Отпуск с ворами
Шрифт:
Яша Африка появился через месяц. Малахит сидел на лавке в сквере и дремал. Состояние было томное и, можно сказать, приятное, если бы не боль внутри. А потом глаза сами поймали фигуру человека в конце аллеи. Она была не столько знакома Малахиту, сколько чем-то неуловимо напоминала о зоне, уголовниках. Может, походкой, осанкой, манерой двигать при ходьбе руками? А потом он узнал Африку.
Яшка шел и улыбался еще издалека. Неприятная заискивающая улыбка, за которой кроется черт знает что. Может, и ненависть лютая. Жизнь длинна, все за это время было, могла и ненависть возникнуть. А если учесть, что Яша Африка когда-то смотрящим был, держал «общак» и смотрел за порядком, то… Только что ему надо теперь? Вроде никогда корешами не были, общих дел не имели?
– Здорово, Малахит! – Яшка расплылся в улыбке, приоткрыв рот, в котором не хватало двух зубов. – На солнышке печешься? А я думаю, дай зайду, навещу кореша. Давненько я тебя не видел.
– Много ты наговорил всякого, – беззлобно проворчал Малахит, – не знаю уж чему и верить.
– А ты поверь, поверь, Малахит, – каким-то напряженным голосом сказал Яшка. – Я вот годков на десять моложе тебя, а в землю могу и раньше сойти. Тут и на болезнь твою нечего глядеть.
– Исповедоваться, что ли, пришел? Так я не поп.
– Почему исповедоваться? – миролюбиво ответил Яшка. – Просто поговорить. Когда-то мы с тобой ровней были, один голос имели. А теперь, я вижу, и ты ко мне спиной поворачиваешься.
– Ты помелом не мели, я ко всему миру уже спиной. А что с тобой случилось, так то просто фарт от тебя отвернулся, вот и все. Ты, если просто поговорить пришел, так посиди. Я не против.
– И на том спасибо, Малахит. Я ведь спасибо тебе пришел сказать. Тогда не сказал, потому как не до этого было. Мог и на «перо» встать, а потом… потом потерял я тебя, да и другие дела возникли. А тут узнал, что ты совсем плох, вот и пришел проведать. Не свою, так твою душу облегчить.
– У меня, Яков, на душе сейчас хорошо, – с улыбкой ответил Малахит. – Вроде как жизнь мне грехи отпустила.
Яшка удивленно покосился на старика, но промолчал. Это было в диковинку, чтобы законник Малахит вдруг заговорил без блатной музыки, да еще обратился по имени, какое мать дала, а не по кликухе, что общество припечатало. Может, у Малахита совсем крыша съехала?
– Слышь, Леонид, – через силу выдавил из себя непривычное имя Яшка, – ты все про всех знаешь, с тобой авторитетные люди советовались всегда, да и шавки вокруг тебя всегда вились, защиты искали. Ты человек справедливый, закон чтил. Ты скажи, что ты слышал про депутата Шаркелова? Может, про дела какие, может, еще что?
– Про Шаркела? А он депутатом стал? Ну, ему видней. Бабло отмывать надо, а заодно и шкуру. Только черного кобеля не отмоешь добела. А у тебя какие дела с ним? Он вроде всегда по «теневым» делам был.
– Да я… – Яшка поморщился и отвернулся, – я с ним делов не имел. Просто слух прошел, что он меня ищет, базар у него ко мне есть. Вот я и подумал, что ты про него чего-нибудь…
– Слышь, Африка, – усмехнулся Малахит. – Ты «посмело» побереги, глядишь, еще пригодится. Я тебе не «пацан» и не «приблатненный»! Думаешь я не знаю, что тебя раскороновали? Эх, ты… Глобус!
Яшка дернул головой, налился кровью, но промолчал. Опуститься в статусе – дело болезненное для вора, а когда тебе об этом еще напоминают. Особенно в такой форме: новым «погонялом», унизительным.
