Отрешенные люди
Шрифт:
– Принес?
– нетерпеливо спросил, обдав крепким запахом перегара.
– Держи, - Иван протянул ему штоф, - куда идти? Показывай...
– Счас, счас, - что-то забулькало, и Иван догадался, что дворник, не сдержавшись, приложился и хлебнул прямо из горлышка.
– Фу-у-у, - облегченно выдохнул он и потянул Ивана за собой, - осторожней, пригнись.
Они прошли меж огородных грядок, выделяющихся в темноте густой полутенью, мимо небольшого прудка и уперлись в невысокий плетень, которым соседи обычно отделяют один участок от другого, и он служит больше условной загородкой, чем настоящим препятствием для желающего преодолеть его человека.
– Сможешь перемахнуть?
– негромко спросил дворник.
– А там иди межой и еще через пару таких плетней перемахнешь, и точнехонько в огород к Зевакиным угодишь. А там уж твое дело. Я тебя знать не знаю и видеть не видел. Только, чур, уговор, ежели чего не так выйдет, то на меня не вздумай валить. Понял?
– Как не понять?
– Иван, не прощаясь, легко перескочил через низкий, наклонившийся к земле плетень и осторожно, нащупывая ногами дорогу, пошел вдоль по меже, тянувшейся рядом с огородными посадками.
Когда он столь же легко перескочил еще через два плетня и угодил в густые заросли крапивы, которую хозяева считали своим долгом оставлять на случай непрошеных гостей, подобных ему, вдруг подумал, что забыл узнать, есть ли во дворе у Зевакиных собака. Если только пес поднимет лай, а хуже того накинется на незваного гостя, то весь его план полетит в тартарары. Осторожно ступая, Иван пробрался во двор Зевакиных и огляделся, пытаясь различить, есть ли кто перед ним. Но все было тихо, и он миновал вдоль стены большой сарай, подобрался к самому дому. Там, судя по всему, все давно спали и по бедности своей не держали ни сторожа, ни дворника. Потрогав створки окон, Иван убедился, что они крепко заперты, тогда, чуть подумав, вернулся обратно, к сараю, и стал ощупывать двери, пытаясь найти незакрытую. Но все три двери, через которые можно было попасть в разные хозяйственные отделения, были заперты на засовы. При желании Ивану не стоило большого труда открыть замки, но именно сейчас взлом не входил в его планы, и тут он увидел приставленную к сараю лестницу, верхний конец которой упирался в чердачное окно, и быстро взобрался по ней, легко отжал закрытую на вертушку тонкую дверцу и очутился на сеновале, где пахло сдобным ароматом свежего сена, и, уже не раздумывая, повалился на него, закопался поглубже и блаженно улыбнулся, впервые за долгие месяцы своей вольной жизни, ощутив себя почти счастливым и по-настоящему свободным.
Утром он проснулся от того, что со двора до него доносились чьи-то голоса. Выбрался из сена и прильнул к небольшой щелке, увидел стоящего у дверей жилого дома высокого мужчину, в зеленом солдатском кафтане. Догадался, что это и есть отец Зинаиды, Федор Зевакин. Тот что-то объяснял заспанной тетке, в которой Иван признал Полину, столь нелюбезно говорившую с ним в прошлый раз. Наконец, Зевакин отдал последние указания и вышел со двора. Полина чуть постояла, зевнула и вошла обратно в дом. Спать больше Ивану не хотелось, и он стал наблюдать, что будет происходить внизу, сам оставаясь при том не замеченным.
Вскоре он выяснил, что в доме Зевакиных живут, судя по всему, всего пятеро человек: сам Федор, его жена, которая лишь раз вышла к колодцу, Полина, плешивый старик, возможно, их родственник, усевшийся на бревнышко у ворот и мирно задремавший на утреннем солнышке, и, наконец, Зинаида, что несколько раз проскакивала через двор, что-то напевая при этом.
