Отрави меня вечностью
Шрифт:
— Ложись на кровать.
Герти подчинилась. Она старательно отводила глаза от его полного тела, покрытого веснушками и тёмными кудрявыми волосками, и попыталась спрятаться под пуховым одеялом, но Отто не дал — сорвал покрывала и бросил на пол.
— Тебе и так будет жарко. А я не люблю кутаться и потеть. — Огромное тело мужа завалилось рядом. — Привыкай к прохладе, тогда никакая хворь не пристанет.
— Х-хорошо, ваша милость, — у Герти зуб на зуб не попадал.
Отто тяжело вздохнул:
— Надо
Девушка покраснела до самых плеч, а дрожь её тела стала уже очевидной.
— Потерпи. Потом понравится, — грубые пальцы сдавили правую грудь. Вторая рука шарила между ногами. — Сухая. Ладно, сама виновата, — Отто крякнул и привстал над ней так, что его колени оказались меж широко раздвинутых ног девушки. — Красивая какая. Люблю худых девок, — однако стоять в таком положении ему явно было неудобно.
Одной рукой он опирался на перину, второй — трогал себя в паху. Лицо его покраснело, а дышать становилось всё труднее и труднее. Изо рта пошла пенная слюна. Отто кашлянул, схватился за горло, и сдавленно рыкнул.
Герти лежала под ним и не знала, что делать? Она оцепенела — над ней, стоя на коленях, нависал человек, в теле которого действовал яд.
Пена окрасилась в красный. Кровавая жижа вывалилась из губ Отто и капнула горячим на грудь Герти и её шею. Девушка запоздало потянула подол рубашки вниз, чтобы прикрыться. А потом и вовсе отползла в сторону. Сделала она это вовремя, потому что могучий северянин рухнул на кровать и затрясся в агонии, захлёбываясь новой порцией крови.
В этот момент изо рта Герти вырвался стон ужаса.
«Убила… Я всё-таки его убила… Боги, что я наделала?..»
От понимания, что ничего нельзя вернуть, Герти скрючилась, в груди горело и ныло.
В комнату ворвалась стража. Девушка сползла с кровати и отошла в самый дальний угол, не сводя глаз с голых некрасивых ног отравленного мужа.
Её била дрожь, на рубашке виднелись алые пятна крови. Кровь оказалась и на пальцах левой руки, и Герти принялась старательно оттирать их о рубашку.
Два стражника осматривали графа Нордрейда, щупали его шею, запястье, прислушивались к дыханью.
— Умер.
— Умер, ваша светлость! — крикнул страж в сторону отрытой двери.
В комнату величественно вошла Одиль.
— Брат мой, — она опустилась на колени рядом с кроватью и, изображая скорбь, нежно взяла остывающую руку Отто. Она прижалась к его обветренной ладони губами, с шумом вздохнула. А потом отняла родную руку от лица и грозно обратилась к страже. — Схватите девчонку. И бросьте в темницу.
Одиль ещё что-то говорила по поводу камеры, еды и одежды. Девушка не слышала.
Мачеха предала её.
Но хуже всего было то, что Герти действительно заслуживала самого сурового
Глава 15. Взаперти
Отдав приказ, мачеха вышла из комнаты. А Герти осталась в компании стражей, мёртвого мужа и пары служанок, которые явились будто по приказу. Хотя никто их не звал.
«Одиль всё рассчитала».
Служанки принесли зимние сапоги Герти, чистое шерстяное платье и чистую же рубашку. Стражники вышли, а горничные помогли Герти умыться от крови и переодеться. Для выхода на улицу ей выдали её серый плащ, отороченный белым заячьим мехом.
Стражник Мартин шепнул:
— Если пообещаете вести себя спокойно, мы не станем вас связывать.
— Обещаю, — ответила Герти.
Они повели девушку чёрными ходами, минуя широкие коридоры, в которых северяне могли бы заметить схваченную госпожу.
Темницей служила отдалённая башня. Каждый день Герти видела её бок из окна собственной спальни, но никогда не задумывалась, какого приходится редким узникам замка Кёрбер.
Оказалось, ужасно — в камере, находящейся на втором уровне башни, воняло нечистотами и чем-то подгнившим.
С лежанки соскочил рыжий кот со злым глазами, он поднял хвост вверх и принялся ходить из угла в угол. Ко всему прочему в темнице не топили, и холод стоял почти такой же, как на улице. Герти хотела было пожаловаться, но быстро поняла, что это бесполезно.
Мартин запер решётчатую дверь и ушёл вместе со своим напарником. Стало темно, холодно и тоскливо.
Девушка хорошенько укуталась в плащ, взобралась на жёсткую койку и подтянула колени к лицу.
В углу что-то пискнуло. Кот оживился, мгновенно пересек камеру, и через два прыжка поймал-таки мышь. Или крысу.
«Хоть кто-то из нас счастлив».
Герти улеглась на кровать и свернулась калачиком. Перед глазами стоял умирающий Отто. Раскаяние накрыло с головой, и это чувство пронизывало сердце тонкими нитями. А ещё не давали покоя мысли о будущем. О том, как бы оно сложилось, не послушайся Герти мачеху…
Потом она вспомнила о сёстрах. О том, что их ждало.
«Если бы Мирабелла и Труди погибли, я бы так же раскаивалась и сожалела… Я могла бы стать хозяйкой собственного замка. Но почему эта мысль не делала меня счастливой?»
Последним перед её глазами встал умирающий Ламмерт. Он лежал с открытыми глазами на прозрачном снегу, а под ним расплывалась красная лужа.
«Я отомстила за тебя… Наверное, это было правильно… Но меня предали. И наверное, я тоже скоро умру…»
Разбудил её кот. Герти лежала на животе, а наглая зверюга ходила по её спине, цепляясь острыми когтями и пытаясь устроиться поудобнее.
— Брысь, — девушка с содроганием подумала, что ночью животное, объевшееся мышей, лежало рядом с её лицом.