Отравление в Уичфорде
Шрифт:
– Неужели?- тихо переспросил Роджер.- Да, это очень интересно. А что вы можете сказать о миссис Аллен?
– Ну, она значительно старше ее. И старше своего мужа. Вот всегда так, правда?
– с философски-умудренным видом сказала юная барышня.- Любая женщина, которая выходит замуж за мужчину моложе себя, по-моему, сполна заслуживает неизбежных последствий, хотя, конечно, мистер Аллен тот еще ходок, знаете ли. Я слышала о нем всякое еще с детских лет. Ну, знаете, когда шушукаются по темным углам и всякие там сплетни разводят. Да все знают, что он...
– Хватит,
– Мать всегда мне затыкает рот, прежде чем я дойду до самых сочных подробностей,- сообщила мисс Пьюрфой всем желающим слышать.
Появление горничной пресекло ее попытки прибавить еще несколько седых волос в блестящую темную прическу миссис Пьюрфой, и последующий разговор вполне бы удовлетворил благоприличную учительницу из воскресной школы, и лишь когда трое мужчин остались одни в столовой, Роджер вернулся к прежней теме. Он не хотел, во всяком случае сейчас, широко оповещать об истинной причине своего приезда в Уичфорд и скрыл это даже от семейства Пьюрфой, так как его чересчур напористый и необъяснимый интерес к убийству мог показаться праздным любопытством на грани неприличия.
– Так вот, насчет дела об убийстве мистера Бентли, доктор,- сказал он, когда во второй раз присутствующие наполнили бокалы превосходным докторским портвейном, вы, конечно, знакомы с лечившими его врачами. Не было ли каких-нибудь интересных деталей, отмеченных в медицинских заключениях?
Доктор Пьюрфой погладил ладонью свою костлявую челюсть.
– Нет, не припомню, Шерингэме. Все там предельно ясно. Вы же имеете в виду, что говорится о причине смерти?
– Ну да, и это, и вообще.
– Потому что если так, то причина не вызывает ни малейших сомнений. Ясный как день случай отравления мышьяком. По вскрытии в теле найдено количество мышьяка, значительно превышающее фатальную дозу, что, кстати, бывает очень редко, так как большая часть мышьяка ко времени смерти уже, как правило, в организме отсутствует.
– И сколько же яда попало в его организм?
– Понимаете, это невозможно определить. Может быть, всего пять сотых грамма, а возможно, и все двадцать. Сугубо предположительно скажу, что, очевидно, он получил Дозу от восьми до десяти сотых. По словам Джеймса, Бентли не очень сильно рвало, как можно было бы ожидать, а это и указывает на сравнительно небольшую дозу.
– А смертельная - это три грамма?
– Да, от двух с половиной до трех. Обычно смертельной считают два с половиной, но для Бентли, наверное, этого было бы чересчур много.
– Почему же?
– Он был довольно тщедушен. Ниже среднего роста, деликатного сложения, с недоразвитой мускулатурой, одним словом, по общему мнению, хилый человек.
– И, как я понимаю, очень носился со своим здоровьем?
– Совершенно верно. Был одним из тех пациентов, которые всегда бесят врачей (у меня тоже такие есть). Они думают, что лучше всех разбираются в собственных болезнях, а также больше смыслят в лекарствах, чем они. Просто невозможные люди. Из слов Джеймса можно было понять, что Бентли -
– Да? А в чем это проявлялось?
– Знаете, таким людям выписываешь рецепт, а потом выясняется, что предписание не выполнено, потому что больной уже сам назначил себе лечение, еще до визита к врачу, и оно никак не согласуется с тем, что назначено. Тогда врач выписывает другое лекарство, а пациент идет в аптеку и покупает опять нечто прямо противоположное, считая, будто оно подходит ему больше. Безнадежная ситуация! Бентли был именно таким сумасшедшим. Принимал разные лекарства от зари до зари и пребывал в дурном настроении, если не накачивал себя разными снадобьями.
– Вы хотите сказать, что он употреблял и наркотики? Морфий или что-нибудь в этом роде?
– Господи, да нет, конечно. Ничего искусственно возбуждающего и вредного для здоровья он не принимал. Я просто хотел сказать, что главной радостью жизни для него было превращать свой желудок в маленький лекарственный склад.
– Так, значит, чтобы прикончить его, большого количества мышьяка не потребовалось бы?
– Вот именно. У него был очень чувствительный желудок. Можно сказать, у него от природы была предрасположенность к гастроэнтериту. Как раз поэтому, если помните, Джеймс, когда его вызвали к Бентли на следующее утро после пикника, с такой уверенностью и диагностировал гастроэнтерит. Никаких разговоров о мышьяке тогда разумеется и не возникало.
– Ах да, вот об этом я тоже хотел вас спросить. Вернее, о двух вещах. Во-первых, почему доктор Джеймс диагностировал острую диспепсию? Вы частично на этот вопрос ответили, но не было ли других причин для такого заключения? И не съел ли Бентли во время пикника чего-нибудь неподходящего? Вы не знаете?
– Господи,- улыбнулся доктор Пьюрфой, - да вы устраиваете мне допрос с пристрастием!
– Неужели я настолько невежлив?- спросил обеспокоенный Роджер.- Как по-твоему, Алек?
– Да не больше чем обычно,- пробурчал сей джентльмен.
– Нет-нет!- запротестовал доктор.- Я лишь пошутил.
– И все-таки, наверное, я действительно атаковал вас чересчур ретиво,засмеялся Роджер.- Дело в том, что, как вы уже, конечно, поняли, я питаю чрезвычайный интерес к этому делу.
– Я вас нисколько не осуждаю. Это очень интересное дело, хотя совершенно ясное. И если я могу рассказать вам еще что-нибудь стоящее внимания, то буду чрезвычайно рад. Мы с Джеймсом старые приятели, и я знаю о его участии в этом деле почти столько же, сколько он сам.
– Что ж, я, признаться, был бы вам страшно обязан. Так как же обстоит дело с пикником?
– Но Бентли почти ничего не ел такого, что имело бы последствием острую диспепсию. На него больше повлияли погодные условия. День был весьма прохладный, а Бентли ехал в открытой машине без плаща. Вдобавок потом он сидел на сырой траве. Для человека с его здоровьем этих двух причин достаточно, чтобы простудиться, а простуда вызвала симптомы, на основании которых Джеймс и поставил свой диагноз.
– Но теперь вы считаете, что доктор Джеймс ошибся?