Отстойник
Шрифт:
Троллейбус останавливается у тёмных гаражей, девушка встрепенулась и выпрыгивает на тротуар. Тип, с маслеными глазами, незамедлительно соскальзывает вслед. Только хочу вмешаться, как Катя сильно сжимает мою ладонь: - Не надо!
– Почему?
– Она оборотень.
– Что?!
– и внезапно, как это не парадоксально, я верю этому заявлению.
Присаживаемся на сидение, мысли сумбурные, хочу их упорядочить. Вроде как возникают различные
– Мы тоже Ассенизаторы, - врывается в сознание голос Кати.
– Ассенизаторы, мы?
– Я в этом уверена. Девушка признала нас как своих.
– Кто такие Ассенизаторы?
– задаю вопрос, но уже знаю ответ.
Катя замыкается в себе, и я не хочу её тревожить. Перед моими глазами возникают образы пещерного монастыря, круглые башни наверху.
– В Инкерман надо съездить, - внезапно говорит она.
– К тем башням?
– Да.
Как-то по-новому смотрю на свою спутницу, такое ощущение, что мы с ней, как бы это слово подобрать - напарники.
– А ты сейчас совсем не похожа на ту, что была там, - стараясь подбирать слова, медленно произношу я.
– Ну да, формы не те, - насмешливо отвечает она.
– Абсолютно не это имел в виду, - смутился я.
– Ага, поверила, я припоминаю, как ты пялился на мои груди, - Катя с неудовольствием кинула взгляд на свои скромные холмики.
– Глупости говоришь, - покраснел я, и подумал: ""Вот язва!" - она словно читает мысли: - Нет, просто стерва!
– озорно подмигивает, а в раскосых глазах бегают чертенята.
Мы оба остолбенели, это уже было, я тогда впервые с ней встретился, в Инкермане, и даже мысли возникли те же!
– Это не шиза?
– с ужасом спрашиваю я.
– Определённо нет, это командировка, напарник, - сосредоточенно говорит Катя, в её глазах промелькнул страх, но мгновенно исчез, стоило мне поднять на неё глаза.
В молчании проезжаем бухту Омега. В скудном освещении просматривается лодочная станция, темнеют навесы, кругом ни души. Поздней осенью в Севастополе мало народа. Жизнь становится спокойной, уравновешенной, воздух очищается. Мне это время года нравится даже больше, чем лето.
На нашей остановке выходим, троллейбус ползёт дальше, провожаю Катю до самого подъезда.
– Значит до завтра, встречаемся на Графской пристани?
– я смотрю на её сосредоточенную мордаху и такая меня охватила нежность, что неожиданно взял её за плечи и чмокнул в макушку.
– Угу, до завтра, - она решительно отстранилась и строго произносит: - Я не маленькая девочка, не надо меня жалеть.
– Давай в одиннадцать. С утра в военкомат зайду, отмечусь, - я сознательно пропустил её реплику мимо ушей.
– Пока, красавчик!
– неожиданно она обвивает мне шею, чмокает в лоб.
–
– насмешливо говорит она.
Мне хочется возмутиться, а как же Эдик! Хотя, причём тут он? Но вдруг с остротой понимаю, она в эти слова вкладывает другой смысл и взгрустнул: "а она славная, в такую и влюбиться можно" - но внезапно возникает зыбкий образ Стелы и я теряюсь от начавшегося в голове настоящего сумбура.
Обратно, руки в ноги, бег по пустынному шоссе, транспорт не ходит, кругом тишина, все спят, в отличие от Москвы, народ у нас ложится рано.
У гаражей замедляю бег, перехожу на шаг. Всё же у меня беспокойство за ту девушку. Вдруг мы ошиблись? Сейчас лежит она в грязи, поруганная, изувеченная.
Медленно иду по едва заметной тропинке, кручу по сторонам шеей. Место здесь гадкое, гаражи пристают впритык друг к другу, образуя всякие щели, лазы, вокруг всё заросло густой травой и разбросан всяческий хлам.
Вроде, что-то блестит на стене. Приближаюсь, пристально вглядываюсь в пятно. Боже, гараж забрызган кровавыми ошмётками, а вокруг разбросаны человеческие останки! В ужасе отпрянул, внутри поднимается тошнота, я не могу поверить в происходящее. Неужели это растерзана та девчонка? Как же так, ну почему мы её не проводили?!
Пересилив омерзение и страх, беру палку и, затаив дыхание, переворачиваю слипшуюся от крови оторванную голову. Это не она! С шумом выдыхаю воздух, сбрасываю ладонью со лба липкий пот, руки трясутся, а мысли путаются, я не могу даже представить, что это дело рук той милой девушки.
Словно в трансе смотрю на оторванную голову, зрелище жуткое, глаза открыты, но нет уже того масленого взгляда, в них навсегда застыл дикий ужас. На гладком камне сиротливо лежит скромный букетик цветов. Долго не могу прийти в себя, стою, словно под гипнозом.
– А что ты тут делаешь?
– внезапно слышу приветливый голос.
Дико вздрагиваю, волосы хотят встать дыбом, резко оборачиваюсь. На меня улыбаясь, смотрит та девушка, из троллейбуса.
– Это ты сделала?
– я пытаюсь погасить в теле крупную дрожь.
– Пришлось, - потупила свой взор.
– Надо было просто в милицию заявить, а не так жестоко, - моя душа буквально взорвалась.
– Странный ты какой-то, - невероятно удивляется она.
– Причём тут милиция? Ну, сидел он пару раз за изнасилование, убийство не доказали. А последний раз, вообще, досрочно освободили, за хорошее поведение. И что дальше, продолжать ему жить?
Я в тупике от её слов, привык верить в закон, в неотвратимость наказания, хотя с несправедливостью сталкивался постоянно и, как это ни парадоксально, больше со стороны власти.
– Пойдём отсюда.
– Действительно, что тут уже делать?
– соглашается девушка. Идёт рядом и пышет от неё горячая энергия. Она не до конца преобразовалась в человека, вокруг неё вьётся, призрачный контур питбуля.
– Звать тебя как?
– оборачиваюсь к своей необычной спутнице.
– Рита.
– Учишься?