Отрави меня вечностью
Шрифт:
В щели от оконных ставен проникали утренние лучи и сквозило ледяным ветром. Руки её окоченели. Вся она мёрзла, зубы постукивали.
«Так и до суда не доживу… Интересно, а завтраком тут кормят?»
Только она подумала про еду, как на улице послышались голоса. Кто-то открыл дверь внизу и начал подниматься по лестнице. Герти встала с кровати и увидела из-за решётки, как на уровень, где находилось несколько одиночных камер, степенно взошла Одиль.
— Доброе утро, Гертруда.
— Доброе утро, госпожа Кёрбер. Вы пришли за мной?
— О чём ты, несчастная? Ты отравила графа Нордрейда, чтобы избавиться от нежеланного замужества, — буднично произнесла Одиль.
— Вы же знаете, что это было не так!
— Я? — женщина выпучила глаза и приложила руки к груди. От неё пахло кашей, выпечкой и остатками восточных духов, попавших когда-то на мех лисьей шубы. — Я видела то же, что и все. Он прекрасно себя чувствовал. А потом… — голос Одиль сделался слезливым. — Мастер Игнац осмотрел тело и подтвердил, что Отто отравили. Кстати, мастер нашёл в вашей спальне кубок с остатками отравленного вина. Сейчас он пытается определить, что за яд ты использовала.
— Тот который мне дали вы, — парировала Герти.
— Да-а, ещё в твоей комнате нашли фолиант, посвященный ядам, — Одиль радостно улыбнулась. — Признаться, я бы не додумалась. Представляешь, Хильда искала в твоей комнате тёплую одежду и обнаружила в сундуке украденную у мастера Хольца книгу.
Герти будто в грудь ударили. В памяти встал пасмурный день, когда их с Ламмертом, целующихся на скамейке, застала Мирабелла. Сестра угрожала. И Герти действительно пришлось тайком взять у мастера Хольца книгу. Которую она просто забыла вернуть!
— Я читала её, чтобы з-защититься от вас…
— Неблагодарная. Я заботились о тебе, как о дочери, — Одиль потемнела лицом.
«Неужели она сама верит в то, что говорит?»
— Холодно тут у тебя, — мачеха осмотрелась и поёжилась. — И воняет. Но не переживай, суд уже скоро. Хочу управиться до свадьбы.
— С-свадьбы? Вы всё-таки выдадите Беллу и Труди за северян? Значит, всё зря?
— Дура, — Одиль задумчиво осмотрела каменную кладку на потолке. — На моё счастье, ты — редкостная дура.
Она развернулась и ушла.
А Герти добрела до лежанки и повалилась на неё. Она решительно ничего не понимала.
Через некоторое время дверь внизу снова открыли, стражи сказали что-то напутствуя нового посетителя. По тяжёлому кряхтенью и ворчанью Герти узнала Марту ещё до того, как белый чепец показался над каменной площадкой уровня.
— Бедная девочка, — женщина смахнула слезу. — Говорила я Ханне: отправь её в храм. Отправь, пока не поздно! Одиль доберётся до крошки. А она — ни в какую. И вот… посмотрите, что из этого вышло, — губы кухарки задрожали, она спрятала лицо в принесённую овечью шубу, которая свешивалась с её покатого плеча.
— Не плачь, Марта, прошу… Иначе я сама разревусь, как старая корова, — Герти усмехнулась сквозь слёзы, подошла
— На вот… я принесла тебе, — Марта протянула сквозь решетку холщовый мешочек, от которого пахло булочками и бужениной, и ту самую шубу.
— Спасибо огромное, — девушка отнесла еду на кровать, а шубу тут же накинула на плечи.
— Мартин сказал, что кормят тут раз в день. Так что я буду приносить тебе кое-что. Вечером или рано утром. Госпожа вряд ли одобрит это, когда узнает, — кухарка тяжело вздохнула.
И Герти увидела, как сильно постарела Марта. А ведь Ханна считала её своей единственной подругой.
— Марта, Одиль что-то сказала про свадьбу.
— А-а… Да… — женщина шмыгнула носом. — Наши гости изрядно насвинячили в трапезной. Девчонки до сих пор там всё отскребают.
— Я про другое. Одиль сказала, что суд будет скоро, потому что она хочет успеть ДО свадьбы.
— Да?.. — кухарка часто заморгала. — Не знаю… — Она зачем-то осмотрелась и добавила шёпотом, — но к вечеру добуду какие-нибудь новости. Жди. Мне пора.
Марта чмокнула Герти в холодную щёку и спешно направилась в сторону лестницы.
Вот уже несколько часов Герти сидела в кладовой. Слава богам, она прихватила с собой светильник, а на полках хранились запасные фитили и масла.
Временами сквозь каменные стены доносились крики, протяжные вопли, топот и стук разбивающегося камня. Вампиры дрались, а Герти просто устала бояться.
И всё же, сердце предательски ускорялось, стоило кому-то из клыкастых легонько задеть дверь кабинета, передвигаясь на сверхскоростях. Герти старалась не думать о судьбе жительниц замка, которых тоже могли найти и сожрать.
Вместо этого она вспоминала сказанное Ларсом.
Запасов воды в кладовой хватит дней на 20, столько же времени она может протянуть без еды. Но этого не потребуется, так как в сундуках лежат семена растений, многие из которых вполне съедобные, особенно если размочить их водой.
Герти с тревогой вслушивалась в происходящее снаружи.
Есть не хотелось. А вот понять, сколько прошло времени — да.
Ларс сказал, что она должна отмерять сутки собственными снами. А просыпаясь, рисовать на стене палочку грифелем.
«Но как можно заснуть, когда повсюду опасность?»
Через 20 дней — вряд ли пришельцы останутся на более долгий срок — она должна будет покинуть убежище. Но очень осторожно.
«Осторожно… Легко сказать. В сумраке человек не слышит и не чувствует вампира, если только нежить сама того не захочет. Передвигаются они мгновенно. Одна надежда, что пощадят. Но если нарвусь на Эвтерпу… Она узнает, что я целовалась с Ларсом. Тогда…»
В случае везения, Герти должна была пойти в комнаты Латгард и Эберхарда. Одна из дверей в их покоях скрывала пещеру — каменный ход в скале, через который вампиры помогали старикам доставлять провизию в замок.