Отражение

Фрэнсис Дик

Что «но»? — настойчиво спросил я. — Говорите прямо, прошу вас. Двенадцать лет, как она умерла. Боли я не чувствую. Ну… она принимала наркотики. — Саманта бросила на меня испытующий взгляд, но я кивнул, и она продолжала: — Перепробовала почти все: кокаин, ЛСД, марихуану, всякие депрессанты, антидепрессанты. Но тебя она старалась от этого оградить — не хотела, чтобы ты видел, как они там балдеют, ну и просила иногда за тобой присмотреть денек-другой… Правда, раньше чем через несколько недель она за тобой не возвращалась… Ты был такой тихий, как мышонок… но во- обще-то с тобой было очень хорошо. И я никогда не возражала, когда она тебя приводила.

А часто это

случалось? Часто ли она приводила тебя? О… ну, раз шесть. В первый раз ты здесь появился года в четыре, а в последний раз я видела тебя лет в восемь. Тогда должна была родиться Клэр, и я уже не смогла брать тебя. Я всегда с большой благодарностью вспоминал вас, — сказал я. Правда? — Ей это было приятно. — А я и не думала, что ты помнишь… хотя, раз уж ты пришел сюда, значит, в самом деле… Кстати, вы не знаете Хлою, Дебору или Миранду? спросил я. Дебору БеДербек? Которая переехала в Брюссель? Наверное, именно ее…

Саманта с сомнением покачала головой.

Об Аманде она ничего не будет знать. Она уже… двадцать пять лет как живет в Брюсселе.

Клэр стала делать чай, а я тем временем спросил Саманту, не рассказывала ли ей когда-нибудь мать о моем отце.

Нет, я ничего никогда о нем не слышала, — убежденно сказала она. — Да и остальные, наверное, тоже. Она должна была сделать аборт, но не сделала. Дотянула до тех пор, пока не стало слишком поздно. Фантастическое легкомыслие — в этом вся Кэролайн. Она скорчила гримасу. — Но если бы она сделала то, что обещала этой ведьме — своей матери, ты бы сейчас, наверное, здесь не сидел. Она искупила свою вину: мое рождение не зарегистрировано. Господи! — Она хмыкнула. — Узнаю Кэролайн. Мы друг друга с детства знали, учились в одной школе. А когда окончили, она почти сразу же влипла в эту историю с тобой. А в школе она принимала наркотики? Да нет, что ты! — Она задумалась, нахмурив брови. — Это случилось позже. Кто из нас этим не баловался! Нет, вместе мы этим не занимались. Но наше поколение…В молодости все мы, наверное, рано или поздно их пробовали. В основном, марихуану.

На лице Клэр было написано удивление — она,

видно, и не предполагала, что ее мать способна на нечто подобное.

А ее друзей, с которыми она балдела, вы знали?

Саманта покачала головой.

Нет, не доводилось. Кэролайн говорила «друзья», но мне всегда казалось, что это один человек — мужчина. Нет, — сказал я, — иногда их было несколько. Я помню: на полу — диванные подушки, на них —

полусонные люди, комната вся в дыму. И повсюду — мир и покой.

Я вспомнил людей, которые говорили «косячок», «травка», «костыль», но для ребенка эти слова непонятны, ибо означают другое.

Когда мы пили чай, приготовленный Клэр, Саманта вдруг спросила, чем я занимаюсь.

Я — жокей.

Они посмотрели на меня недоверчиво.

Но ты очень высокий, — возразила Саманта, а Клэр добавила: Так не бывает, чтобы люди просто были жокеями. Бывает, — ответил я. — Перед вами — наглядный пример. Кроме того, стипль-чезом могут заниматься довольно высокие люди. Например, известны жокеи ростом метр восемьдесят. Как странно! — воскликнула Клэр. — И все-таки занятие довольно бессмысленное, нет? Клэр! — одернула ее Саманта. Если вы имеете в виду, что жокей не приносит никакой пользы обществу, — спокойно сказал я, — то ошибаетесь. То есть? — спросила Клэр.

