Отрави меня вечностью
Шрифт:
«Да ещё и ещё дружки… Стоят у стены, будто знают своё место. А на самом деле, не сводят голодных глаз с наших девчонок».
— Ах, Ларс, — Эвтерпа пригубила из кубка и закинула ногу на ногу, как это, по мнению учителя по этикету, делали продажные женщины в дешёвых трактирах. — Я часто вспоминаю наши первые столетия. Как молоды мы были и как свободны!.. Как много оставалось крови на полях сражений! Ммм… И ты это помнишь, Горацио… Мы не знали голода, покуда люди делили земли и власть. Не надо было прятаться ни от каких охотников… Их просто не было.
— Ты рассуждаешь, как софисты, — начал было переубеждать её Горацио.
— Оставь, мой друг. Она вечно подменяет понятия и просто не понимает значение слов «совесть» и «мораль».
— Мораль? Твоя девчонка только что вспомнила, как в этом доме выпили женщину, — Эвтерпа указала пальчиком на Герти, и та захотела провалиться под землю.
— Все ошибаются, — тихо ответил Кай, уставившись на дно своего кубку с вином.
— А-хах! Не смеши. Ты даже не раскаиваешься, — теперь рыжая сверлила глазами блондина. — Признайся, в глубине своей тёмной души ты думаешь, что это был правильный поступок.
В это мгновение прозвучали последние ноты сарабанды.
— Я покину вас… с вашего позволения, — Герти встала из-за стола вопреки правилам этикета, обязывающим присутствовать на именинном балу до ухода самого виновника торжества. — Очень хочется спать.
— Мы тоже, пожалуй, пойдем, — засобирались женщины.
— Кай, проводи девушек в их покои, — на словах «в их» Ларс сделал ударение. — И позаботься о них. А тебя я провожу сам, — еле слышно добавил древний вампир, беря Герти под руку.
После удара в голову она так и не пришла в себя до конца. Всё тело горело, и жар этот был настолько невыносимым, что хотелось выползти из собственного тела. Сквозь приоткрытые веки Герти видела только каменный потолок.
— Воды… пожалуйста…
Никто не ответил. Дрогнуло пламя свечи на столике рядом, но в комнате никого не было. Герти закрыла глаза и снова погрузилась в темноту и тишину.
Через какое-то время она услышала голоса.
— Бредит. Жар очень сильный, — посетовала Илла.
«Или Хильда?»
— Так меняйте почаще повязки, — процедил Дедрик.
— Мастер Игнац сказал…
— Я больше доверяю Марте. — Дедрик с шумом подвинул стул и, судя по звуку, сел на него. — Дядя Отто послал за своим доктором, но по теперешним дорогам он прибудет в лучшем случае, через неделю.
— Пить, — произнесла Герти, но сама себя не услышала.
— Девка сильная, выдюжит. А не выдюжит — туда ей и дорога.
— Хильда! — одёрнул Дедрик служанку.
— А что? Даже его милость так говорят. Мол, слабая жена ему не нужна, на севере зимы дюже суровые.
— Ещё раз посмеешь говорить такое, я тебе… я тебя… прикажу выпороть!
«Зачем он с ней так? Она обидится, и не будет ухаживать за мной с должным старанием,» — Герти попыталась пошевелить рукой,
— Дайте воды, пожалуйста… — она снова не смогла выдавить из себя ни звука и внутренне заметалась, задышала, потом зашлась громким кашлем.
В комнате засуетились.
— Она губами шевелит, — заметил Дедрик, когда Герти удалось прокашляться. — Воды давно давала?
— Так это… не приходила она в себя, ваша милость.
— Больше суток без питья? Вас что, ничему не учили?! Тащи кружку, быстро! И позови Марту с кухни, у неё сестра-повитуха, может, что и подскажет дельного.
Маленькая рука взяла Герти под голову и сунула в губы кружку с водой.
Вода проваливалась внутрь будто кусками, и тем не менее, Герти выпила полную кружку и попросила ещё. А когда жажда была утолена, она снова заснула, так и не услышав новостей, которыми Дедрик хотел поделиться. И то, как пришла сонная Марта, не решившись пойти против приказа будущего ландграфа.
Через несколько дней, благодаря советам повитухи, жар спал. Теперь Герти могла сидеть в кровати, есть что-то ещё кроме куриного бульона, ягодного морса и травяных отваров, сдобренных ломтиками лимона и мёдом. А ещё она могла внятно разговаривать с теми, кто к ней приходил.
От Дедрика она узнала, что после похорон Ламмерта Одиль не решилась тут же надевать на младшего сына корону ландграфа. В этот раз, как и положено, ждали окончания 9-дневного траура.
А ещё через пару дней Дедрик не пришёл.
Не показывался и Отто, дав невесте окончательно прийти в себя и свыкнуться с мыслью о скором замужестве.
Зато пришла Илла, принесла чистую одежду и на вопросы про Дедрика ответила только, что госпожа Одиль ждёт её в своих покоях.
Герти быстро вымылась прохладной водой, Илла помогла расчесать ей длинные волосы, а потом проводила в покои хозяйки. И это было не лишним, так как в этой части замка бастард Кёрберов совсем не ориентировалась.
В просторной комнате, светлой и хорошо обставленной, Одиль возлежала на застеленной кровати и читала большую книгу с цветными гравюрами. Повсюду горели светильники, дымилось в курильнице цветочное масло, на прикроватном столике стояли глазированные чашки с вареньем, лесными орешками и цукатами из груши. Герти вспомнила, как помогала Марте делать эти самые цукаты.
— Пришла? — мачеха махнула рукой, указывая Илле на дверь. — Я вот тоже приболела. Последние события тяжело отразились на всех… членах нашей семьи.
Тем временем Илла закрыла створку снаружи. Одиль же откинула книгу, спрыгнула с постели с грацией дикой кошки и быстро, но тихо подошла к двери. Она открыла её внезапно и сильно, ударив Иллу по лбу. И тут же позвала стражу, которая, по всей видимости, находилась неподалёку:
— Ганс, Мартин! — в коридоре послышались тяжелые шаги. — Заткните ей рот и проводите в темницу. Только тихо и незаметно, поняли? — Одиль закрыла дверь и снова обратилась к Герти уставшим голосом: