Отстрел
Шрифт:
—Он интересуется, пользуешься ли ты нашим «узи»?
Тут обращались на «ты» ко всем — к первому встречному, к командиру, к президенту. Вежливое «вы» в иврите просто отсутствовало.
—«Узи» у нас в бандитских группах…
Он попытался объяснить. Частным сыщикам в России разрешалось пользоваться только отечественными марками. Израильтянам это было бы трудно понять. Государственный кадастр по служебному оружию включал «ИЖ-71» и еще два револьвера модели тульского и ижевского заводов. Специалисты по антитеррору в Израиле, напротив, револьверами не пользовались.
—У нас разрешенный ствол частных секьюрити «Иж-71» — облегченный «ПМ». Или мимо, или уж наповал…
Стрелки, которым Голан перевел, засмеялись.
— Еще помповые ружья. Никаких автоматических или полуавтоматических.
— Мы выбираем примерно из двухсот моделей. Доводим до ума, облегчаем. Вносим усовершенствования. Тот же «Макаров».
— Переделка оружия у нас запрещена…
По сигналу тренера Голан подошел к барьеру. Рэмбо мог проследить за работой израильского коллеги. Тренер скомандовал:
—Кадима!
Пистолет у Голана находился справа сзади. Детектив выдернул его коротким стремительным рывком с изгибом туловища в сторону, одновременно сгибаясь в коленях… Прижатый к бедру рифленой частью затвор мгновенно передернулся. Голан уже стрелял. Сразу. Без дополнительной подготовки… Смена пустого магазина произошла тоже молниеносно: израсходованный выбросился нажатием кнопки, одновременно Голан наклонил пистолет, убедился в том, что ствол пуст…
«В России мы производим контрольный спуск…»
Доля секунды — и новый магазин, утолщенный, с двадцатью двумя патронами, был уже на месте прежнего…
Голан продемонстрировал еще стрельбу из положения «оружие слева под мышкой» — она ничем не отличалась от того, что показывали секьюрити «Лайнса», — рывок с изгибом туловища вправо, кувырок и стрельба лежа на спине поверх головы… Голан еще стрелял, когда один из служащих по указанию тренера зарядил пистолет, Подал Рэмбо.
— Калибр? — Он уловил вес.
— Сорок пять.
— На слонов…
— В самый раз… — Голан закончил стрельбу. Тренер внезапно заорал, показывая Рэмбо на мишень:
—Хинэ! Террорист! «Хамас»!
Рэмбо разрядил магазин. Почти все пули легли в центр мишени. Отдача, несмотря на огромный калибр, почти не чувствовалась — гасилась внутри.
Ствол душно дохнул теплом.
—Я и не знал, что ты мастер…
—Было дело.
«Министерство внутренних дел Израиля.
ДЛЯВЛАДЕЛЬЦЕВ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ.
Обязательные тренировки на стрельбищах необходимыпoзакону и в целях вашей безопасности ибезопасностиобщества.
Обратитесь незамедлительно на одно из официальнозарегистрированных стрельбищ и пройдите тренировкуПод руководством квалифицированных инструкторов».
(Объявление в крупнейшей израильской русскоязычнойгазете «Вести».)
Из автомата в тире Рэмбо позвонил в Москву. Его интересовал таинственный «Фантом», заглотивший весь трехмиллионный кус не менее безвестного Камала Халифа. Детектив уже ждал звонка:
—«Фантом» всю сумму тут же разбросал по партнерам. На счете у него ничего не осталось!
Этого, собственно, и следовало ожидать.
—Фирмы-партнеры установлены?
—Могу сообщить пока только об одной. В Узбекистане. Я сейчас проверяю. Бухара или Ферганская долина.
Рэмбо бывал в обоих местах. У него оставался влиятельный друг — бывший начальник уголовного розыска МВД республики. Прежде чем началось его стремительное восхождение, они вместе учились в Академии в Москве. Теперь Валижон возглавлял агентство коммерческой безопасности.
«Валижон не станет разговаривать с чужим…»
Он вернулся в холл. Голан уже сидел за столиком в углу. Голан сунул пистолет сзади за пояс. Принесли кофе.
—Тут, кроме нас, никто не знает русский…
Переговоры должны были завершиться тут. Голан сказал просто, как если бы речь шла о починке обуви или водопроводного крана. В сущности, так и было. Речь шла о финансовой стороне предприятия.
—Боюсь, у нас ничего не получится, Сережа…
—С Арабовым будет мой человек. Игумнов… Я, честно говоря, рассчитываю на тебя.
Договор с Голаном давал надежную страховку Неерии и Игумнову по прибытии, был ручательством того, что их не сдадут людям генерала Гореватых, не подставят. С отказом Голана все неожиданно осложнилось.
— Мне тоже жаль.
— «Смуя» получит максимальный гонорар, ввиду реальности угроз жизни Неерии…
— Есть тонкость. За ним три миллиона долларов. Он должен отчитаться! Его жизнь стоит именно эту сумму…
— Внести деньги?
— Или найти гаранта. Или представить бумагу, что чек был похищен в результате мошенничества. Это должен быть документ МВД России или соответствующего авторитетного управления. Тут квалифицированные адвокаты, разберутся… В обоих случаях я сразу принимаю заказ.
— Сколько времени у Неерии?
— Такие вопросы решают сразу.
— Ожидается большая стрельба?
—Нет. Недельки через три могут найти в Тальпиоте на свалке… В холодильнике, какие сняты с производства. Они, как помнишь, открываются только снаружи…
К ним подошел тренер, что-то сказал.
—Ты вечером с нами? — Голан накинул куртку. — Дело — делом. Дружба — дружбой. Я заказал столик в бикте. Круглая крыша. Помнишь?
— Как же!
Он действительно помнил. Прибалтийского вида толстяк-распорядитель. Студентки университета в расползающихся по швам джинсах — официантки, с сумками ниже коротких маечек на животах, оливковые глаза, загорелая кожа. Песня о Мессии была еще модной, подняла всех! Смуглые сабры, как один, полезли на скамьи — танцевать! «Мошиах! Мошиаx!» — неслось со всех сторон. На столах валялись бубны, каждый мог колотить всласть…