У Ивана не было определенного плана действия, и он больше, как обычно, надеялся на случай, на свою находчивость и везение. Так оно и вышло. Он дождался, когда девушка направилась к сараю, где он скрывался, заскрипел замок, и она зашла внутрь, где, судя по кудахтанью, содержались куры.
Иван еще раньше обратил внимание, что с сеновала вел вниз небольшой лаз, и он тотчас пробрался к нему и наклонился, свеся в него голову. Зинаида сидела на корточках и собирала в подол снесенные за ночь наседками яйца.
– Ку-ка-ре-ку, - негромко пропел он и увидел, как глаза девушки расширились, она глянула по сторонам и увидела его свесившуюся с сеновала голову.
– Ой!
– вскочила она на ноги, яйца выкатились из подола, упали на пол, несколько штук разбилось, и яркий желток окрасил нежно-белую скорлупу.
– Тихо!
– приложил он палец к губам.
– Не узнала?
– Узнала...
– столь же тихо ответила она.
– Тогда лезь ко мне, - махнул он рукой и широко улыбнулся.
– Зачем?
– прошептала Зинаида, и ее щеки пунцово вспыхнули.
– Потом скажу, - показал он крепкие белые зубы и скрылся в проеме.
Зинаида осторожно поднялась наверх и смотрела на него с испугом широко распахнутыми голубыми глазами.
– Ты вор, да?
– Какой я вор, - усмехнулся Иван.
– Стал бы тебя звать. Глянь лучше, чего покажу, - и он извлек из кармана золотые сережки с бирюзой.
– Мне?
– несмело спросила Зинаида и покраснела еще больше, но покорно приняла их, спрятала за пазуху.
– Зин, где ты?
– позвала ее со двора Полина.
– Приходи вечером, - шепнул он ей вслед, когда она торопливо стала спускаться по ступеням вниз, - ждать буду. Она лишь окинула его взглядом и ничего не ответила.
Он пролежал голодным на сеновале весь день, а как начало смеркаться, она пришла и принесла с собой узелок с едой и кувшинчик холодного кваса. В первую же ночь он предложил ей сбежать с ним, жить вместе. Она отказала. Так он жил на сеновале три дня. А на четвертую ночь Зинаида пришла с большим узлом, в который были увязаны ее платья, и покорно сказала:
– Веди...
Он привел ее к себе, во вдовий дом, хозяйке ничего объяснять не стал, а дал на утро рубль серебра. Так они прожили вместе более месяца.
... Ванька до сих пор не знал, кто навел зинкиного отца, Федора Зевакина, на их квартиру. Нагрянули ранним утром сам Федор, да с ним еще четверо здоровенных солдат из старослужащих, при ружьях и палашах, слегка под хмельком и злые, как черти. Зевакин первым врезал Ивану кулаком в глаз, а потом добавляли все по очереди. Били старательно и больно. От тех воспоминаний у него до сих пор ныли бока, и холодок пробирал. Зинаида забилась в угол и только тихо взвизгивала, с ужасом таращась на обезумевшего отца, а тот лишь бросал в ее сторону полные ненависти взгляды да приговаривал:
– Опозорила, стерва! Дома поговорим, я те покажу, как от отца с матерью бегать.
Выручила Ивана хозяйка, престарелая вдова, явившаяся на шум с клюкой в руках. Она без раздумий кинулась на выручку постояльцу, норовя заехать тяжелой клюкой тем по голове. Солдат не столько испугало, как рассмешило вмешательство седоволосой старухи, похожей на смерть с косой, и они, неловко уклоняясь от ее ударов, наконец оставили Ивана лежать на полу, утирать кровавую пену изо рта. Однако, когда он попробовал уползти из комнатки, не дали, а быстрехонько скрутили ему руки ремнями, поставили на ноги и повели в участок, захватив с собой поддельный паспорт на имя Ивана Сидорова.