– Ты на меня носом не пыхти, – спокойно и почти дружелюбно сказал Малахит. – Ты если в чем-то и виноват, так только сам. Я тебя помню еще по зоне, а хорошего я не забываю. А тебе скажу: держись подальше от Шаркела. Вообще сторонись их!
– Ну и ладно, – вдруг махнул рукой Яшка. – Нет, так нет. Ты лучше скажи, как ты сам-то? Говорят, у тебя дочь нашлась? Это хорошо, есть кому кружку воды подать.
Яшка трепал языком, а сам думал о своем. Чего-то Шаркелов темнит, чего-то недоговаривает и что-то скрывает. Прав Малахит, нельзя иметь дел с этими… А с кем иметь? А Малахит так ничего и не сказал про Шаркела. Не знает? Знает, только если бы что было интересное, то он признался бы, не стал от Яшки скрывать. Сам ведь сказал, что зону помнит. Вот бы кого держаться, Малахита! Только не жилец он. Вон и Плетеный говорил на днях.
Антон нисколько не расстроился. Да, уперся в стену, да, никаких ниточек. Но ведь не раз уже такое было. И всегда он говорил и всем, что на дворе двадцать первый век, что преступления раскрывать должны компьютеры, а за порядком наблюдать технические средства. А все, что полиция имеет сейчас, – это пережитки прошлого, архаизмы. Подумать только: патрульные пешие наряды полицейских, оперативно-следственная группа со своими криминалистическими чемоданчиками и авторучками для заполнения бланков протоколов, фотоаппаратами, для фиксации картины на месте преступления. Это же каменный век, если вспомнить достижения науки и техники. Так что, когда позволяли условия, Антон всегда прибегал к техническим средствам.
Итак, цель перед Антоном стояла довольно простая: найти преступника, который воспользовался пластиковой картой Даши. Если через связи погибшего Михася этого сделать не удалось, то он попробует поступить по-иному – выйти на тех преступников, которые тоже используют современные достижения науки и техники. И это логично, потому что снять деньги, не зная ПИН-кода, очень сложно.
И вряд ли Михась был один в двух лицах. Талантливый карманник и талантливый технарь – это вещи из разных категорий. Должен был существовать еще один (одни) умник, который качает с украденных карточек деньги. Вот кого нужно искать! И только с помощью технических средств. Клин клином!
Оставался еще один трудный момент в задуманной операции. Он был даже потруднее, чем собрать из закупленных деталей и выпрошенных у Сашки элементов несколько миниатюрных видеокамер. Заключался этот трудный момент в том, чтобы ничего не сказать и в то же время как-то успокоить Дашу.
С одной стороны, Антону пришлось бороться с собой. Уж очень ему хотелось выглядеть в глазах девушки умным и проницательным. А техника есть техника. Но с другой стороны, Дашу бы успокоил, вселил бы в нее надежду тот факт, что Антон будет использовать технику. Но как бы то ни было, следует заняться делом.
Камеры у Антона получились двух видов. Шесть штук именно микрообъективов, которые передавали изображение на его компьютер дома, и два истинных шедевра технической мысли. Фактически это были пленки, с виду прозрачные, так что их было практически не видно на открытой поверхности. Но работали они, как те же самые объективы. В течение одного вечера Антон прикрепил свои изделия на восьми выбранных им банкоматах. В основном это были банкоматы в холлах учреждений и в торговых центрах. В иных местах и без него служба безопасности банков установила видеонаблюдение. И вообще соваться в закрытые и охраняемые помещения было глупо как самому Антону, так и ворам. Теперь ему оставалось просматривать кадры, полученные компьютером. По ночам и в большом количестве на ускоренной перемотке, чтобы не глазеть тупо на головы и руки людей, а выискивать особые движения, направленные на банкомат и вокруг него. Например, процесс просовывания в приемную щель иного предмета, нежели пластиковая карта, или какого-то приспособления в щель выдачи денег. Или установку аналогичных камер наблюдения.