Отстойник
Шрифт:
Далее идёт сводка новостей: хлопкоробы Туркменистана собрали рекордное количество хлопка ... страна всё так же поднимает целину ... поздравляют героев нашей эпохи - их награждает лично Леонид Ильич Брежнев, каждого целует и крепко обнимает. Затем, начинаются события в мире - в социалистическом лагере всё прекрасно, все друг друга любят и обожают и "семимильными шагами идут в светлое будущее, к развитому социализму!". Диктор бодро рассказывает об успехах в ГДР, о братской Польше, Венгрии, Югославии, о братушках болгарах которые добились невиданного благосостояния... но вот, как бы между прочим, диктор сообщает: "У берегов США
В уме считаю деньги, отпускные, зарплату - на цветной телевизор хватит! Сегодня или завтра куплю, сделаю матери приятное.
Весть о том, что я приехал, распространилась молниеносно, стоило мне об этом сообщить своей однокласснице Эллочке. Мгновенно последовали звонки за звонками, в итоге решили встретиться в ресторане "Каравелла".
Долго думаю, в чём идти по гражданке или в форме. Решаю в форме, надо разбавить ею морских офицеров. У нас пару человек окончили Нахимовское училище.
– Ну, ты и дракон!
– обступают меня одноклассники.
– Колись, за что орден?
– В воздушном бою Юнкерс сбил, - шучу я. Не рассказывать же им как меня, словно в тире, поливали очередью с калаша.
– В Афгане был?
– не унимаются они.
– Да под Москвой, самолётам хвосты заносил, - говорю почти правду.
– Вот ты скрытный, Кирилл, - возмущаются Элла и Таня.
– А он всегда такой был, - вторят им ребята.
– Хватит меня рассматривать как музейный экспонат. У вас как дела?
– обращаюсь к Константину и Александру - они морские офицеры.
– Да как у нас? Служба идёт, с каждым годом становимся всё дороже и дороже, - шутят они.
Весёлой гурьбой заваливаем в ресторан, сдвигаем два стола, засуетились официанты. И, понеслось: разговоры, музыка, танцы!
Эллочка прижимается ко мне, корчит рожицы и всё допытывается, надолго ли я.
– А где Эдик? Чего не пришёл?
– спрашиваю одноклассницу.
Эдик единственный, кто не является нашим одноклассником, он старше нас на два года. Но я как-то сдружился с ним, наверное, потому, что мы, соседи по дому.
Потихоньку он затесался в нашу компанию и все его воспринимают как своего.
– Закрутила его нелёгкая!
– смеётся Элла.
– Встречается с какой-то мелюзгой, школу недавно закончила, на первом курсе учится, такая вся из себя несуразная и представляешь, рыжая и конопатая, определённо, гадкий утёнок! У Эдика всегда были экстравагантные вкусы ... а вот и они, легки на помине!
Оборачиваюсь к другу. Он длинный, сутулый, короткая бородка от уха до уха, нос как у пингвина, но глаза, они могут свести с ума любую девушку. А с ним, уцепившись за сухой локоть, чешет моя старая знакомая, когда-то её спас от подонков.
Она моментально узнаёт меня: - Ты что ли, Кирилл!
– Оп па, - раздаются восторженные возгласы, - ты Эдик, попал!
– Это он попал,- бурчит он, крепко жмёт мне ладонь.
– Привет, Катя! Как ты?
– киваю ей.
– Нормально. Представляешь, мне тогда три ребра сломали.
– Не фига ж, себе! - искренне восклицаю я.
– Кстати, поймали того гада, - слегка потупила она взгляд.
– Деньги мои нашли.
– Вот и славу богу, - вздыхаю я.
–
– Что я могла подумать, у тебя столько же было, решила, что ты их под шумок присвоил, я же тебя тогда ещё совсем не знала!
– с жаром воскликнула она.
– Не рви душу, - отмахнулся я, - кстати, а мне менты деньги так и не вернули.
– Гады, - кривит губы рыжеволосое чудо.
А ведь похорошела, с удивлением замечаю я. Вероятно, этот гусёнок очень скоро превратится в роскошного лебедя. Эдик не дурак, работает на перспективу, ухмыляюсь я.
Гуляем в ресторане до позднего вечера. Вспоминаем школу, встречи под луной, смеёмся. Катя моложе всех и такая несуразная. Наши девицы поглядывают на неё с высокомерием, подшучивают за её спиной, но как всякие настоящие женщины, интуитивно чувствуют, она выше их всех на порядок, вот и злятся. А Катю забавляют их ужимки, она корчит из себя полную простушку, но я её моментально раскусил, она это поняла и заговорщицки подмигивает. Внезапно в её взгляде вижу такую силу, что буквально оторопь взяла, как это не характерно для столь юного создания.
Стихают последние аккорды, всем говорят спасибо и до завтра. Ресторан закрывается, пора и честь знать, разгорячённые, вываливаем на улицу. Светятся зелёными огоньками такси, прохаживаются нахмуренные дружинники, следят, чтоб из ресторана не выходили пьяные. Патруль косится на нас, но пока не пристаёт. В принципе мы весёлые, но не в сильном подпитии.
Всё же быстренько минуем ресторанную зону, идём по тротуару, по бокам которого, нависают кипарисы, травим байки. Костя рассказывает, как они получили первое жалование, причём - трёшками и ничего умного не придумали, как соорудили барабан, наклеили на него деньги и пошли в ресторан. Начали расплачиваться, вроде денег не хватает, тогда достают барабан, крутанули, трёшка вылетает, второй раз, ещё одна, затем ещё и ещё. У официанта потихоньку глаза на лоб полезли, незаметно исчезает и очень скоро нагрянула милиция: "Где фальшивомонетчики?" - крутят руки, кидают в "обезьянник". Правда, быстро разобрались, что ребята просто балуются, но сами шутить не захотели, вызвали патруль из комендатуры. Ох, и разбирательство было! Чуть с флота не полетели! Мотивировка: "Издевательство над советскими гражданами". Хорошо, что в Штабе родственники были, с трудом загасили конфликт.
Костя рассказывает в лицах, все хохочут. Катя тоже смеётся, крепко цепляется за руку Эдика, но часто поглядывает на меня и такое у неё выражение лица, словно она что-то вспоминает.
– Кстати, я тоже в Москву скоро поеду, с приборостроительного института уйду, попробую поступить в Университет имени Патриса Лумумбы, на факультет арабских языков, - заявляет она, странно поглядывая на меня.
– Лучше английский изучай, полезнее, - советую я.
– Английский я знаю.
– Вот как?
– В школе повезло с преподавателем, она англичанка.
– Самая настоящая?
– Почти. Хотя сама русская, но родилась в Лондоне. В своё время её дедушка и бабушка, скрываясь от царских репрессий, эмигрировали в Великобританию. А вот сейчас, ей предложили вернуться. Она ярая коммунистка, легко Ленина цитирует, и почти наизусть знает Капитал Карла Маркса.
– Значит патриот, - стараясь скрыть иронию, улыбаюсь я.
– Наверное.
– Дура она, - бесцеремонно встревает в разговор Эдик.