Отродье ночи (Шорохи)
Шрифт:
Джошуа очень понравился ей. Очень редко она встречала таких людей, которые привлекали к себе с первого взгляда. Его отеческая внешность, напускная грубоватость, его ум, чувство юмора и небрежные манеры — все нравилось Хилари в этом человеке.
Они ужинали в уютной гостиной, стилизованной под старинный английский зал. Одна стена была выложена красным кирпичом. Пол был набран из дубовых досок, потолок поддерживали открытые балки.
Время от времени порывами ветра бросало в стекла крупные капли дождя.
Уже за столом Джошуа сказал:
— Чур, не будем говорить о Бруно Фрае, пока не исчезнет последний кусочек мяса, последний глоток этого чудесного вина и кофе.
— Согласна, — сказала Хилари.
— Я тоже, — ответил Тони. — Мне кажется, мы слишком уж забили себе головы этим Фраем. Есть много предметов, о которых намного приятнее поговорить.
Джошуа кивнул.
— Да. Но на деле они оказываются не менее гнетущими, чем история Фрая.
С полчаса они беседовали о политике, медицине, спорте и не заметили, как вновь заговорили о Бруно Фрае. Уговор был нарушен: его имя прозвучало раньше, чем они перешли к кофе.
Хилари спросила:
— Что же такое с ним сделала Кэтрин, что так запугала его и заставила себя ненавидеть?
— Об этом я и спрашивал у Лэтама Хаторна, — ответил Джошуа.
— И что он сказал?
— Он не знает. Да и я не могу поверить, чтобы их объединяла подобная злоба друг к другу. Я знал их столько лет и могу утверждать только обратное. Кэтрин обожала его, и Бруно боготворил свою мать. Конечно, все ее считали святой за то, что она взяла ребенка, но теперь, после всего случившегося, неизвестно, что и думать.
— Минутку, — прервал его Тони. — Она его взяла? Что вы имеете в виду?
— Только то, что сказал. Она вполне могла сдать ребенка в приют, но Кэтрин этого не сделала. Она взяла Бруно в свой дом и полюбила его всем сердцем.
— Но, — вмешалась Хилари, — мы думали, он ее сын.
— Приемный, — подсказал Джошуа.
— В газетах про это не писали.
— Очень давняя история. Бруно только первые месяцы своей жизни не был Фраем. Кэтрин усыновила его еще младенцем. Иногда мне казалось, что приемыш похож на Кэтрин так, как если бы он в действительности был ее сыном. У них были одинакового цвета глаза. Да и характером он походил на Кэтрин, такой же холодный, задумчивый молчун. Кровь Фраев. Говорили, что старый Лео был тоже очень замкнутым человеком.
— Если он был приемыш, — сказала Хилари, — значит, мог быть и родной сын.
— Нет, — ответил Джошуа. — Родного не было.
— Почему вы так уверены? А если у него был брат-близнец! — воскликнула пораженная подвернувшейся догадкой Хилари.
Джошуа нахмурился.
— По-вашему, Кэтрин усыновила Бруно, не зная, что у того есть брат?
— Вот именно. Это объясняет, откуда взялся двойник.
На лбу у Джошуа еще глубже обозначились морщины.
— Но где же был этот загадочный брат в течение тридцати пяти лет?
— Возможно, что его воспитала какая-нибудь пара. — Хилари настойчиво развивала свою версию. — В другом городе, в другом конце штата.
— А может, и в другом штате, — поддержал ее Тони.
— Может быть, — кивнула Хилари.
Джошуа покачал головой.
— В нашем случае — это исключено. Бруно был единственный ребенок.
— Вы уверены?
— Безусловно. Известны обстоятельства его появления на свет.
— Но близнецы... какая хорошая версия, — жалобно сказала Хилари.
Джошуа кивнул.
— Понимаю. Это простое решение, и мне очень хочется найти такое решение, которое позволит как можно быстрее со всем этим покончить. Поверьте, мне неприятно разочаровывать вас.
— А если вам не удастся? — защищалась Хилари.
— Удастся.
— Попробуйте, — сказал Тони. — Расскажите нам о Бруно Фрае, откуда он, кто его настоящая мать. Тогда увидим, кто из нас ближе к истине.
Бруно овладел собой, только когда почти все в доме было разбито, изорвано и расколото на куски. Темная животная ярость постепенно улеглась. Некоторое время Фрай стоял посреди устроенного им погрома. Он тяжело дышал, пот стекал по разгоряченному лицу, блестел на обнаженном теле. Потом Фрай направился в спальню и оделся.
Фрай остановился у окровавленной кровати и посмотрел на зверски изуродованное тело женщины, которая носила имя Салли. Теперь он понял, хотя слишком поздно, что это не Кэтрин. Старая сука не вышла из Хилари Томас. Она переселится в другое тело, если Томас умрет. Странно, что он не подумал об этом раньше.
Как бы то ни было, Фрай не жалел о том, что сделал. Если она и не была Кэтрин, то уж наверняка ей служила. Сам Ад послал ее Кэтрин. Салли помогала Кэтрин, замышляла вместе с ней убийство. Бруно это знал наверняка. Возможно, он убил зомби. Да. Конечно. Именно зомби. Да. Как и Кэтрин, Салли восстала из могилы, где ей следовало покоиться, и ее дух вселился в чужое тело, в чужую плоть и кровь. Салли из таких.
Фрай поежился.
Она знала, где Кэтрин, но так и не сказала. Она заслужила смерть за непоколебимую верность Кэтрин.
К тому же она, конечно, не умерла навеки. Она непременно вернется и захватит чье-нибудь молодое, здоровое тело.
Все! Забыть о Салли и продолжить поиски Хилари-Кэтрин.
Сейчас она где-то его поджидала.
Он должен первым найти и убить ее.
В конце концов, кое-что Салли ему сообщила. Имя. Этот Топелис. Агент Хилари Томас. Вероятно, Топелис знает, где она прячется.
Убрав посуду, Джошуа подлил всем вина и начал рассказ о том, как круглый сирота стал единственным наследником имения Фраев. Все это Джошуа узнал от Кэтрин и от местных жителей, владельцев виноградников и виноделов.
В 1940 году, когда Бруно был год, а Кэтрин — 26, она жила в уединенном доме на вершине гряды, вместе с отцом, Лео, который еще в 1918 году переехал в эти места. Кэтрин почти не отлучалась из дому. Одно время она находилась в Сан-Франциско, в колледже, но потом неожиданно вернулась, объяснив свой поступок тем, что знания, которые дает школа, ей не пригодятся, а только ради пустой траты времени жить вдали от дома она не может. Кэтрин любила долину и их большой, в викторианском стиле особняк на горе. Это была красивая женщина, вокруг которой, если бы она только захотела, вились бы бесчисленные поклонники. Но любовь не привлекала ее. Хотя Кэтрин была еще молода, люди, из-за ее замкнутого характера и нескрываемого презрения к мужскому полу, говорили, что она останется девой и, скорее всего, останется довольна своим положением.