Отродье ночи (Шорохи)
Шрифт:
Джошуа опустил руку. Хилари поднялась и подошла к столу Райнхарта. В задумчивости она принялась разглядывать аккуратно разложенные принадлежности: книги записей, коробочка скрепок, пресс-папье.
— Что случилось? — спросил Тони.
Ветер за окном усилился. Стекло задрожало под градом дождевых капель.
Хилари обернулась.
— Дайте мне подвести итоги. Может, тогда удастся распутать клубок.
— Клубок слишком запутался, чтобы в нем разобраться, — Джошуа сел на стул.
— Насколько нам известно, — начала Хилари, — после смерти Кэтрин Бруно заподозрил, что она не умерла в действительности. Почти пять лет он покупал книги о живых мертвецах у Лэтама Хаторна. В конце концов, встретив меня, он решил, что в меня в очередной раз вселился дух его матери. Пять лет он жил в страхе перед Кэтрин. Что заставило его так долго ждать?
— Я не совсем понимаю, — сказал Джошуа.
— Почему пять лет он выбирал жертву? Пять долгих лет искал плоть и кровь, чтобы дать выход страху.
Джошуа пожал плечами.
— Он сумасшедший. Разве можно от него ждать рациональных поступков и объяснять их логически?
Но Тони почувствовал, что имела в виду Хилари. В волнении он подвинулся на краешек дивана и сказал:
— Мне кажется, я понял твой вопрос. Боже, у меня мурашки по телу забегали.
Джошуа перевел взгляд с Хилари на Тони.
— Наверное, на старости лет я начинаю плохо соображать. Объясните же старикашке.
— Возможно, я не первая, кого он принял за свою мать. Может, он убивал женщин и прежде.
Джошуа вытаращил глаза.
— Невероятно!
— Почему?
— Да неужели его не поймали бы, случись такое!
— Необязательно, — сказал Тони. — Маньяки, как правило, очень осторожны. Обычно они не рискуют и не бросаются безрассудно, как может показаться на первый взгляд. Легче поймать опытного мошенника, чем маньяка.
Джошуа провел пальцами по густой шевелюре.
— Но если Бруно убивал, то где тела?
— Конечно же, не в Санта-Хелене, — сказала Хилари. — Он, естественно, понимал, что нельзя набрасываться на местных жительниц. Наверняка выбирал жертв где-то за городом.
— Например, в Сан-Франциско, — предположил Тони. — Он часто там бывал.
— Любой город за пределами долины мог стать мишенью для поисков Фрая.
— Постойте-ка, — вмешался Джошуа. — Минутку. Даже если он действительно ездил куда-то, находил жертв, похожих на его мать... даже если он где-то их убивал — должны же оставаться трупы. У каждого убийцы свой почерк, и власти не могли не установить связи между преступлениями. Если бы это было именно так, мы узнали бы из газет.
— Учтите, пять лет. К тому же если преступления были совершены в разных местах, маловероятно, чтобы полиция усмотрела между ними связь. Огромный штат. Сотни тысяч квадратных миль. Для того чтобы вычислить преступника в данном случае, надо, во-первых, чтобы за сравнительно короткий период в пределах одного полицейского округа было совершено, по крайней мере, два, или три убийства с совпадающими уликами.
Хилари вернулась и села на диван.
— Значит, такое возможно. Возможно, что "он убил... две, шесть, десять, пятнадцать... сколько?.. Я не знаю.
— Не только возможно, но вероятнее всего так оно и было. — Ксерокопия письма, обнаруженного в сейфе, лежала перед ним на столике. Тони взял листок и громко прочитал первое предложение:
«Моя мать, Кэтрин Энн Фрай, умерла пять лет назад, но продолжает возвращаться, воплощаясь в новые тела».
— Тела, — повторила Хилари.
— Вот ключевое слово, — сказал Тони. — Не «тело», а «тела», множественное число. Отсюда заключаем, что Фрай убивал Кэтрин несколько раз, то есть каждый раз, как она оживала.
Лицо Джошуа стало пепельно-серым.
— Если это так... значит, я... все мы в Санта-Хелене жили бок о бок с чудовищем! И даже не подозревали об этом.
За окном неистовствовал ветер.
Фрай положил нож на тумбочку, чтобы Салли не могла до него дотянуться. Потом он смял пятерней кофточку и рванул ее вниз. На пол посыпались пуговицы. Женщина онемела от ужаса. Она не смела шевельнуться. Фрай ухмыльнулся.
— Сейчас. Сейчас, мать.
Он разорвал ей юбку. На Салли были белые трусики и бюстгальтер. Красивое, стройное тело. Он сжал бюстгальтер и сдернул его. Резинки больно вдавились в тело и звонко лопнули.
У нее оказалась большая, полная грудь с очень темными твердыми сосками. Фрай сжал их пальцами.
Фрай сбросил с нее туфли, сначала правую, потом левую. Одной из них он запустил в зеркало: осколки звонко посыпались на столик.
Этот звук вернул женщину к действительности. Она попыталась вырваться, но страх сковал ее силы, она только изгибалась и вскрикивала.
Фрай легко удерживал ее. Он дал ей две пощечины. Голова Салли моталась в разные стороны, глаза закатились. В уголке рта появилась кровь, потом тонкая алая струйка побежала по подбородку.
— Ты, сука! — злобно кричал Фрай. — Никакого секса, а? Ты говорила, я не смогу любить. Никогда. Мать, теперь ты знаешь, на что я способен. Я не должен от тебя ничего прятать, мать. Знаешь, я не такой, как другие мужчины. Ты знаешь, мой член особенный. Ты знаешь, кто мой отец. Знаешь. Ты знаешь, что мой член — как у него. Я не прячу его от тебя, мать. Я буду вонзать его в тебя. Полностью. Ты меня слышишь? Слышишь?
Женщина кричала, безнадежно порываясь освободиться.
— Нет, нет, нет! О Боже!
Салли сейчас пришла в себя и пристально всматривалась в глаза Фрая, а в ее глазах Фрай видел Кэтрин.
— Послушайте меня. Пожалуйста, послушайте! Вы больны. Вы очень больны.
— Заткнись, заткнись1
Фрай размахнулся и изо всех сил ударил ее по лицу.
Сопротивление жертвы возбуждало его. Он наслаждался, прислушиваясь к звонким ударам, загнанному дыханию и взвизгиванию Салли. Его возбуждал вид раскрасневшегося от пощечин и опухшего от слез лица. Фрая обжигало невыносимо горячее пламя похоти, когда он смотрел на искаженный болью рот и расширившиеся от ужаса глаза.