Отраженная в тебе
Шрифт:
— Вау! — крикнул отец. — Получил!
— Было бы чему радоваться, — проворчал Кэри. — Подумаешь, одолеть инвалида.
— Ой, сейчас расплачусь.
Увидев меня в дверях, Кэри подмигнул. Я ощутила такой прилив любви, что просто не могла не пересечь комнату, чтобы поцеловать его в расцвеченный кровоподтеками лоб.
— Спасибо, — прошептала я.
— Поблагодари меня обедом. Я с голоду умираю.
— У меня куплено все для приготовления энчиладос.
— Да ну? — взглянул на меня с улыбкой отец, зная, что мне потребуется его помощь.
— Пока ты подготовишься, я приму душ.
Спустя сорок пять минут мы с отцом возились с сыром и готовыми цыплятами гриль — я решила, что, купив их, смогу сэкономить время, — измельчая то и другое и заворачивая в смазанные жиром белые кукурузные лепешки. Тем временем автоматический проигрыватель компакт-дисков в гостиной сменил диск, и из динамиков полился задушевный голос Вэна Моррисона.
— Вот это да! — Папа схватил меня за руку и, подпевая глубоким баритоном певцу, закружил в танце, придерживая за талию тыльной стороной ладони, чтобы не запачкать жирными пальцами.
Я радостно засмеялась и тоже принялась подпевать. И так увлеклась, что не сразу заметила у барной стойки двоих.
Улыбка моя исчезла, я запнулась, так что папе пришлось меня подхватить.
— Нога за ногу цепляется? — поддразнил он, глядя только на меня.
— Ева прекрасно танцует, — вмешался Гидеон, чье лицо оставалось скрыто под столь нелюбимой мною непроницаемой маской.
Отец повернулся, и его улыбка тоже исчезла.
Обогнув бар, Гидеон вошел на кухню. Одет он был в джинсы и футболку с эмблемой команды «Янки», что по случайности могло казаться удачным выбором и задать тему для общения, поскольку папа был страстным болельщиком «Падрес».
— Но я не знал, что она еще и поет чудесно. Гидеон Кросс, — представился он, протянув руку.
— Виктор Рейес. — Отец помахал вымазанными жиром пальцами. — Я тут слегка запачкался.
— Ничего страшного.
Поведя плечами, папа пожал его руку, оценив ее крепость.
Я бросила мужчинам посудное полотенце, а сама поспешила к светившейся Айерленд. Ее голубые глаза сияли, щеки раскраснелись от удовольствия.
— Очень рада тебя видеть, — сказала я, обнимая ее. — Потрясающе выглядишь.
— Ты тоже.
Это, конечно, не соответствовало действительности, но я оценила сказанное. После душа мне и в голову не пришло заняться прической и макияжем, поскольку папе до всего этого не было никакого дела, а Гидеона я уже не ждала. В конце концов, когда мы последний раз с ним разговаривали, он обещал встретиться со мной у доктора Петерсена.
Айерленд бросила взгляд на стол, где были свалены продукты.
— Могу я помочь?
— Конечно. Только не надо подсчитывать в уме калории — произойдет взрыв.
Я представила ее своему отцу, принявшему ее куда теплее, чем Гидеона, и отвела к раковине, где она вымыла руки. В скором времени она уже помогала мне заворачивать в лепешки последние порции начинки, в то время как папа достал охлажденные бутылки пива «Дос Экие», которые принес с собой Гидеон. О том, откуда он узнал, что я собираюсь подать к столу мексиканские блюда, я даже не задумывалась. Уж скорее стоило заинтересоваться, с чего ему приспичило тратить на это время, когда у него других дел выше крыши, например срывать назначенные встречи.
Отец отправился в гостевую спальню привести себя в порядок, а Гидеон, подойдя сзади, взял меня за талию и, коснувшись губами виска, произнес:
— Ева.
— Не надо! — шепнула я. — Лучше не притворяться!
Он резко выдохнул, пальцы его на миг напряглись на моих бедрах. Затем я ощутила вибрацию его телефона. Он отпустил меня и взглянул на экран.
— Прошу прощения, — буркнул он и, прежде чем ответить, вышел из кухни.
— Спасибо, — шепнула мне Айерленд. — Я знаю, это ты заставила его взять меня с собой.
Мне удалось изобразить улыбку.
— Никто не в силах заставить Гидеона сделать то, чего он не хочет.
— А ты смогла. — Она повела головой, отбросив блестящие длинные, до талии, черные волосы за плечо. — Ты не видела его, когда он смотрел, как ты танцуешь со своим отцом. У него были такие глаза… Мне кажется, он готов был расплакаться. По дороге сюда, в лифте, он взял себя в руки, но меня не проведешь: я точно тебе скажу, он страшно нервничал.
Я уставилась на банку с приправой, которую держала в руках, почувствовав, как дрогнуло мое сердце.
— Ты ведь тащишься от него, верно? — спросила Айерленд.
— С некоторыми людьми лучше просто дружить, — прочистив горло, ответила я.
— Сама же говорила, что любишь его.
— Бывает, что этого недостаточно.
Я повернулась за консервным ножом и застыла от изумления, увидев смотревшего на меня Гидеона.
Его рот дернулся, прежде чем он хрипло спросил:
— Хочешь пива?
Я кивнула. Может быть, не один раз.
— Стакан дать?
— Не надо.
Он взглянул на Айерленд:
— Пить хочешь? Есть вода, лимонад, молоко.
— Как насчет пива? — отозвалась она с непосредственной улыбкой.
— Второй заход, — буркнул он.
Заметив, как просияла девушка, поймав на себе его взгляд, я удивилась: неужели он не замечает, как она его любит? Конечно, сейчас это чувство было поверхностным, но оно было и могло вырасти и окрепнуть при небольшом поощрении. Хотелось надеяться, что он этим займется.
Когда Гидеон подал мне охлажденное пиво, наши пальцы соприкоснулись. Он задержал руку, глядя мне в глаза. Я знала, он думал про другую ночь.