Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз
Шрифт:
Старик рыдает. Захлебывается. Голос треснул. Связки надорвались.
— Сан-Антонио, — крякнул он, ибо у него даже не было сил каркнуть. — Мой мальчик! Мой ученик! Мой последователь! Мой преемник! Моё дело! Моё творение! Я не ждал от вас другого! Сколько достоинства! Какое мужество! Какая решимость! Профессиональная гордость! Как это человечно! Браво! Великий поступок! Красиво! По-французски! Спасибо! Я склоняюсь перед вами! Отдаю вам честь!
Он показывает на кушетки, выстроившиеся вдоль стены в два этажа.
— Я с вами! Среди
Мы укладываем спать Мари-Мари.
— Если вы будете чесать языком еще долго, говорите потише, мальчики, — умоляет она. — Я ничего не понимаю в вашей белиберде, но я хочу поспать не как на вокзале Сен-Лаго!
Её требование законно, и мы все как один понижаем тон.
Росс спрашивает:
— На какой кушетке вы будете спать, сэр?
— На какой хотите, — отвечает Папа.
— Прекрасно, сэр. Если вы ничего не имеете против, мы возьмём самую дальнюю от двери, а я позволю себе занять ту, что внизу, чтобы быть рядом.
Но мы и не думаем ложиться. Сначала — военный совет под занавес. Теперь мы работаем уже не абстрактно, не по рассказам о том, что было раньше. У нас есть наработки, самые свежие, чтобы кинуть на зуб.
— Что ж, — шепчет Босс. — Давайте обсудим последние события.
Он поворачивается к Гектору и обращается к нему тоном, в котором исчезло презрение. Беда объединяет, иногда…
— Расскажите нам об исчезновении помощника капитана. Во-первых, знали ли вы его, ведь вы уже побывали на этом корабле раньше?
— Нет, — отвечает Гектор. — Я не знал его по той причине, что он новенький на борту. Сегодня вечером я рыскал в туристическом классе, и в это время мне сообщили, что помощника нигде не могут найти. Была как раз его вахта. Он не появился на мостике, и капитан распорядился отыскать его. В его каюте было пусто. Заглянули в кают-компанию, затем объявили по радио о том, что его срочно хотят видеть на мостике…
— В самом деле, — подтверждаю я, — я слышал.
— Он так и не появился, — продолжает Гектор. — Видя, что произошло новое исчезновение, я поднял на ноги свою поисковую бригаду из шести молодых энергичных матросов. И так же, как в случае исчезновения синьора Паоли Сассали, мы осмотрели все каюты, я повторяю: все! Пусто! Пусто! Пусто!
— Только каюты?
— Нет, конечно, другие места тоже: санчасть, гимнастический зал, командный отсек…
— А сюда вы тоже заходили?
— Конечно!
— А в машинное отделение?
— Тоже. И еще в будку киномеханика, в детскую, везде, говорю тебе!
— В трюм? — продолжаю я.
— Of course!
— Там, наверное, ещё тот бедлам?
— Ещё бы.
— Бочки, ящики, автомобили?
— Дорожные сундуки, тюки, бидоны.
— Гектор, — говорю я, — чтобы осмотреть
— Очевидно!
— Вывод, нужно начать инвентаризацию завтра же. Это будет долго, но по-другому нельзя.
— Ты считаешь, что они ещё на борту?
— Я не знаю, это всего лишь предположение. Бросать их за борт всё же рискованно, всегда найдётся какой-нибудь пассажир или матрос, который бродит по палубе или где-нибудь ещё.
— В салонах и коридорах народу ещё больше, Антуан, — приводит в качестве возражения Тотор. — Ну и что?
Я позволяю себе немного подумать, пока мой издатель переводит дух.
— Босс, вы, очевидно, были одним из последних, кто видел мадам Газон-сюр-Лебид живой, и… э-э… даже очень живой.
Опрашиваемый делает усилие, чтобы сглотнуть и чтобы взбледнуть.
— Да, да, — торопится он.
— Она вам говорила о своих намерениях на ближайшее время?
Лысый улыбается.
— Да. Она собиралась пойти в музыкальный салон, там в пять часов должны были давать концерт.
— Сколько было времени, когда вы ушли от неё?
— Около пятнадцати часов!
— Она не говорила, что она собиралась делать в ближайшие два часа?
— Нет.
— Она не обмолвилась о своём намерении прогуляться по палубе?
Вы не находите забавным то, что я допрашиваю супербигмэна легавки как какого-нибудь электромонтёра? Если так дело пойдёт, я ему скоро буду давать оплеухи, чтобы поторопить с ответами.
— А ведь вы наводите меня на мысль, дорогой Антуан!
«Дорогой Антуан» весь внимание. Пинюш и Гектор давятся слюной, столь велико нервное напряжение.
— Да, босс?
— Эта любезная дама упомянула в разговоре, что она никогда не ступала ногой на палубу после того, как корабль отплывал от берега. Она страдает боязнью пространства и одновременно клаустрофобией. Её пугает бескрайность моря, и в то же время она чувствует себя зажатой на борту.
— То есть, — заключаю я, — она не выходила на палубу, и, следовательно, её не могли бросить за борт.
— Я могу вам подбросить одну мысль, которая у меня появилась после долгих раздумий над этой волнующей и в то же время захватывающей проблемой, — лепечет Пинюшар.
— Подбрасывай!
Рухлядь убирает чешуйки в уголках глаз.
— Господа, — говорит он, — мы забыли об одной вещи крайней важности, как я думаю.
— What thing, дружок?
— В каютах иллюминаторы выглядят стационарными, но специальным ключом или просто разводным их можно открыть. Представьте себе, что маньяк — ибо только маньяк может пойти на такое — я повторяю, представьте, что маньяк затаскивает жертвы в свою каюту. Он их убивает одним или другим способом…