроме выпивки, чем ещё можно заняться?

Мы садимся в катер для перевозки пассажиров. После своего циркового номера Берю стал гвоздём программы. Он пытается шутить над своим приключением, но Слониха не ценит юмора.

— Совсем новый блейзер, он тебе так шёл, обормот несчастный!

— Знаю, — вздыхает Толстяк. — В нем я себя чувствовал как старый джентльмен. Но, может быть, его ещё можно вернуть, моя курочка. Кажется, на теплоходах есть шиковая глажка.

«Ту-у-у-у-ту-у-у-у!» — гудит где-то вдали «Мердалор», уже выпустив многообещающий дым.

Я не знаю, как гладят на «Мердалоре», но принимают здесь отлично! Надо видеть этот двойной ряд юнг в красной униформе, этих метрдотелей в галунах, этих носильщиков в кремовых комбинезонах! Гаитянская армия не столь живописна, как они!

Тихая музыка в стиле «Боинга-дальнобойщика» витает в воздухе. Повсюду комнатные растения, гирлянды, вымпелы. Роскошь звучит по-особенному; она мурлычет по бортам этого лайнера, последнего, что вышел «из» французских стапелей, как говорит Берю.

Он похож на плавающий «Хилтон» [28] . У него свой стиль: лакировка, богатая отделка, декор для курительных комнат, позолота-металлик, пластиковые панели, весь этот кабинетный модернизм. Сразу же чувствуется назначение «Мердалора». Он был задуман и построен для англосаксонских туристов как пить дать! На его борту янки себя чувствуют как у себя дома. Лучшей ловушки для долларов просто не придумали.

28

Хилтон — крупнейшая сеть отелей, принадлежащая корпорации «Hilton Hotels Corporation». — Прим. пер.

Я не знаю, часто ли президенты круизных компаний сами встречают своих гостей, но, как бы то ни было, он здесь, наш Абей. В костюме из белой фланели, плиз, рубашке небесно-голубого цвета, тёмно-синем вязаном галстуке и с платочком того же цвета, в туфлях из белой замши. Как на картинке, изображающей тушёную говядину с овощами! Он багровеет до невозможности, столько у него забот. Пепел его сигары оставил вулканические следы на отворотах. Он успевает везде, большой белый вождь. Он в трансе. Он бросается к нашей группе, смешивается-с-толпой, жмёт руки, похлопывает по нашим бицепсам, целует дамам ручки, делает кили-кили на подбородке Мари-Мари.

— Старина, — говорит он Боссу, — я с вами в круизе, что и говорить. Вы знаете новость? Министр тоже будет с нами! Какой сюрприз! Какая честь! Вчера пришла телеграмма: Их утомлённое

Превосходительство решило позволить себе пару недель нормального отдыха…

Он понижает голос:

— Я надеюсь на вашу скромность, не так ли? Ни слова о… о… Одним словом, вы понимаете, что я хочу сказать?

Мы понимаем.

— Мы проводим вас к вашим каютам. Надеюсь, что они вам будут по вкусу: мы для вас приготовили самые лучшие. Но что это, друг мой, я не вижу вашей милой племянницы, она, надеюсь, не бросила нас?

— Скажем, она нездорова, — отвечает холодно Папаша, — она просила вас извинить её…

Физиономия сигармена тут же скисает. Она перекашивается. Его большие брови изображают пагоду.

— Что за глупости! — ворчит он. — Отказаться от такого круиза из-за какой-нибудь мигрени! Да у нас есть врач на борту, чёрт возьми! С кучей дипломов и рекомендаций. В нашей аптеке самый большой набор лекарств! Нашу операционную копируют самые известные лечебницы Америки! Да мы бы её вылечили, эту милочку. А что, если мы пошлём за ней? Отплытие только через час.

— Невозможно! Она уже прилетела самолётом в Париж и принимает лечение.

Наш хозяин ворчит на всю железку! Ясно, что у него были виды на Камиллу. Донесение юнги о прибытии Его Превосходительства кладёт конец его жалобам.

Специальный катер быстро плывёт к «Мердалору», вздымая двойной сноп пены.

Как по тревоге, появляется капитан, безукоризненный в своей белой униформе. У него окладистая бородка, чтобы больше походить на морского волка, и трубка, которую он спешит выкурить в ожидании министра.

— Внимание! Внимание! — развлекается Абей. — Приготовились. Выправка! Смирно! «Марсельезу»! Вы не забыли про «Марсельезу»?

Интендант, красивый молодой брюнет, также прикинутый во всё белое, кивает и показывает шефу-судовладельцу на радиорубку, дверь которой приоткрыта. Мы замечаем матроса, который возится с бобинами. Мари-Мари, любопытная, как сорока, стоит рядом со звукооператором. Она задаёт ему вопросы, которые того веселят.

— Дамы и господа, капитан Рустон и компания «Паксиф» приветствуют на борту «Мердалора» Его Превосходительство господина министра.

Несколько покашливаний. Затем раздаётся музыка. Незадача, это не «Марсельеза», а песенка мадам Анни Корди «Меня зовут Цирроз». Промашка тем более досадна, что министр славен тем, что любит принять. Если верить тому, что пишут некоторые газетёнки, Его Превосходительство заправляется натуральной анисовкой.

— Мари-Мари! Быстро сюда! — зовёт Берта.

— Оставь её, — просит Недотёпа. — Малышка имеет право на образование!

Катер подплывает. Капитан подбегает! Отдаёт честь по-военному. Абей прогибается, произносит краткую речь и щёлкает пальцами за спиной, требуя включить «Гимн насьональ».

— Давай, Буньязе! — кричит интендант моряку-звукооператору.

Громкоговорители прекращают передавать камерную музыку. Раздаётся голос Абея в записи, старательный, проникновенный.

— Ну что, Буньязе? — орёт интендант.

— Девчонка! — гундит тот из своей каморки. — Она мне подключила проигрыватель «Б».

Он отключает музыку и включает «Марсельезу». Берта катапультирует, чтобы забрать дьяволёнка. Она даёт ей такого пинка, что малышка толкает проигрыватель «А». «Марсельеза» начинает рыгать. Пластинка поцарапалась, она музицирует на одном месте: «…зальёт наши поля —…зальёт наши поля —…зальёт наши поля…»