Отрицательная Жизель (сборник)
Шрифт:
Однажды, когда Лушка печально смотрела через витрину на прохожих в сетке мелкого февральского снега, в магазин вошел первый ее покупатель.
«Лушкин поклонник» постоял у холодильников, растерянно глядя на лампы и не находя Лушки на месте, затем повел глазами по магазину, нашел Лушку, довольно хмыкнул и быстро пошел прямо к ней.
— Можно вас на минутку? У меня к вам дело.
Лушка сказала напарнице: «Я сейчас» — и пошла со своим посетителем в сторонку.
— Ты смотри, ты смотри, — зашушукались Рита и Лариса. — Гриб-то расхрабрился. Неужели пригласит куда-нибудь?
А Ксения Ивановна уже наливалась враждой, которая, разгораясь, двигала ее по направлению к «грибу».
Но она не успела дойти до Лушки и ее визитера, как он быстро пересек зал и скрылся за дверью с надписью «Директор». Через пять минут он вышел очень довольный, подошел к Лушке и сказал:
— Все в порядке. Часа на два вас подменят, а после перерыва вернетесь. Одевайтесь быстренько…
— Неужели она пойдет с этим типом? — Лариса поджала губы.
— Куда же он ее позвал? — недоумевала Рита.
— Да куда бы ни позвал, я бы ни за что не пошла! — возмущалась Алла.
Ой, как им не терпелось узнать, куда это устремилась Лушка бодрой походкой и с такой веселой мордочкой?
И правда — куда?!
Вернулась Лушка как раз к концу перерыва — голодная, с куском булки в руках, но веселая. Помолчала немного, а потом не выдержала, сообщила, что переходит на работу в большой новый магазин культтоваров в отдел игрушек. Директор этого магазина — «дядечка» — пригласил ее на работу, а директорша «Света» не против, отпускает. Как все произошло, Лушка не рассказала.
А произошло это так. Он повез ее на выставку игрушек, а оттуда в «свой» магазин, который должен открыться ко Дню 8 Марта. «Пока не посмотрим выставку, — сказал он, — ни о чем говорить не будем». А там, на месте, предложил ей работать и представился: «Павел Иванович Медведь». Тут же добавил: «Такая у меня фамилия», и признался, что «раньше работал в другой отрасли». Лушка хотела спросить, какой (из вежливости), и не успела… «Только не медведем, — добавил Павел Иванович, — не дрессированным в цирке…»
— Значит, будешь торговать зайчиками и кошечками? — спросила Рита.
— И кошечками, и собачками, и мячиками, и куклами… — весело выпалила Лушка.
— И мишками, — добавила Алла.
— О! — Лушка вдруг округлила глаза, засмеялась: — Ну да, и мишками тоже.
— А что, девочки, это совсем неплохо…
Девушки принялись обсуждать, какая торговля лучше. Но Лушка их уже не слушала. Она мысленно расставляла свой новый товар на стеллажах, на подиуме — возвышении, встроенном в пол посередине большого зала.
Она обдумывала, как встретит первых покупателей. Особенно ее волновала встреча с малышами. «Надо будет расставить в зале низенькие столики и стульчики, а на столики поставить игрушки. Раз это самообслуживание, ребята смогут потрогать и даже немного поиграть с ними, выбирая…»
Поздно вечером Павел Иванович Медведь, сидя дома под лампой молочного цвета, разбирал бумаги — счета оформителей, заявления новых сотрудников, накладные на получение товара. Рабочего дня ему не хватало, много было дел, до открытия магазина оставалось двадцать дней, а надо еще получать товар, оформлять витрины, расставить продавцов и дать каждому возможность устроиться на своем месте. Медведь радовался, что удачно подобрал основные кадры. Долго он их искал, тщательно присматривался, прислушивался, оценивая.
«А девчушка эта, Дюймовочка, лучшая моя находка, — думал Медведь, — она безусловно талант». Он представлял Лушку среди детей, у полок с игрушками, слышал ее быстрый ласковый говорок, видел большие ясные глаза, полные доброго внимания, горячего желания помочь в покупке.
Лушка в это время уже спала. Ей снился забавный путаный сон. Она усаживала в разноцветные абажуры кукол, плюшевых мишек и зайцев. Абажуры вертелись наподобие каруселей, но не сами — Лушка должна была их подкручивать, ей приходилось бегать от одного к другому и в то же время надо было выписывать чеки. Покупателей было много, все хотели купить по абажуру с игрушками. Лушка бегала между вертящимися абажурами и не просто бегала, а скользила, выделывая ногами разные выкрутасы, похожие на фигурное катание. Ей было весело, немного щекотно, смешно.
Но вдруг она увидела среди пестрой суеты представителя торга, того самого — с розовой лысиной. Он махал толстыми руками крест-накрест, как бы запрещая, останавливая движение. Абажуры, колыхаясь, замирали, а Розовая Лысина надувался тупой важностью и произносил значительно, твердо: «Торговля есть торговля…»
ВОРОВКА
Почти год продолжалась эта история. «Многосерийный детектив без начала и конца», — как сказал Валя. Мы сыграли в этом фильме по нескольку ролей: потерпевших, свидетелей и даже сыщиков.
Началось все с Марины. Кто из нас, семерых сотрудников отдела, был на месте, теперь не скажу. Софья Васильевна была точно, новенькая была — это остриженная, и, кажется, еще не ушла Лида Веселкина, дорабатывала последние дни.
Марина полезла в свою сумку, такую бокастую, с громким замком. Открыла ее, покопалась, вскрикнула, будто палец уколола, и тотчас глаза у нее налились слезами и по щекам поползли темные полосы — размылась тушь.
Лида вздрогнула, когда Марина закричала, рассердилась: «Господи, можно ли так пугать?», а Софья Васильевна спросила спокойно, не поднимая головы от стола: «Что там у вас случилось?»
Марина затрясла головой так, что вся укладка разошлась. Она вообще очень темпераментная — Марина. Трясет головой, слезы льются, роется в сумке, что-то бормочет. Я ей крикнула:
— Ну?! Говори, что с тобой?
— Зарплата… Все мои деньги… Исчезли… Украли зарплату…
— Украли?! — Софья Васильевна подскочила даже. — Что вы хотите этим сказать? Почему вы позволяете себе делать такие заявления?..
А я подошла молча, схватила ее сумку, перевернула и хлопнула по дну. Из сумки высыпалась на стол куча: пудреница, помада, тушь, бумажные салфетки, катушка и наперсток, старые мятые билеты — автобусные, киношные, железнодорожные, две конфеты «Мишка», маникюрные щипцы, напильник, профсоюзный билет, зеркало, два скомканных носовых платка, гребенка и свернутые клубком чулки.