Отстойник
Шрифт:
Жму руку, мужчины посмеиваются, затем водка, закуска, разговоры - гуляли почти до утра. В этот раз я вновь надрался, Володя дотащил меня до постели, периодически подставляя свой костыль, чтобы я не рухнул на пол.
Иду по парку, вспоминаю, улыбаюсь своим мыслям, хвалю себя и на душе так тепло, а на встречу идут два человека, внезапно внутри словно щёлкает затвор - не нравятся они мне, уж очень неестественны осанки, словно от всего ждут подвох. Бородки окладистые, густые волосы зачёсаны назад, в глазах фанатичный огонь, полы плащей развиваются,
Подходят всё ближе и ближе. Сжимаюсь, интуитивно ищу путь к отступлению. Как бы невзначай отхожу за скамейку, прячусь в зарослях. Ловлю себя на мысли. Что я делаю? Совсем с ума сошёл, чего ещё выдумал! Идут себе люди по своим делам ... но какая от них пышет мощная энергетика, такое ощущение, будто воздух впереди плавится.
У одного из мужчин, на ветру, расходится плащ, на груди сверкнул крест, усыпанный каменьями. Попы, что ли? Да вроде для священников слишком молодые - как бойцы, тела сильные, походка пружинит. Батюшки такими не бывают, я вспоминаю отцов церкви, переваливающихся по храму, с кадилом в руках.
– Кирилл, что в кустах ищешь?
– на дорожку выныривает целая толпа афганцев. Спешу к ним, неестественно улыбаясь, мельком глаза улавливаю, как мужчины приостановились и резко рванули вперёд.
– Отлить, что ли хотел?
– А, пустое, мерещится всякое, - меня бьёт озноб, я почти уверен, что избежал некой опасности, причём реальной, словно столкнулся с чем-то непонятным и беспощадным. В жизни такого не испытывал! Ласкаю пальцами "чёрное сердце", камень конкретно тёплый, даже горячий.
Не могу уже находиться в госпитале. Рана не болит, хорошо рубцуется. Надоедаю лечащему врачу с выпиской. Он хмурится, утверждает, что с такими ранениями ещё необходимо лежать месяц, но, ощупывая швы, в удивлении поджимает губы, в итоге, сдаётся.
Мне положен отпуск после ранения, но еду в часть. Хочу увидеть Мишу и Ли. Не будь их, гнил бы в лесу на радость жукам. А ещё, тянет к Стеле, но я мрачнею, не хочу видеться с генералом.
Капитан Бухарцев встречает меня радушно, заводит в кабинет, из сейфа достаёт коньяк. Разливает. Усики дерзко топорщатся, взгляд смеющийся.
– С выздоровлением, Кирилл Сергеевич, поздравляю тебя!
– С чем?
– в недоумении беру стакан.
– Ваша троица представлена к орденам Красной звезды.
– За что?
– вырывается у меня.
– Как же, обезвредили банду уголовников.
– Какую банду?
– Не выздоровел ты, Кирилл, - с сожалением смотрит ротный.
– Забыл, из-за чего ранение получил?
– Стреляли, а я стоял как дурак, пока не словил пулю в живот, - искренне говорю я.
– Конечно, конечно ... да у вас целое сражение вышло! Знаешь, сколько уголовников положили?
– Каких уголовников? Там один был. Миша его подстрелил и то каким-то образом он ушёл.
– Ну, брат, тебе однозначно нужен отпуск. Ладно, поехали, - он лихо булькнул коньяк. Я тоже выпил, гортань обожгло. Блин,
– Четверых вы завалили. Лежали аккуратно, мордами в землю и автоматы рядом. Вы беглых зеков расстреляли, - капитан Бухарцев занюхал кусочком хлеба, но есть его не стал, развернул плитку горького шоколада, поломал на неровные части, ловко швырнул кусочек себе в рот, с хрустом задвигал челюстями, чёрные усики дёрнулись как палочки в умелых руках дирижера.
– А что Миша с Ли говорят?
– слегка опьянев, спрашиваю я, как завороженный наблюдая за его усами.
– Бери шоколадку, - капитан Бухарцев подвинул её мне поближе, затем нахмурился: - Была серьёзная перестрелка, тебя ранило, поэтому твои бойцы трупы сильно не искали, тебя надо было срочно везти в госпиталь, - ротный и ещё плеснул спирта.
– Не-не, больше не буду, - я решительно закрываю ладонью стакан.
– Ну, как же, надо орден обмыть, извини, такая традиция. А после будем на плацу тебя награждать.
– Никаких плацов, лучше здесь выпьем!
– воспротивился я.
– Как хочешь, - улыбается в усы капитан. Достает бархатную коробочку, вручает мне.
– Как глупо, - я рассматриваю награду, - за то, что наложил в штаны, партия отмечает меня высокой правительственной наградой.
– Ты это ... про партию, - грозит пальцем ротный, - не надо. Замполит услышит, не отмоешься. Ты одень орден, - он дырявит тужурку, привинчивает награду. Мне неловко, будто что-то украл, но ощущать на груди орден, невероятно приятно, вот оно, советское воспитание! К наградам у нас относятся трепетно. Каждую неделю Леонид Ильич Брежнев кого-то да награждает и себя не забывает.
Выхожу в роту, Селихова уже нет, убыл на дембель. Вместо него Миша, он уже старший сержант, Ли сержант, командует взводом. Встретились как родные. Миша меня обнимает, лицо как всегда, словно высеченное из гранита. Ли хлопнул по плечу, в раскосых глазах таится загадочная корейская улыбка.
– Вот, орден получил, - смущаясь, говорю я.
– Всё правильно, - ободряет меня Миша.
– Что-то в том метро есть, - Ли щурит и без того узкие глаза, - я б наведался туда, инкогнито.
– Кто ж нас в зону ЗКП пропустит, - я охлаждаю его пыл.
– Ой, проблемы! Мы столько лазеек знаем.
– Уймись, Ли, не нарывайся на дисбат!
– Волка так и не нашли, - Миша сжимает губы.
– Рота Обороны всё прочесала, пару кабанов убили, а его не нашли, следы ведут в метро, но там чёрт ногу сломает. Бойцы далеко не пошли, байки рассказывали про огромных крыс.
– Бондар тоже о них говорил. Неужели, правда?
– мрачнею я.
– Ерунда всё это, - блеснул зубами Ли, но Миша ещё больше каменеет.
– После отпуска сходим на разведку, - решаюсь я, - может, даже официально. Через Особый отдел попробую, полковник Белов, вроде как ко мне неплохо относится.