Отрочество
Шрифт:
Даня вздохнул, навалился локтем на перила и стал прыгать вниз, стараясь наступать на каждую ступеньку обеими несогнутыми ногами. Это было не так легко, как кажется, но все-таки удавалось. Добравшись до площадки первого этажа, он с удовлетворением оглядел лестницу, остановился, чтобы передохнуть и привести в порядок последние впечатления.
«Везет же другим! — не без легкой зависти подумал он. — Вот у Володьки мама — железнодорожница… Нет того, чтобы моя мама тоже была железнодорожница! Другим
Услужливое воображение развернуло перед Даней следующую картину: он стоит во дворе, задумчиво жует яблоко, а все вокруг замирают от немого восхищения.
Везет другим!
Размечтавшись, он шел медленно и, только взглянув на попавшиеся по дороге часы, опомнился: времени-то! Подняв воротник куртки, он рысью побежал на школьный двор.
На бревне рядом с Сашей уже сидели ребята. Он был последним — последним, недостающим звеном цепочки. Все недоумевали, куда он пропал.
Ребята сидели на бревне и уныло смотрели вперед на дорогу.
— Здорово! — крикнул дальнозоркий Кузнецов, заметив приближавшегося Яковлева. — Ай да цепочка! Здорово!
— А я… — Яковлев виновато посмотрел на Петровского. — Я, понимаешь…
— Ступай-ка лучше оденься! — зло сказал Саша.
И посиневший от холода Даня покорно вошел в школу.
Все терпеливо ждали. Было ясно: речь пойдет о чем-то серьезном. Не каждый день бывает сбор по цепочке.
— Ну хоть бы намекнул приблизительно! — приставал к Саше Мика Калитин.
Саша покачал головой. Пусть раньше соберутся все.
И вот наконец все собрались (то-есть возвратился в шапке и пальто смущенный и молчаливый Яковлев).
Петровский посмотрел на него уничтожающим взглядом, поднялся с бревна и оглядел начавший темнеть двор.
— Ребята, — сказал он, — вы забыли, вернее — мы все забыли, что сказал товарищ Сталин. Он сказал: пятьдесят миллионов тонн чугуна, шестьдесят миллионов тонн стали…
Мальчики посмотрели на него с некоторым удивлением и тревогой. Все притихли, но никто еще ничего толком не понимал.
Ясно было одно: речь идет о деле государственном. Даже Кузнецов стал слушать серьезно. Саша стоял на бревне, сняв шапку. Из-под расстегнутого ворота пальто виднелся красный галстук. Его глаза сузились.
— Ребята, нам поручили собрать цветной лом. Нас никто не заставлял — мы сами решили, сами взяли на себя обязательство… — Он слегка выставил голову вперед, глубоко вздохнул и сжал руку в кулак. — И что же? Надо сказать прямо: мы несерьезно отнеслись к данному слову. Можно подумать, что у нас нет общественной чести.
— Позор! — тихо сказал Даня.
— Мы забыли, ребята, что во время войны многие из нас были тимуровцами… И вот, понимаете, окончилась война, и что же? Вышло, как будто мы успокоились — проявили активность только при хождении в кино… И не будем закрывать глаза, скажем откровенно: многие ребята ходили по пять раз на одну и ту же картину!
— А что тут, собственно, плохого? — поправляя очки, спросил Денисов. (Он очень любил кино, и если не ходил на каждую картину по пять раз, то только потому, что у него не было денег.)
— А то, что обыкновенно! — вынырнув из-за плеча Саши, закричал Даня. — Геологи, небось, не ходят на каждую картину, а может быть, им тоже охота…
Ребята раскрыли рты.
— Да, да! — распаляясь, продолжал Даня, с силой ударяя кулаком по воздуху. — Нам поручили до-бы-чу цветного металла, совершенно так же, как геологам… И вот представьте себе, как они там, где-нибудь, потом обливаются. Пески, жара, хамсин и все такое…
— Уж и хамсин! У нас не бывает хамсина. Это в аравийских пустынях.
— Все равно, — сказал Саша. — У нас бывают черные бури. В общем, Яковлев прав…
— Еще бы! — сказал насмешливо Кузнецов.
— Да, да! В общем, Яковлев прав, — продолжал Саша, стараясь не замечать кузнецовских штучек. — Нам поручили важное дело, а мы не справились. И мало того, что не справились… — Он слез с бревна и с досадой постучал кулаком о кулак. — Ужасно все скверно вышло, ребята… В пятом уже сорок килограммов. В нашем втором и третьем звеньях тоже есть килограммов тридцать-двадцать…
— Да, ничего себе «хамсин»! — сказал Кузнецов.
— В общем, — скривившись, как будто у него что-то заболело, не без труда выговорил Саша, — в общем, Зоя Николаевна сказала, что наше звено отстающее и что мы бросаем тень на весь класс…
— Вот это да! — обиженно сказал Мика Калитин.
— Были первые — стали последние! — подхватил Калитин Лека.
Поднялся шум. Все мальчики заговорили разом.
— Одним словом, надо решить, что же мы будем делать, — громко сказал Саша. — Сейчас же, срочно… я предлагаю…
— В общем, я уже объявил, что у нас все есть, — сказал вдруг Яковлев, — что мы собрали… полтонны! Потому что как хотите, но если нас обскакивают третьеклассники… В общем, я уже сказал.
— Полтонны! — ахнул не без некоторого уважения Семенчук.
— Вот трепло! — с восторгом заметил Иванов.
— Простите, я не совсем понимаю, — сказал Кузнецов, — как это Яковлев мог расписаться за всех?
— Да, да, — подхватил Левченков, — пусть теперь сам и расхлебывает. Пусть сам и собирает.