Скачки — это развлечение. А развлечения полезны для здоровья.

А как же ставки, — заявила она. — Это что, тоже полезно для здоровья? Ставки — это своего рода сублимация риска: вместо того, чтобы ставить на жизнь, ставишь

на деньги. Например, для альпинистов, покоряющих Эверест, существуют спасательные экспедиции.

Клэр подавила улыбку.

Но сами-то вы… рискуете. Но ставок не делаю. Клэр тебя в узел завяжет, — сказала ее мать. — Не слушай ее.

Но Клэр покачала головой.

По-моему, пытаться завязать в узел твоего маленького Филипа — гиблое дело.

Саманта удивленно взглянула на нее, потом спросила, где я живу.

В Ламбурне. Это деревушка в Беркшире возле Даунса.

Нахмурив брови, Клэр сосредоточенно взглянула на меня.

Ламбурн… это что-то вроде Ньюмаркета? Там много скаковых конюшен? Совершенно верно. Хм. — Она задумалась. — Позвоню-ка я сейчас своему шефу. Он делает книгу о жизни британских деревень. Сегодня утром он говорил, что материалов для книги пока еще мало, и спрашивал, нет ли у меня каких-нибудь идей. Текст для книги пишет один парень. Приезжает в деревню, поживет там с неделю и главу напишет. Он только что написал о деревне, где ставят оперы собственного сочинения. Так вы не будете возражать, если я позвоню? Ну, конечно, нет.

Едва я это сказал, она встала и пошла к телефону, стоящему на кухонном столике. Саманта с материнской гордостью посмотрела ей вслед. Как странно, что Саманте уже под пятьдесят, думал я, ведь в моем представлении она была молодой. Но теперь мне казалось, что я знаю ее уже много лет — причиной тому были, должно быть, какая-то ее теплота, прямодушие, стойкие жизненные ценности и врожденная доброта. Я вновь убедился, что полузабытые воспоминания моего детства были справедливы.

Смотри, впутает тебя Клэр в какую-нибудь историю, — предостерегла она меня. — Видишь, мне пришлось включиться в создание кулинарной книги. Энергия у нее бьет через край. Помню, ей было шесть лет, и она мне вдруг заявила, что хочет стать издателем, — и своего добилась. Она уже заместитель того человека, которому сейчас звонит. Мы и глазом не успеем моргнуть, как она станет во главе фирмы. — Саманта вздохнула с довольной покорностью, показывая, сколь тяжко и почетно быть матерью вундеркинда.

Сам вундеркинд, впрочем, производивший впечат-

ленке вполне нормального ребенка, закончил говорить по телефону и, кивая, вернулся к столу.

Он заинтересовался. Говорит, поедем туда все вместе, осмотрим место и, если нам это подойдет, он пошлет автора текста и фотографа. Я вообще-то фотографировал в Ламбурне, — робко начал я. — Если бы вы хотели…

Она прервала меня, дернув головой.

Нам нужна профессиональная работа. Так что, извините. Но мой шеф говорит, что если вы не возражаете, мы пригласим вас на осмотр места. Может быть, поможете нам дельными советами, что и как. Да… с удовольствием. Вот и отлично. — Она внезапно улыбнулась мне, скорее снисходительно, чем дружески. Знает себе цену, подумал я. Она привыкла выделяться из толпы окружающих и, в отличие от Джереми Фоука, не скрывает этого. Сможете поехать туда в пятницу? — спросила она.

Глава 10

Приехав на следующий день, в среду, на ипподром в Ньюбери, я сразу увидел Ланса Киншипа: он

болтался во главе свиты операторов, звукооператоров и прочих рабочих лошадок. В раздевалке я узнал, что с одобрения руководства он будет собирать материал для фильма и помочь ему в этом просят жокеев. Правда, их предупредили, чтобы они не позировали перед кинокамерой и не болтались без дела под ногами съемочной группы.

Надев на шею «никон», я прикрыл его плащом и незаметно сфотографировал киношников.